Александр Майборода - Степной удел Мстислава

– Поэтому войско и надо собирать в Таматархе. Тогда уж точно ни у кого не будет сомнений, что мы намерены идти на Киев, – сказал Мстислав.

– Сбор войска в Таматархе точно насторожит херсонцев, – заметила Аделина.

– Значит, надо убедить их, что мы не против них готовим войну, – проговорил Мстислав и обратился к Чаславу: – Дядька, по пути говори всем, что войско я собираю в Таматархе, потому что оттуда ближе до Киева идти.

– Я скажу тестю, чтобы он всем купцам передавал это. Пустим слух, что к Киеву пойдем на кораблях по морю, – сказал Часлав.

Мстислав снова покосился на мать. Та, казалось, утратила интерес к обсуждению похода на Херсон.

Мстислав понял, что она обиделась.

– Матушка, – обратился он к ней. – Я хотел оставить Евстафия на защите Тмутаракани, но думаю, что ему лучше быть со мной. Не согласишься ли ты управление городом взять на себя?

Аделина подняла голову. Ее самолюбие было ущемлено, хотя и понимала, что Мстислав был прав – сейчас он предлагал хороший выход из ситуации.

Аделина тяжело вздохнула, перекрестилась и проговорила:

– Сын мой, ты же знаешь, что я всегда готова тебе помочь. Но мало ли что может случиться. Если нападут, то что я буду делать?

– Город обязано защищать городское ополчение, – сказал Мстислав.

– И все же – оставь мне хоть одного воеводу.

Столица Алании Маас находился в трех сотнях верст восточнее от Тмутаракани. Это три дня неспешной дороги верхом на коне.

Маас представлял собой огромный по тем временам город с населением в два десятка тысяч. Он располагался в горной долине и имел хорошие защитные укрепления.

Аланы занимались земледелием, животноводством. Широко были распространены ремесла – кузнечное дело, изготовление украшений из камней и стекла. Аланы были богаты – даже шелковые ткани шли на украшение повседневных одежд взрослых и детей.

Царский дворец, находившийся в центре города, был просторен и украшен яркой керамикой, отчего даже на фоне зимней серости гляделся сверкающим драгоценным камнем.

Отвезти письмо брату от сестры мог и обычный гонец. Но за письмом скрывалось другое, более важное дело: не привлекая чьего-либо внимания, Первинок должен был выяснить настроения аланского царя и его окружения.

Такие дела требуют времени, поэтому Первинок задержался в Маасе почти до середины зимы.

Но наконец он не только выяснил всё, что ему требовалось, но и приобрел друзей, которые обещали ему сообщать обо всем происходящем в царском дворце.

Теперь можно было возвращаться домой. Первинок был уверен, что Мстислав ждет его с нетерпением.

Из Мааса выехал он рано утром. Его сопровождал десяток воев из его отряда.

Дорога была хорошо известна.

Тракт из Мааса до Тмутаракани хорошо наезжен. Тракт больше представляет собой обычную грязную полевую или лесную дорогу, только более разбитую и от этого более грязную. Тракт от других дорог отличается тем, что обозначен указательными знаками – обычно большими камнями, иногда с надписями. Вдоль тракта периодически встречаются селения, постоялые дворы. В любом доме путник мог остановиться на ночь, подкрепиться, а также подковать коней, подремонтировать повозку.

Зимой темнеет рано и так быстро, словно с неба сваливается огромная шапка. Поэтому было благоразумнее еще до наступления сумерек позаботиться о ночлеге.

Но Первинок совершил ошибку, простительную разве лишь для неопытного воя: стремясь поскорее попасть в Тмутаракань, он упрямо ехал до тех пор, пока можно было рассмотреть дорогу. В результате вскоре обнаружил, что заблудился. Поблуждав немного, при этом едва не свалившись в глубокий овраг, он приказал остановиться и расположиться на ночлег.

Заночевать в поле для воя обычное дело.

Один развел костер. Другой натаскал соснового лапника – рядом оказался лес, – которым застелил землю вокруг костра, чтобы не спать на сырой земле. Третьи принесли дров.

Коням спутали ноги и отпустили пастись. Зима в этих местах малоснежная. Ночью снег выпадает, а к полудню тает. Поэтому земля покрыта нежной низкой травой.

Вскоре темноту разорвал яркий свет костра.

Поужинав, Первинок выставил сторожевое охранение, а остальным разрешил спать.

Перед рассветом на лагерь откуда-то с запада дохнуло волной теплого влажного воздуха, такого густого, что дышать стало тяжело. В воздухе над костром мелким бисером блеснули невесомые капли тумана, а дальше все поглотила молочная темнота.

Тлеющий огонь в костре приобрел темно-красный оттенок и зачадил низким полынным дымом.

Спавшие вокруг костра люди начали кашлять и шевелиться.

Проснувшись, Первинок окинул взглядом вокруг. Не заметив сторожей, подал голос:

– Эй, сторожа! Кто там спит?

– Ни-ни! – послышался голос, и в темноте проявилась фигура с копьем.

Первинок встал. Поправив одежду, он присел к костру ближе.

Вой подошел ближе.

– Спокойно было? – спросил Первинок.

– Спокойно.

– А кони? Не растеряли? В таком тумане умучишься их искать.

– Та рядом они. Их Цветан сторожит, – сказал вой, и словно подтверждая его слова, недалеко послышалось лошадиное фырканье.

Первинок подкинул в костер веток. Ветки пыхнули дымком, влага с поверхности дерева испарилась, и огонь начал разгораться.

Показалось, что стало светлее.

– Скоро рассвет, – проговорил Первинок и громко – звук голоса прогремел, словно набатный колокол, – приказал:

– Хватит спать!

Пока завтракали, стало видно, что утренний ветер согнал туман с возвышенности, на которой расположился Первинок со своим отрядом.

Небо было чистым и светилось лазурью. Низкое тусклое солнце клубилось словно живое, оттенками красного – из яркого рябинового цвета плавно перетекало в перезрелую вишню и обратно.

– Пора собираться в дорогу, – сказал Первинок, и вои, быстро закончив с завтраком, пошли ловить коней.

Первинку привел коня Цветан.

Когда Первинок садился на коня, Цветан заметил:

– Ночью, похоже, кто-то ходил по низине.

– С чего это ты взял? – удивился Первинок. – Ведь в тумане ничего не видно.

– Чужая лошадь ржала.

– Может, тарпан?

– Не-е. Я любую лошадь по голосу могу узнать.

– Ладно, – сказал Первинок. – Сейчас спустимся вниз и посмотрим, кто это там ночью блукал.

Спустившись с холма, через несколько минут они въехали в туман. Туман держался над землей слоеным пирогом, совершенно не касаясь ее.

Под туманом листья и трава были усеяны густой росой.

Маленькие и большие слезинки сверкали в слабых лучах солнца, пробивавшихся сквозь разорванные утренним сквозняком окна в тумане, словно драгоценные алмазы.

Серебристую поверхность рассекала темная полоса. Низкая трава была примята и покрыта комками грязи, выбитыми из влажной земли конскими копытами.