Владимир Волкович - Побеги древа Византийского. Книга первая. Глубинный разлом

Михаил передал перевязь Даше, и она немедленно надела её на плечо. Потом он попросил девушку подать ему руку и осторожно повязал на неё узкую ленту с бубенчиками. Взглянув в глаза своей партнёрше и задержав руку, юноша наклонился и поцеловал её, вдохнув чарующий аромат французских духов, которые выпускницы уже могли свободно использовать. Это означало нечто большее, чем простая любезность.

Даша оторопела и не придумала ничего лучше, как сделать книксен, прошептав:

– Благодарю вас.

Подошла Катя под руку с Павлом и пригласила всех в буфет. Михаил и Даша восприняли это предложение с энтузиазмом, поскольку уже немного подустали и проголодались.

Когда объявили последний танец – мазурку, стояла глубокая ночь. Михаил не хотел расставаться с Дашей и нежно сжимал её руки.

– Даша, увы, время пролетело незаметно, и я, батюшка и Катюша уезжаем домой. Но мы обязательно встретимся! За вами кто-нибудь приедет?

– Не знаю, – прошептала девушка.

– Как же так? – попробовал было возмутиться Михаил, но тут появилась Катя:

– Даша, поторопись! Нам надо переодеться и собраться!

– Пардон, Мишель, – сразу встрепенулась Даша, высвободила свои руки и ускользнула.

У парадного подъезда выпускниц ожидали разномастные экипажи. Здесь можно было увидеть и богато украшенные кареты, и простые коляски, и лёгкие пролётки, и элегантные ландо. Воспитанницы, на протяжении девяти лет не отличавшиеся друг от друга ни одеждой, ни пищей, ни средствами гигиены, вдруг в один миг превратились в богатых наследниц знатных родов и скромных дочерей разорившихся дворян.

Март выдался холодным, и юным особам, поспешившим сбросить надоевшую форму из камлота, долго стоять на выходе из Зимнего было нежелательно. Одних лакеи в раззолоченных ливреях облачали в соболя, другим подавали меха подешевле – рыжие лисьи, сурковые и даже заячьи.

На широком крыльце задержались только Катя и Даша, вышедшие последними.

– Пошёл! – приказал князь кучеру. – Подъезжай.

Парадная карета Комниных затормозила у крыльца. С запяток соскочил лакей, набросил на Катю роскошную горностаевую шубу и помог сесть внутрь. Лошади тронулись.

Даша осталась в одиночестве, низко опустив голову. На ней было простенькое на вате пальто, купленное на выходное пособие, которое выдавалось выпускницам на первое время после окончания учёбы.

– Постой! – крикнул кучеру Михаил, всё ещё смотревший на девушку в заднее окошко.

Карета остановилась.

Поддерживаемый маленьким оборванцем, к Дашеньке подошёл старый человек, одетый по-крестьянски. Он накинул на её плечи подарок – платок, вязанный из толстых шерстяных ниток, и сунул в руки несколько аршин красного ситца, чтобы она сшила себе столичное платье.

Это был её отец. Слепой разорившийся дворянин, оставшийся без денег и семьи, пришёл в сопровождении мальчика-поводыря пешком из Черниговской губернии. Дрожащими от волнения руками он обнял дочку и в растерянности целовал её, плачущую от жалости к нему, к себе и к своей горькой судьбе. Она знала, что он снял номер в дешёвой гостинице, едва отличавшейся от ночлежки, на самой окраине Петербурга. Сейчас они должны были найти извозчика, чтобы доехать до этого злополучного места.

Катя, бывшая в курсе всех бед подруги, быстро рассказала обо всём отцу и брату, внимательно следившим за Дашей из кареты. Михаил вопросительно посмотрел на отца, и тот, поняв сына без слов, кивнул.

– Разворачивай! Подъезжай! – крикнул Михаил кучеру.

Карета развернулась и подъехала к крыльцу. Из-за плеча отца Дашенька с ужасом видела, как понравившийся ей юноша приближается к ним, а вслед поспешает слуга. А она-то думала, что Катя с братом уже уехали, и сейчас готова была сгореть от стыда! «Боже, Боже, пусть разорвётся моё сердце, пусть я умру, только бы он не увидел меня в таком положении!» – лихорадочно молила она Господа, пряча заплаканное лицо.

– Дашенька, покорнейше прошу простить меня. Мой отец, Катя и я приглашаем вас с вашим батюшкой отужинать сегодня у нас.

Испуганно и непонимающе смотрела Даша на Михаила. Ей уже было всё равно, апатия и равнодушие, так часто сменяющие колоссальное нервное напряжение, сделали её безучастной.

– Дочка, мне кажется, можно принять предложение этого любезного молодого человека, – спас положение её слепой отец. И, повернувшись на голос Михаила, добавил: – Мы благодарим вас за доверие и доброту.

Михаил взял Дашу под руку и осторожно повёл к карете. За ними лакей и мальчишка-поводырь повели её отца.

После ужина, несмотря на приподнятое настроение, все отправились почивать. День выдался трудный, чувствовалась усталость. Катя увела подругу в свою комнату, а отцу Даши выделили отдельное помещение для гостей. Мальчишку отправили ночевать в лакейскую.

Устроившись спать рядом, как привыкли в дортуаре Смольного, девушки ещё долго беседовали, перебирая события столь важного в их жизни дня.

– Катюша, мне кажется, я влюбилась в твоего брата, – с каким-то отчаянием призналась подруге Даша, привыкшая доверять ей свои девичьи тайны.

– Это пройдёт, Дашутка! Ты же помнишь, как мы восторженно относились к любому представителю мужского пола, не важно, священник это, учитель или император. Вспомни, как мы дарили предмету своего детского обожания подарки на праздники, проходили «ритуальные» мучения, чтобы быть его «достойной»: вырезали ножиком или даже выкалывали булавкой инициалы «божества», ели в знак любви мыло или пили уксус, пробирались ночью в церковь и молились там за его благополучие. Бог мой, какие мы были глупышки!

– Да, Катюша, но эти наивные восторги давно позади, мы выросли. Здесь другое… Уже взрослое. Мишель необыкновенный! – со странной улыбкой произнесла Даша. И лишь спустя некоторое время опомнилась: – А как тебе Павел?

– Ничего, симпатичный, – скривилась Катя и зевнула. – Давай спать, уже так поздно.

Зная подругу, Даша поняла, что Катя не испытывает к Павлу того, в чём призналась она.

В июне воспитанники старшего специального класса Пажеского Его Императорского Величества корпуса сдали выпускные экзамены. По их результатам выпускник Михаил Комнин был отнесён к первому разряду. Это означало, что он будет выпущен корнетом в гвардейскую кавалерийскую часть. Павел был отнесён ко второму разряду, а значит, он также выпускался в гвардейскую или армейскую части. Напоследок выпускникам предстояло пройти военные учения в Красном Селе под Петербургом.

– Посмотри, как здорово! – проговорил Михаил, показывая рукою на расстилавшийся перед ними пейзаж.

– Красивое место, – согласился Павел, внимательно всматриваясь в окрестности.

Они стояли на возвышенности, где находился главный лагерь, тянущийся на несколько вёрст с севера на юг параллельно Балтийской железной дороге – фронтом, то есть лицом, на запад. Пажеский барак находился на самом краю лагеря, на левом фланге. Напротив него располагалось Дудергофское озеро с его купальнями и многочисленными лодками. На противоположной стороне водоёма виднелся авангардный лагерь, который занимали военные училища и гвардейские кавалерийские части, в одну из которых предстояло выпускаться Михаилу.