Владимир Стрельников - Они не пройдут!

Ну, ничего – пролетаем их насквозь, разворачиваемся. Целые, вроде. А у итальяшек там куча-мала! Истребители-то за нами рванули, да на лобовых на своих бомбёров и выскочили. Так стрелки с перепугу ещё и по ним засадили. Сами «Савойи» врассыпную, ведущий дымится, бомбы выкидывает. Ну а тут и мы опять подоспели. Одного, по-моему, точно свалили. Нервы у итальяшек не выдержали, и вывалили они всю «начинку» меж окопов и пригорода!

Бомбардировщики сразу врассыпную и на отворот, а «Фиаты» опять к нам. Ну, прямо как собаки голодные. Мы – на «карусель»! Я за хвост «Мигеля» зацепился и держусь. А вот Шукаева они оторвали. «Мигель» тут как раз по «Фиату» врезал. Да как! На вираже, с полупереворота, да в бочину. Метров с 50! От того аж куски какие-то полетели.

А как развернулись, смотрим – Сашкин «чатос» падает. Да и нас прижали плотно. Я уж думал, помру от перегрузок. Но зато «макаронники» в белый свет как в копеечку лупили. А у нас патроны уже кончились. Вдруг слышу: бац-бац по крыльям! Сел-таки гад в хвост. Я на скольжение. А «Мигель» ему уже в лоб идет. Итальяшка в сторону, «моска» разворачивается и как рубанёт его крылом по хвосту! Только брызнуло. Тут уж все врассыпную.

У меня аж сердце сжало. Думал, всё! Один остался. Потом смотрю, чуть ниже – держится «Мигель»! Скоростёнку сбросил, движок дымит, а левая плоскость как загогулина. Зенитчикам спасибо, завесу вовремя поставили, отсекли от нас оставшихся «Фиатов».

Плыгунов широко улыбнулся. Только сейчас все обратили внимание на страшные рваные борозды на дюрале отвалившегося крыла. Сначала-то их приняли за попадания крупнокалиберных итальянских пулемётов. А ведь «Мигель» ещё и посадил И-16! Да так, что с земли ничего не заметили.

– Да-а! – протянул «Хосе». – Нужно было в тебя два апельсина бросить!

– Зачем?

– Что бы за рулем не спал и над механиками не издевался!

Собравшиеся заулыбались. «Хосе» и «Мигель» постоянно подшучивали друг над другом. Даже завели обыкновение швырять в приятеля, вернувшегося из боевого вылета, спелым цитрусовым. А тот должен был поймать и съесть. Друзья уверяли, что снимают так нервное напряжение.

– Ладно, «Мигель»! – подвел итог командир. – Бой вёл правильно. А в том, что «камарада Санчо» сбили, твоей вины нет. Здесь, похоже, я виноват – не нужно было тебе чужое звено давать!

– А бомбёров бы кто разогнал? – тут же вмешался «Хосе». – Они же единственные, кто «на крыле» был. Я на ремонте, а те два звена только сели. Ни патронов, ни бензина… Разве что мне нужно было на Сашкином ероплане лететь. Вдвоем с «Мигелем».

– Прекрати! Они и звеном-то еле управились. А уж три самолёта всяко лучше двух дерутся! – попытался урезонить Копец.

– У бомбардировщиков, может, и лучше! Сектор обстрела больше. А вот мы на своих виражах и скорости будем постоянно терять одного ведомого! В бою за двумя уследить почти невозможно. Одного прикрываешь, а второй обязательно выпадает из поля зрения. Хоть на 720 градусов башкой верти!

– Хорошо, ребята. Это мы разберем. А сейчас, «Мигель» – срочно в санчасть! Полностью проверь своё состояние после столкновения.

– Чего там проверять. Здоров я…

– Приказы не обсуждают, камарадо!

Вечером, когда механики группы совместно восстанавливали «москас» Феоктистова, Паблито сказал фразу, которая мгновенно облетела всю бригаду:

– Сегодня он сбил 13-го!

