Владимир Стрельцов - Копье Лонгина. Kyrie Eleison

Дизайнер обложки Елизавета Стрельцова

© Владимир Стрельцов, 2020

© Елизавета Стрельцова, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-0051-8943-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Большинство факелов, расположенных в стенах Башни Ангела, уже успело проститься со своим скоротечным существованием, когда хозяйка замка освободилась от недолгого сна. Ночь, вязкая, удушливая июльская ночь полновластно правила Римом. Мароция приподняла голову с подушки, все её тело противно и назойливо напоминало об особенностях проведённого накануне вечера, ныла грудь, ноги её испытывали временами приятную, но в то же время надоедливую ломоту, в голове присутствовал отчётливый шум от чрезмерно выпитого вина. Именно вино и разбудило прекрасную римлянку, в очередной раз явив свой коварный характер. Она уже давно заметила за собой эту странность, что вино, с лёгкостью отправляя её в сады Морфея, достаточно быстро и бесцеремонно заканчивало эту прогулку, после чего она с середины ночи и до самого утра обречена была терпеть жесточайшую бессонницу, с которой абсолютно бесполезно было бороться.

Мароция попробовала приподняться со своего ложа. Однако этому воспрепятствовала чья-то рука, тяжёлым камнем лежащая у неё на груди. Двумя пальцами она приподняла эту мосластую мужскую руку и отвела от себя. Однако на этом препятствия не закончились. Уже правую ногу её крепко сжимал в своих объятиях другой, миловидного и хрупкого вида юноша с неподходящим для своей внешности именем Лев, чьим последним осознанным движением стал вчера именно этот сладострастный жест. Разомкнув и эти кандалы, – а Лев, сын богатого горожанина Христофора, при этом недовольно пошевелился, – Мароция наконец встала со своего ложа и огляделась вокруг. Усталая ироническая усмешка осветила её лицо.

Увиденное ею было поистине достойно оргий Исчезнувшей империи. На открытой площадке Башни Ангела вповалку спали порядка трёх десятков мужчин и женщин, кто на установленных слугами ложах, а кто и вовсе без них, кто заботливо накрытый плащом или покрывалом, а кто свободно и полностью овеваемый всеми ветрами. Луна, увидевшая всё это безобразие одновременно с Мароцией, поспешила немедленно и целомудренно спрятаться за облака. Хозяйка же замка была куда более уверена в своих чувствах, поскольку подобное далеко не в первый раз представало у неё перед глазами и не кто иной, как она сама, была инициатором и вдохновителем такого рода времяпрепровождения.

Вот и вчера, быстро утомившись от банальных застольных здравиц и видя в глазах гостей своих любопытство и нетерпение, она предложила всем сыграть в жмурки, причём завязать глаза по её задумке надлежало всем собравшимся. Поймавшим же друг друга было велено тут же, и не снимая повязок, заняться любовью. Сразу оговоримся, что Мароция была девушкой приличной и знающей меру, а потому данное правило действовало только в тех случаях, когда участники игры принадлежали к разным полам. Сама же она и ее сестра стали единственными зрителями начавшегося шабаша, подбадривая гостей, распаляя их страсть и смеясь до рези в животе. Гости в пылу азарта не забывали славить хозяйку, отдавая должное её фантазии и находя, что сегодняшняя затея даже лучше прошлой, когда Мароция заставила их быть живыми участниками гигантского шатранджа, где женщины представляли белое войско, мужчины – чёрное, а любовный процесс заменял собой гибель фигуры. Хозяйка – белая королева – в тот день пала последней, сегодня она также приняла участие в жмурках уже под самый занавес, когда два молодых человека сговорились наказать самого автора игры.

Да, Рим всегда и во все времена любил сладкое. Он мог не бояться рёва боевых слонов Ганнибала, мечей и пик многотысячных орд Рицимера 1 1 Рицимер (405—472) – полководец готского происхождения, консул с 459 г. и фактический правитель Западной Римской империи. Здесь и далее, при упоминании исторических персонажей и использовании специфических терминов тех лет, предлагаем воспользоваться Предметным и биографическим указателем, приведенным в конце книги. и Витигеса, но никогда не мог совладать с липким и коварным пленом этого приятнейшего из грехов. Знать великого города с превеликим удовольствием кинулась в эту быстро сотканную и такую манящую паутину сладострастия, как будто вновь вернулись времена Нерона и Мессалины 2 2 Валерия Мессалина (ок. 17—48) – жена императора Клавдия, отличалась крайне распутным поведением. . Как наивны и расточительны были в своё время покойный граф Адальберт Тосканский и, также почившая в бозе, Агельтруда Сполетская, сколько сил и средств они тратили на подкуп своих ненадёжных союзников, распечатывая для них свои сундуки с серебром или угрожающе бряцая мечами! До смешного мало надо было всем этим кичливым и самонадеянным сыновьям патрицианских фамилий Рима, чтобы безвозвратно и с придыханием продать голоса свои и свои жизни, поступившись амбициями и, возможно, так и оставшимися невостребованными талантами. Ни серебро, ни угрозы не смутили их так сильно и скоро, сколько доступные прелести и разнузданное веселье в доме дочери старого консула Рима.

Всё, как водится, начиналось с малого. Обосновавшись в Риме, Мароция повела долгую и планомерную деятельность по привлечению на свою сторону авторитетнейших римлян. Оставив в покое пожилую часть Сената, она принялась за их детей, своих ровесников и младше, справедливо полагая, что время играет на неё и против её матери. Почти всех она знала сызмальства, и это дало ей дополнительные козыри. Первой жертвой пал Михаил, сын Михаила, дефензора и главы городской милиции, назначенного на этот пост после битвы при Гарильяно. В объятиях Мароции тот очень скоро позабыл про свою добродетельную жену и двоих прелестных малолетних детей, с жаром поклявшись Мароции до конца дней оставаться возле ног её. Затем последовал Константин, сын примицерия Аустоальда, которого Мароции пришлось чуть ли не брать силой, настолько робок и непонятлив оказался молодой человек. Дальше – больше, и, чтобы ускорить процесс своей невероятной вербовки, Мароция решила подключить к своей опасной игре свою младшую сестру Теодору. Та приняла предложение Мароции с неописуемым энтузиазмом, и с той поры мрачные помещения башни Ангела, в народе до сих пор носившей имя тюрьмы Теодориха, начали наполняться буйной развесёлой богатой молодёжью Рима, которая получала дополнительное наслаждение от своей дерзости в силу того, что всё происходило практически перед глазами папского Города Льва, который в такие моменты, казалось, затаивал дыхание и старался ничем не выдать своего близкого присутствия.