Дмитрий Агалаков - Ордынский волк. Самаркандский лев

Больше они терпеть от него не желали.

– Сколько раз у отца была возможность схватить его! – цедил сквозь зубы разгневанный Ильяс Ходжа, окруженный свитой. – Пронзить мечом, стрелой! На охоте – кинжалом! Почему мой отец был так безрассуден и все время отпускал его? На что он наделся? Что зверь обернется ягненком?!

Ильяс Ходжа повзрослел. Его отец все чаще болел, и будущему хану выдавалась возможность самому принимать судьбоносные решения. Например, вступить в схватку с мятежным эмиром Тимуром и наконец-то разделаться с ним.

Вот как теперь, под Шахризабом. Правда, не все разделяли энтузиазм молодого хана. Авторитет Тимура вырос за эти годы. Ильяс Ходжа решил расправиться с изобретательным врагом раз и навсегда показательно – на его территории. Он знал, с каким восторгом встречают Тимура в Мавераннахре. Поэтому решил окружить город, любой ценой взять бунтаря, который сейчас прятался за стенами, истребить всех жителей напоказ и на глазах Тимура, а потом уже как-то по-особенному казнить и его самого.

– Я прикажу содрать с него живьем шкуру, – цедил он. – А потом уже прикончу его. Своими руками. Или брошу его, окровавленного, в огонь! Пусть корчится как ехидна!

Надо сказать, этого хотели все могулы. Они, кочевники, не любили своих городских оседлых соседей, презирали их.

Ильяс Ходжа уже готов был выступить на Шахризаб, но тут в его лагерь ворвались гонцы. Пролетев мимо сотен шатров, спрыгнули со взмыленных коней, бухнулись перед молодым сыном хана на колени, уткнулись головой в землю.

– Говорите, – приказал Ильяс Ходжа.

Что-то важное случилось! Судьбоносное для него!

Старший гонец поднял голову, на его прокопченном узкоглазом лице отразилось страдание.

– Мой повелитель! Твой отец, наш хан Туглук-Тимур, мир его душе, ушел к праотцам!

Вот оно что! Он, Ильяс Ходжа, потомственный Чингизид, стал ханом всего Чагатайского улуса! Он плохо верил, что однажды это случится, но вот – случилось же! Теперь он один из четырех главных владык на земле. Один из четырех улусных ханов!

– Да благословит Аллах душу моего отца, – сказал он. – Встаньте и расскажите, что сейчас дома? Все ли спокойно?

Вестники из Могулистана сказали, что дома волнения и беспокойство. Один хан умер, другой где-то воюет. Это не дело!

Но Ильяс Ходжа и сам понимал, что ему надо срочно вернуться на родину и взойти на трон. Месть Тимуру разом ушла для молодого хана на второй план. Штурм Кеша был отложен. В тот же день Ильяс Ходжа во главе избранных гвардейцев помчался домой в Могулистан – становиться ханом Чагатайского улуса, принимать корону предков Чингизидов.

Его войско благополучно отошло от Шахризаба.

В эти дни Тимур и Хусейн совершили паломничество к могиле шейха Шемса Ад-Дин Кулаля, который умер не так давно и чью смерть Тимур переживал как смерть самого близкого родственника. Тимур просил у духа человека, которого так хорошо знал и который был ему нравственной опорой на протяжении всей жизни, поддержки и мудрого слова.

У его могилы Тимур вдруг сказал другу:

– Поклянись в верности и дружбе мне, и я сделаю то же самое.

– Зачем нам это? – удивился Хусейн. – Что за игры, Тимур?

– Это не игры, я хочу знать, что могу доверять тебе.

Хусейн если и замешкался, то не надолго. Они поклялись друг другу в верности и дружбе и заключили согласие.

– Воистину, – сказал тогда Тимур, – в согласии можно завоевать весь мир.

Но разве так поступают друзья, полностью доверяющие друг другу? Увы, нет. Но в такой клятве есть надежда, что можно избежать беды, не дать случиться худшему.

Все это время Тимур думал об одном – о решающей битве с Могулистаном. Уйти от нее было нельзя. До них дошли слухи, что новый хан Чагатайского улуса Ильяс Ходжа вернулся в свою армию, ждавшую его в Мавераннахре. Эти мысли терзали Тимура днем и ночью, тем более что воинов Мавераннахра, готовых противостоять могулам, было куда меньше. Жители городов Турана, или Междуречья, побаивались грозных и безжалостных кочевников-соседей. Вскоре Тимур увидел сон. Кто-то подошел и нашептал ему на ухо: «Не беспокойся ни о чем, Тимур. И пусть твое сердце возрадуется. Аллах великий дарит тебе победу!» Тимур проснулся, рывком сел в постели, позвал ближайших слуг и охрану и спросил:

– Вы говорили мне что-то на ухо только что? То, что я хотел бы услышать? Признавайтесь.

Те отрицательно замотали головами. И посмотрели на него с легкой опаской. Он был сам не свой. Словно одержимый. Тогда Тимур поблагодарил верных слуг и отпустил их. Он понял, что с ним говорило Провидение Господне.

Как зафиксировал летописец: «Ему стало ясно, что этот тайный голос был из потустороннего мира. Это был ветер предсказания из цветника Божьей милости». С этой новостью он отправился к Хусейну и разбудил друга.

– Нам нужно как можно скорее собрать войска и ударить по могулам. Аллах будет на нашей стороне!

И рассказал ему свой сон. Его рассказ вдохновил Хусейна. Тот хоть и смертельно завидовал своему товарищу, но сам постепенно уверовал в талант Тимура видеть события наперед и, извлекая из видений уроки, побеждать.

Уже на следующий день Тимур и Хусейн построили свои войска и вывели их на битву с могулами. С той стороны было достаточно знатных эмиров и беков. Могулы превосходили их числом. Войско возглавил сам Ильяс Ходжа, который считал земли Мавераннахра своими навсегда. Затрубили рога, забили барабаны, два войска двинулись друг на друга.

Ни толики сомнения не было у Тимура в том, что он победит в этом бою. И его беки и его солдаты видели эту уверенность. В этом бою не было хитрых уловок и вероломных обманов. Сражались лоб в лоб. Должен был победить дух, а потом уже физическая сила. И победил дух Тимура. Его войска разбили превосходящего числом противника, многие беки Могулистана были убиты, многие попали в плен. Ильяс Ходжа еле унес ноги. Остатки могулов были рассеяны по округе. Недалеко от места боя Тимур устроил пир, а потом охоту для своих подданных. Охотился с соколом, гонялся на лошади за оленями и сайгаками. Никогда еще он не чувствовал себя так легко, как после этой битвы. Потому что сам Аллах помогал ему и оберегал его.

Если с ним был Бог, кто мог быть против него?

Он въехал в Самарканд истинным вождем своего племени, всех, рожденных в Мавераннахре. Его имя выкрикивали тысячи людей. Впереди у него было много триумфов, но этот был особенный – он освободил от захватчика родной край. Хотя бы на время. О чем думал Хусейн, ехавший рядом? Возможно, о том, что у него, внука эмира Казагана, недавнего правителя Мавераннахра, куда больше прав на этот триумф, как и на место вождя в своем государстве.

И все-таки почести отдавали Тимуру.