Юлия Верба - Одесская сага. Понаехали

Серия «Сага» основана в 2019 году

Художник-оформитель М. С. Мендор

В оформлении книги использованы рисунки Леси Вербы

Фото автора на обложке Марина Смирнова

Щоб вийти заміж За Івана Беззуба, Фірі Беркович, дочці нікопольського рабина, довелося терміново хреститися. Ну а після цього залишатися в рідному Нікополі було смертельно небезпечно. І молоді спішно відпливають в Одесу.

Привівши свою юну дружину до дворика на Молдаванці, Ваня обіцяє їй згодом знайти інше житло. Він не може знати, що саме тут пройде не тільки його життя, але і життя чотирьох поколінь Беззубів – з усіма сусідами, історичними катаклізмами, котами, маленькими скандалами і великими трагедіями…

Початок цієї історії – в першій книзі «Одеської саги» Юлії Верби «Понаїхали».

© Ю. А. Верба, 2019

© М. С. Мендор, художест- венное оформление, 2019

© Издательство «Фолио», марка серии, 2019

Если бы Фира родилась на двести лет позже, то узнала бы, что она не дура, а борец за права женщин. А если бы, не дай бог, на двести лет раньше – ее минимум утопили бы как ведьму, а максимум – не выдали бы замуж. Потому что для еврейской девочки из приличной семьи это страшнее камней, огней и черты оседлости.

Но Фиру угораздило родиться в 1883 году, да еще и в Никополе.

– Скажи спасибо, кецале [1] Кецале – котенок ( идиш ). , – вздыхала мама. – Ты не представляешь, как нам повезло.

Счастье было сомнительным – дом на окраине, чахлый сад, пятеро младших и папа-раввин. Шить не умеет, торговать – тоже.

Папа считал, что Фира – настоящий бриллиант, но пока алмаз, и он требует долгой огранки. Какой огранки? Папа вздыхал: – Ремнем, деточка… Но этот алмаз мне рихтовать не положено.

Из химических свойств алмаза у Фиры была только феноменальная упертость.

– Кремень! – вздыхала ее подруга Роза. Хотя еще у Фиры был глаз-алмаз.

И в один бесконечный летний день она со своим алмазом сыграла в Купидона.

Фира с Розой были самой комичной парой подруг на всю улицу. И главное – решительно никакой конкуренции. Фира – чертополох, тощая, вертлявая и колючая, Роза – ранний пышный розовый бутон с румянцем во всю налитую круглую щеку. Фира – вечно растрепанная, с тонкими, как веточки, ручонками, Роза – круглая и сдобная, с женскими крутыми бедрами. Обе были очаровательны в своем юном неискушенном всезнайстве.

Девочки, обсудив зачитанный до полураспада роман Евдокии Ростопчиной о сладострастной неге и поцелуях на тайных свиданиях, оценивали свои лунные перспективы. Когда тебе шестнадцать, то что в девятнадцатом, что двадцать первом веке ты все равно как в дремучем средневековье – уже хлебнувший житейской горечи философ.

Никогда ни один мужчина не заставит ее испытывать такую чушь. Тем более Фира точно знала, что будет после поцелуев и хупы. Вся эта дремучая родительская ерунда с рецептами гефилте фиш, орущими детьми и подсчетами мелочи – точно не для нее. Она через год уедет в Киев на женские курсы. Будет делать опыты, лечить людей или даже водить корабли в Европу. Там, возможно, и найдется кто-нибудь достойный. А здесь ловить нечего.

И только такие, как Роза, румяные коровы с ресницами наивно мечтают о рыжем Максе, сыне хозяина бакалеи на проспекте.

– Наш Никополь, мягко говоря, не Париж и даже не Одесса, но тут уже семь тысяч душ, как пишут газеты, и это не считая наших. И из всего этого вавилонского столпотворения ты нашла себе Макса? Ты как искала? – Фира уперлась тяжелым черным взглядом в переносицу Розы.

– Ну как? Признавайся! Ты выбирала самого длинного? Или самого чахлого? Роза, ты только представь… В лунную ночь, под трели соловьев, он наклонится над твоим прэлестным юным личиком и уронит тебе на щеку свою холодную сверкающую… соплю!

– Дура! Дура! – Роза пошла пятнами и вскочила. Фира с хохотом бежала по саду:

– А еще ты не сможешь целоваться! У него вечно забитый нос! Ты закроешь ему рот, и он задохнется и умрет на лавке! Роза, ты его задушишь своей любовью!

Тощая мелкая Фира долетела до края сада и взлетела на забор:

– Про тебя напишут «Вести Никополя»! С фотокарточкой! «Убивство на почве страсти! Коварная обольстительница лишает разума и чувств одним поцелуем!»

Запыхавшаяся Роза стукнулась в доски. Она еще не решила – продолжать злиться или уже смеяться.

– Девушкам такое и говорить неприлично, – пыхтя и хихикая, проворчала она.

– Роза, Макс и забор – это не твое! – Фира раскачивалась на штахетине.

По улице шли мальчишки. Двое. Они так увлеченно спорили о летательных машинах, что не заметили в вишневых ветках Фиру.

Когда тебе шестнадцать, то все ровесники – адиёты.

Именно так как говорит бабушка Броня: А-ди-ё-ты! – Она лучше знает. Броня вообще все знает. А Роза – лучшая подруга.

– Розка, дай камешек! Ну какой?! Любой! Маленький. Да давай быстрее, они уже на углу!

Роза подтянулась и зависла на заборе грудью.

А Фира, глаз-алмаз, прищурилась и пульнула камнем. Точно под левую лопатку белобрысому упитанному знатоку летательных аппаратов.

– Прямо в сердце! – пискнула Роза.

Белобрысый смешно ойкнул и присел. Потом обернулся:

– Ах ты ж…

Тощая жидовочка. Черные кудри, черные глаза. И ослепительно белая нога из-под серого домашнего платья. Подол в репьях, косынка сбилась на затылок.

Адиёт, ты еще не понял, что попал… Точнее – она попала. Прямо в сердце.

Роза трусливо разжала руки и рухнула в безопасную часть сада.

Фира так хохотала, что забыла – врага нельзя подпускать слишком близко. Белобрысый увалень оказался очень резвым и в два прыжка подлетел к забору.

Она не успела перекинуть ногу, как увалень схватил ее за пыльную щиколотку.

Он потом не сможет спать, вспоминая, как двумя пальцами обхватил эту тонкую нежную ножку в кольцо… А выше, чуть выше острой ободранной коленки из-под подола выглянула кружевная полоска батистовых панталон. Этого секундного ступора Фире хватило, чтобы рвануть ногу и рефлекторно двинуть увальню в нос. Обрывая подол и царапая лодыжки, она свалилась на Розу.

– Я найду тебя!

– Себя не потеряй!

Стыд-стыд-стыд! Когда это случилось впервые, бабушка Броня надавала Фире испачканными менструальной кровью панталонами по лицу.

– Чтоб щеки горели! – торжественно объявила она и тихо добавила: – От стыда. Ты больше не чистый ребенок, ты – девушка, а это – стыд твой, и удовольствие, и грязь, и… жизнь. И течь тебе каждый месяц, пока не забеременеешь!