Владимир Мороз - Рваные души

– Где корректировщик? – начал он с порога. – Почему в блиндаже расселись? Кто воевать будет? У меня сейчас каждый штык на счету. Саша, ты же наблюдатель, вот на хрена ты здесь мне нужен, только мешаться будешь! – в сердцах высказал он Александру.

– Господин капитан, ваше благородие, – начал Макарыч, – корректировщика и связиста на куски, сам еле успел в воронку скатиться, вон и господина полковника успел столкнуть, а они не успели. Телефонный аппарат вдребезги, линия многократно порвана, нужно новую тянуть. Я своего бездельника уже послал к капитану Шварцу за новым корректировщиком. Господину полковнику плохо стало, вот мы и зашли в блиндаж отдышаться.

Тут только Владимир заметил, что у Александра неестественно белое лицо и Грищук держит около него мокрый платок.

– Макарыч, слушай приказ: забираешь господина полковника и возвращаетесь на исходные. Нужно срочно организовать поднос боеприпасов. Осталось совсем немного. И проложить новый телефонный провод обязательно. А тебе, Степан Тимофеевич, нужно как можно скорее добраться до Шварца. Пусть лупит по второй линии. Координаты у него есть. Всем, что в запасе есть, пусть лупит. Во второй линии полным-полно германцев, лезут как тараканы, еще пара атак – и не продержимся, патроны на исходе.

– Вольдемар, я с тобой останусь, – Александр сказал это таким решительным голосом, что Владимир не стал его переубеждать, да и времени не было.

– Хорошо, останешься, от меня ни на шаг, а потом решу, куда тебя пристроить. Степан Тимофеевич, Макарыч, милые мои, поторопитесь, времени в обрез.

Макарыч и Грищук вышли из блиндажа. Владимир повернулся к Александру:

– Ты, брат, не переживай, твоих именитых предков Фейербахов тоже наверняка рвало в первом бою. К запаху крови и человеческого мяса нужно попривыкнуть, потом все будет нормально. А сейчас прополощи рот, держи флягу, – он отстегнул от пояса флягу с водой и передал ее Александру, – и все, побежали. Время не терпит.

Они двинулись назад. Семин и Аникеев отбили вторую атаку. У Хижняка тоже было пока спокойно. Немцы не стали рисковать третьей цепью и вернули ее назад в траншею.

– Похоже, что-то замышляют, – сказал Владимир Александру, – посиди пока с ранеными в блиндаже у Семина, я к Хижняку смотаюсь. И не возражай, – сказал он, заметив решительность в глазах Александра, – в любой момент могут начать обстреливать.

Владимир уже подходил к роте Хижняка, как к нему подскочил пробиравшийся оттуда солдат:

– Ваше благородие, я вас ищу. Меня поручик Стеклов к вам послал с донесением.

Владимир остановился:

– Ну, раз послал, братец, давай докладывай.

– Поручика Хижняка убило. Прямое попадание. Блиндаж не выдержал. И все, кто был с ним, тоже погибли, почти взвод. Поручик Стеклов просит патронов и пулемет. И если есть возможность, хоть немного людей, иначе не выстоять, – на одном дыхании выпалил солдат.

– Так, родной, дуй назад к Стеклову, скажи ему, чтобы принимал командование ротой на себя. Патронов пришлю позже, у самих нехватка, пусть пока держится. Пусть попробуют поискать в разбитом блиндаже, может, кто раненый или живой остался. Там и патроны должны быть. Пулемет сейчас пришлю. Давай, давай, родной, поторопись! – прикрикнул он на солдата, понимая, что реально помочь Стеклову он не может. И теперь правый фланг батальона представлял опасность для всего батальона. И если немцы сейчас ударят туда, то могут легко смять остатки роты.

Владимир едва успел дойти до Аникеева и приказать тому передать один пулемет в распоряжение Стеклова, как началась очередная атака. Основной удар пришелся на роту Белорецкого. Наверное, немцы почуяли слабину роты, а может, просто хотели нанести сильный удар во фланг, так как с центром не получилось. Рота пока держалась, хотя и из последних сил, как вдруг немцы нанесли второй сильный удар по правому флангу – роте Хижняка. Там им удалось ворваться в траншею. Завязался рукопашный бой. И рота дрогнула, стала выскакивать из окопов и покатилась назад, устилая новым слоем мертвых и раненых солдат черное от грязи и крови поле. Не прошло и пяти минут, как попятилась рота Белорецкого. Фланги батальона обнажились. И хотя Аникеев и Семин продолжали держаться, стало ясно, что долго им не выстоять. Владимир метался между ротами, пытаясь организовать оборону, понимая, что еще чуть-чуть – и остатки батальона будут окружены. Чувствовалось явное превосходство немцев в людях. Наконец он решился:

– Ракету, – крикнул он Аникееву, – давай белую ракету на отступление! Отходим!

– Как так? Владимир Федорович, господин капитан! – Аникеев смотрел на него обиженными глазами человека, недавно прошедшего через адский огонь, достигнувшего островка спокойствия, если так можно назвать захваченную траншею, и сейчас вынужденного бросить этот островок по вине других, которые так и не смогли его удержать, как и все прошлые разы. И сейчас он вынужден опять отвести своих солдат, чтобы в следующий раз начать все сначала.

– Господин подпоручик! Немедленно белую ракету в воздух! – громче крикнул Владимир, выводя Аникеева из состояния оцепенения. – Нужно спасать батальон, пока это еще не поздно сделать!

Белая ракета взвилась в воздух, призывая оставшихся солдат вновь покинуть эту печальную проклятую высотку, обильно политую кровью, потом и грязью. Она еще не успела погаснуть, как уцелевшие роты стали оставлять свои позиции, делая это по всем правилам военной науки, не подставляя спин, как это сделали совсем недавно солдаты покойного Хижняка и еще живого, но подавленного Белорецкого. Именно поэтому удалось избежать лишних жертв. После того, как батальон вернулся назад в свои окопы, Владимир приказал готовиться к отражению вражеской атаки, а сам помчался в расположение первой роты, надеясь узнать у Стеклова причину отступления. Однако Стеклова он так и не нашел. Попавшийся навстречу прапорщик Сосновский, представлявший собой комок грязи вперемешку с кровью – только белые крепкие зубы выдавали в нем человека, – доложил, что Стеклов был убит в голову. После этого в роте началась паника, которую оставшиеся в живых унтер-офицеры не смогли остановить. Он попытался, но был сбит с ног и получил прикладом винтовки по голове, поэтому, пока пришел в себя, чуть не угодил в плен к германцам. Владимир приказал Сосновскому следовать за собой и немедленно помочь привести роту в боевой вид, подготовиться к отражению атаки. Он сам ходил между понурых солдат, расставляя их по боевым местам. Почти половина роты погибла, большая часть именно во время панического бегства. «Эх, – подумал Владимир с горечью, – Хижняк бы такого никогда не допустил, царствие ему небесное». Расставив поредевшую роту, он назначил Сосновского временно исполнять обязанности ее командира и сам спешно двинулся к Семину. В горячке боя он совсем забыл про Александра, и теперь его тревожило чувство, что с Сашей обязательно произошло что-то страшное. Семина Владимир нашел в окопе рядом с Александром. Рота отступила, сохранив свои боевые порядки, и была готова к новой встрече с неприятелем. Александр стоял и что-то записывал в блокнотик.