Кристофер Гортнер - Великая актриса. Роман о Саре Бернар

Я ожидала, что мадам Герар произнесет свое неизменное quelle horreur, за чем последует выработка решительного плана по предотвращению этой ужасающей катастрофы. Вместо этого она присела передо мной на подставку для ног и спросила:

– Ты сказала ей, что не хочешь выходить замуж?

– Конечно! Я никогда не видела этого мужчину. И определенно не люблю его.

– Но со временем можешь полюбить. Вдруг он окажется неплохим человеком и уж точно не лишен предприимчивости, если ведет торговлю тканями в Лионе. Вероятно, тебе следует обдумать это предложение.

Я вскочила на ноги:

– Ma petite dame, я думала, ты меня любишь!

– О да, дитя мое, люблю. Как свою дочь. – Она теребила в руках кухонное полотенце. – Я очень тебя люблю, но ты так несчастна. Так не устроена. Твои мать и тетя уходят из дому и оставляют тебя одну на много часов. У тебя есть сестры, но ты не создана для того, чтобы быть нянькой, к тому же они тоже со временем вырастут, и…

– И?.. – От напряжения я не могла вдохнуть.

– Сара, тебе почти шестнадцать. Ты действительно должна чем-то заняться.

Я знала, что она имеет в виду. Она говорила все это не из неприязни ко мне или желания обидеть. Мадам Герар любила меня, как мать, как преподобная Софи, и сейчас лишь произнесла вслух то, о чем мы до сих пор не говорили открыто. Такие девушки, как я, как моя мать и ее сестры, или выходят замуж, пример тому – моя тетя Генриетта, или поступают на работу в швейные мастерские, или становятся куртизанками.

– Не хочу делать это что-то, – сказала я, чувствуя, будто невидимая петля затягивает вокруг горла. – Не хочу, чтобы меня лапал чужой мужчина.

Мадам Герар заметила:

– Думаю, ни одна девушка этого не хочет. Тем не менее для многих это единственный выход. Или это, или попрошайничать на улице. Даже брак по сговору нелегко устроить в наши дни. Вот почему я считаю, тебе нужно обдумать это предложение, если другие варианты тебя не устраивают.

– Я не могу. Нет! – Однако очевидная правота слов мадам Г. остудила мой гнев; реальность была жестокой. И неизбежной. – Можно сбежать, – вдруг сообразила я. – В Испанию или Италию. Начну там новую жизнь, сама. Стану актрисой.

– Как, дитя мое? У тебя нет ни су собственных денег, хотя бы на билет.

– Я могу продать свои принадлежности для рисования…

– А разве ты не откопала их в шкафу своей тети? Они и тогда уже были не новые. Кто их купит? Может, лудильщик, но денег не хватит, чтобы начать самостоятельную жизнь.

Я встала перед ней на колени:

– Ты можешь помочь мне?

Мадам Герар печально улыбнулась:

– Я бы поехала с тобой, ma petite, но у меня нет таких денег. Я получаю маленькую вдовью пенсию плюс то, что время от времени платит мне Жюли. Этого хватает, чтобы иметь крышу над головой. На мои сбережения мы не доберемся даже до Виши, не то что до Испании или Италии.

От досады я стукнула себя кулаком по бедру:

– Должен быть какой-то выход. Я… я отдам в залог что-нибудь из украшений Жюли. Этот мерзкий Морни всегда приносит ей всякие побрякушки, которые она надевает, только если идет в Оперу. У нее много украшений, а у него много денег. Не ты ли говорила мне, что он незаконнорожденный брат Луи-Наполеона? Он практически королевских кровей. Ему не составит труда восполнить нанесенный мною урон.

– Да, он королевских кровей. И если ты явишься в ломбард с украшениями своей матери, подаренными ей месье Морни, тебя объявят воровкой и бросят в тюрьму. – Мадам Герар похлопала меня по сложенным рукам и пробормотала: – Не пора ли нам выпить по чашечке горячего шоколада?

Она вернулась на кухню, а я посмотрела через плечо на Фруфру и встретила ее мрачный взгляд.

– Кыш! – шикнула на нее я.

Кошка спрыгнула с дивана и юркнула под хозяйкину кровать.

Если бы так же просто было решить проблему с моим будущим.

К назначенному матерью часу я вернулась в квартиру. Желудок был наполнен шоколадом, а уши – увещеваниями мадам Г.

Я вошла в салон и обнаружила гостей, которые попивали коньяк и беседовали так мило и непринужденно, будто вовсе не собирались разрушить мою жизнь. Я остановилась в дверях. Наконец Морни заметил меня и кивнул Жюли. Она повернулась с такой же фальшивой, как и ее приветствие, улыбкой:

– Ах, вот и ты. Снова была наверху у своей petite dame?

Думая о том, что, если я сейчас выброшусь в окно, как уже пыталась сделать однажды, это будет удовлетворяющим всех решением, я вдруг заметила масленую улыбку герцога.

– Совсем взрослая, как я вижу. Но могу поклясться, коготки все такие же острые.

Пальцы матери обвились вокруг моей руки.

– Что мы скажем месье герцогу?

– Рада знакомству с вами, ваша светлость, – буркнула я.

– Рада знакомству, говорит она! – загоготал Морни. Он стал тучным и красным, а усы у него совершенно поседели. – Очевидно, девочка не помнит, что мы уже встречались.

На языке вертелся острый ответ, мол, я прекрасно все помню, но Жюли крепко обхватила меня и развернула к другому находившемуся в комнате гостю – худому хмурому мужчине с очками в проволочной оправе и строгим видом человека, который считает себя очень важной персоной.

– Это мэтр Клеман из Гавра. Он был поверенным твоего отца и отвечает за его имущество.

Месье Клеман разом оборвал мой внезапный интерес к нему как человеку, лично знавшему моего отца, сказав, заметно шепелявя:

– Итак, мы все собрались здесь из-за вас. Все эти люди, у которых есть занятия более важные, чем выдерживать истерику взбунтовавшейся дочери, коей следовало бы понимать, что в ее интересах. Вы должны быть очень довольны, мадемуазель.

Я сразу его возненавидела. Ждала, что Жюли скажет что-нибудь в мою защиту, все-таки я ее взбунтовавшаяся дочь, но она только рассмеялась в этой своей искусственной, заглазурованной манере и сделала мне знак сесть.

Я села на стул с ощущением, что сейчас раздастся барабанная дробь – предвестие моей казни.

Раздраженным тоном, будто его перебили на полуслове, месье Клеман продолжил:

– Сто тысяч франков, оставленные ей по завещанию отца, назначены в качестве приданого. А потому необходимо завершить эти переговоры…

– Сто тысяч франков! – Я вскочила со стула.

У меня есть деньги, оставленные отцом. Невообразимая сумма – сокровище, нежданная удача, мое спасение.

Месье Клеман посмотрел на меня с негодованием, его неприятно поразило внезапное открытие, что у бунтарки есть голос.

– …установлением об их выплате после подписания обеими сторонами, – продолжил он, – брачного контракта и публикации объявления о бракосочетании. Только при исполнении этих двух условий, нотариально удостоверенных и засвидетельствованных мною, фонд месье Терара считает обязанным выплатить приданое.

– Но это мои деньги, – заявила я, и все вдруг замолчали. Я посмотрела на Жюли, у которой отвисла челюсть. – Я могу вернуться в монастырь, заплачу, и меня примут послушницей.