– О, Санта Мария, конечно! – восклицали через минуту сгрудившиеся у испанцы. На тёмно-буром борту поврежденного истребителя краснели 11 чуть потускневших и 2 яркие новые звёздочки. Для знающих это все объясняло – «13» по праву считалось проклятием авиации.

– Зато теперь он отомстит за обоих! – авторитетно заявил Паблито.

– Да, теперь сможет! – рассудительно согласились механики.

* * *

«Камарадо Мигель» решил использовать своего рода отпуск, который «подарили» врачи – опасаясь возможного сотрясения мозга, ему на три дня запретили участвовать в боевых вылетах. Полчаса просьб, уговоров и ругани положения не исправили, и разозлившийся Феоктистов уехал с оружейниками в Мадрид. Там помог загрузить машины бомбами, патронами и бочками ГСМа. Потом перекусил вместе с хмурыми басками, охранявшими склад боеприпасов.

Уже к концу трапезы отношение к нему кардинально изменилось. «Добрые католики», тяготившиеся атеизмом республиканцев, с удивлением узнали, что отважный «русиа советико» тоже был искренне верующим! Разговорчивый тениенте Кастильяс даже пригласил его на сиесту. Под сыры и мандарины не спеша распили кувшинчик красного. Кастильский поррон похож на слегка искривлённую 0,95-литровую колбу, с коническим носиком, сильно сужающимся к кончику. Пьют из него, направляя тонкую струю прямо в рот, не касаясь губами. Смешно, но гигиенично. Да и стаканов не нужно.

Лейтенант абсолютно не понимал по-русски, и пришлось «Мигелю» поупражняться в басконском. Впрочем, их диалект давался легче разговорного испанского и классического «кастельяно». Затем пилот сердечно распрощался с новым приятелем и неторопливо направился в направлении центра.

Мадрид был очень красив. К декабрю 1936-го года он, конечно, почти лишился великолепия зелени, но зато сам был ярким, нарядным, словно отмечал какой-то бесшабашный праздник. Температура не опускалась ниже +10 градусов, что после осенней жары даже радовало. Двери многочисленных кинотеатров стояли распахнутыми, а внутри день и ночь бесплатно крутили для всех любые, имевшиеся в фильмотеке, картины. На улицах допоздна шумели небольшие кафе, на перекрестках толпились торговцы. Отовсюду слышалась громкая музыка, ходили весёлые возбуждённые люди. Почти все с оружием, но в нарядной гражданской одежде. Чудная архитектура придавала особый шарм городу, по-испански импульсивно сражавшемуся с классовым неравенством.

Но на всём этом, словно следы оспы, лежали уродливые следы бомбёжек. Авиации мятежников чувствительно доставалось от истребителей республики, но дело своё она знала. Немцы педантично выискивали прорехи в воздушной обороне Мадрида, нанося затем жестокие точные удары, а итальянцы перешли к ночным налётам и засыпали его бомбами. (Это было ещё одной причиной того, что 7 ноября 1936 года столицей 2-й Республики правительство Ларно Кабальеро объявило Валенсию). Повсюду виднелись вскрытые внутренности домов, разбитые витрины, исковерканные вещи. Часто на камнях и асфальте темнела запёкшаяся кровь. Веселье и смерть. Удаль и страх. Великолепие и нищета… Казалось, сам воздух здесь был соткан из контрастов.

Да и «Мигель» чем-то напоминал революционный Мадрид – смесь удали и готовности. Он щеголял в типичном здесь тёмно-синем комбинезоне «моно», с красным нарукавным уголком «кабо». Талию перехватывал узорный ремень с оранжевой кобурой револьвера. На голове лихо заломленная пилотка с красной кисточкой и знаком воинского звания. Карман приятно оттягивала сложенная отточенная наваха. А на ногах те самые вычурные туфли тореадора.