Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Стрела разящая

Мне пришлось с этими мечтаньями расстаться девяти лет от роду. А ей было уже все семнадцать. До сих пор жизнь ее баловала, а чем позже, тем труднее привыкать.

На миг мне захотелось взять ее на руки, как Малфу, прижать к себе, приласкать, утешить… Да где – здорова́, не подниму…

– Вот вы где заховались! – Дверной проем потемнел, заслоненный человеческим телом, и вошел Володислав. – Что, Свенельдовна, кобылку-то свою золотую оседлала? Луки твои напряжены, стрелы изострены?

И тут я чуть не застонала от досады. Вот же я дура! Надо же было сказать ей – передать, что я вчера слышала, сидя на полу за укладкой. Предупредить, чтобы остерегалась, а лучше и вовсе не ездила на этот проклятый лов.

Но поздно, время упущено. При Володиславе я ничего такого уже не скажу.

С досады я застонала про себя и укусила согнутый палец, но муж, к счастью, смотрел не на меня. Он широко и дружелюбно улыбался Соколине, в его светлых глазах под широкими бровями-крыльями было знакомое мне шальное выражение, говорящее о том, мой «коршун» нацелился на добычу. Чтобы он там мне ни врал, мысль заполучить ее нравилась ему сама по себе, не ради Свенельдова наследства.

Да тут нашла коса на камень. Несчастное выражение на лице предводительницы девичьей дружины сменилось надменностью и вызовом.

– Мою Аранку и ветру не догнать! – Она взглянула на Володислава так, будто это она была здесь княгиня.

– А вот я и попробую! – усмехнулся он. – Примешь меня в супротивнички?

Соколина удивленно посмотрела на меня: ей раньше не приходило в голову, что одним Хаконом дело не ограничится.

– Как же мы состязаться будем?

– А вот так: дичь поскачет, мы за ней. Ты смотри на меня: как я тебе свистну, скачи за мной. Кто первый дичь настигнет да подстрелит – того и верх. Идет уговор?

– Не сама я себе супротивников выбираю, – подавляя досаду, ответила Соколина. – Кого отец укажет, тот и будет.

– Идем к отцу! И с ним потолкую, и с Якуном вашим. Идем!

Володислав хотел приобнять ее за плечи и повести из овина, но она увернулась и пошла вперед него к светлому дверному проему. Они ушли в сияющий летний день, а я осталась стоять в полутьме. Ничего я тогда не понимала. Володислав, казалось, забыл о Хаконе и всем сердцем предался мечте завоевать Соколину. Не сказать чтобы я очень беспокоилась об этом, хоть речь и шла о моем муже. На пути к этому замыслу стояла такая гора каменная – воевода Свенельд, – что я могла об этом сердца не тревожить. И все же не оставляло чувство, что где-то меня обошли. Где, ёжкина кость?

С отъездом Ольтура молодая дружина поуспокоилась. И в этот день, и на следующий Логи-Хакон уже не ловил на себе столько вызывающих взглядов. Иные обращались с ним дружелюбно, расспрашивали о северной державе старого Олава: у иных оттуда происходили отцы, старые оружники Свенельда, но сами они тех земель никогда не видели. К их числу принадлежал и Бьольв сын Гисмунда – учтивый, неглупый молодой мужчина. Довольно рослый, худощавый, с продолговатым лицом, небольшими светлыми, с легкой рыжиной усами, не достигавшими маленькой светлой бородки, опушившей подбородок. Черты лица у него были довольно привлекательные, на чуть длинноватом носу имелась небольшая горбинка – след перелома. Брови и полудлинные волосы, которые он носил опрятно собранными в хвост, были чуть темнее бородки. Одевался он хорошо, в гридницу на ужин являлся в крашеной одежде, но и по утрам во время упражнений не ходил в рванье, в отличие от некоторых других. Не шее носил небольшой серебряный «молоточек Тора», а по бокам его два волчьих клыка – намек на его имя [7] Бьольв – «пчелиный волк», то есть иносказательно медведь. ( Прим. авт .) . По всей его речи и повадке было видно человека хорошего рода.

Разговорившись утром во дворе, он повел Логи-Хакон смотреть кузницу, где изготавливалось и чинилось все вооружение дружины. На большом дощатом ларе лежали в ряд с десяток новых наконечников копий и рогатин: здесь были подходящие для охоты «крылатые» наконечники с упором под лезвием, чтобы не входили в тело жертвы слишком глубоко.

– Возьми себе какой-нибудь! – улыбнулся Бьольв. – Я знаю, у тебя есть, но раз уж мы поедем завтра на лов все вместе, пусть у нас будет одинаковое оружие. Мы ведь друзья… я хочу сказать, друг нашего вождя может рассчитывать на нашу поддержку.

Бьольв был не настолько знатного рода, чтобы набиваться в друзья сыну и брату князей, и Логи-Хакон оценил его приветливость и умение знать свое место.

– Я буду рад, если у нас у всех будет одинаковое оружие, – улыбнулся он в ответ. – Тогда никто не сможет сказать, что мы находились в неравных условиях и поэтому наше состязание было нечестным.

– Мы и не сможем… – Бьольв на миг опустил глаза, – когда-либо стать в равные условия. Ведь ты – сын конунга, а среди нас никто не может похвалиться особенно высоким происхождением. Почти все мы – сыновья свободных и честных отцов, но едва ли хоть в ком-то из нас, кроме самого Свенельда, сыщется капля королевской крови.

– А этот пышноволосый… Ольтур, кажется, его зовут? – Логи-Хакон едва ли обманывался насчет природы чувства, которое упомянутый отрок к нему питал.

– Ольтур… Он сын торговца, проданного в холопы за долги. Свенельд – мы все тогда еще жили в Киеве – взял его к себе и тем спас от такой же участи. Ему тогда не было и двенадцати, но Свенельд видел, что из него выйдет толк. Поэтому Ольтур так предан ему… и для нашего вождя ему все кажется недостаточно хорошим! – улыбнулся Бьольв.

Логи-Хакон понял, что тот хотел сказать. Конечно, им всем неприятно видеть того, кто может заполучить лучшее Свенельдово сокровище. Логи-Хакон отлично помнил, как обожала отцовская дружина его сестру Альдис, старше него на четыре года. Все ее отрочество и юность прошли у него на глазах, и он каждый день видел, какие взгляды на нее бросают юные отроки и даже зрелые хирдманы Олавовой дружины. Над кем-то они смеялись, кому-то старший брат Тородд давал в зубы, чтоб не забывался, кому-то Альдис улыбалась украдкой… до тех пор пока, через год после женитьбы Ингвара на Эльге, не приехали плесковские бояре и не увезли Альдис в жены младшему княжичу Судимиру. И так бывает всегда и везде, когда у вождя имеется семья с дочерьми. Поэтому Логи-Хакон находил совершенно естественным то, что молодая дружина Свенельда сохнет по его дочери и волками смотрит на того, кому вождь подумывает ее отдать.

Вот только была между Альдис и Соколиной некая разница, которую Логи-Хакон понимал, а эти парни, кажется, нет…

– Возьми вот этот, – Бьольв взял один наконечник с ларя, повертел в руках, бросил обратно. – Или вот этот. – Он взял другой, потом еще один. – Какой тебе больше нравится?