Галина Вервейко - Кшесинская и Романовы. Жизнь в изгнании. Документальная повесть-роман

На следующий день, 27 февраля, стало ясно, что никакого успокоения уже ожидать нельзя. С каждым часом в городе становилось всё тревожнее. Всё самое драгоценное, что попалось танцовщице под руку, она сложила в саквояж, чтобы быть готовой на всякий случай бежать из дома.

В тот вечер всем, кто был в доме Кшесинской на ужине, было не до еды: ей, сыну Вове, его воспитателю Георгию Адольфовичу Пфлюгеру и двум артистам балета – Петру Владимирову и Павлу Гончарову. Выстрелы стали раздаваться рядом с домом. Им стало ясно, что нужно срочно уходить, пока толпа не ворвалась в него…

Матильда нашла самое скромное из своих меховых вещей, чтобы не быть заметной на улице. Она надела бархатное пальто, обшитое шиншиллой, и накинула на голову платок. В это время её любимый фоксик Джиби смотрел на свою хозяйку огромными глазами, полными ужаса. Он почувствовал, что что-то случилось, все собираются уходить из дома, а его забыли! Кто-то из мужчин схватил его на руки, кто-то взял саквояж с драгоценностями. Был восьмой час вечера. Все выскочили из дома на улицу. Но куда бежать? И тут Матильда вспомнила про артиста Юрия Юрьева из их драматической труппы, у которого она на днях была на спектакле в Александринском театре. Он жил на этой же улице. Почему-то танцовщица была уверена, что он даст ей приют, хотя бы на первые дни. Так и случилось. Юрьев жил в самом начале Каменноостровского проспекта, в доме Лидваля, на пятом этаже, у самой крыши. Три дня, не раздеваясь, вся компания из дома Кшесинской, провела у него.

Фёдор Иванович или Иоганн Фридрих Лидваль был шведского происхождения, а в то время был российским архитектором. В Петербурге он строил доходные дома, банки и гостиницы (самая известная – «Астория»). В этом доме, который так и именовали «дом Лидваля», по Каменноостровскому проспекту, 1—3, построенном в стиле модерн с высокими большими окнами, архитектор проживал и сам до своей депортации в Швецию в 1919 году.

Дом Лидваля на Каменноостровском проспекте

Памятная доска на доме Лидваля

«Поминутно в квартиру врывалась толпа вооружённых солдат, которые через квартиру Юрьева вылезали на крышу дома в поисках пулемётов. Солдаты нам угрожали, что мы все головою ответим, если на крыше найдут пулемёты. С окон квартиры пришлось убрать все крупные вещи, которые с улицы толпа принимала за пулемёты и угрожала открыть огонь по окнам», – с ужасом вспоминала те дни Матильда Феликсовна.

Все люди в квартире Юрьева сидели в проходном коридоре, где окон не было, чтобы шальная пуля не попала в кого-нибудь случайно.

В эти дни люди из дома Кшесинской приносили им еду. Они почти все остались верны своей хозяйке, кроме двух женщин – экономки Рубцовой и коровницы Екатерины. Когда случился переворот, Катя стала красть вещи танцовщицы, и Матильду это не удивило, так как девушка была бедной крестьянкой.

Матильду глубоко поразило поведение Рубцовой. Её муж Николай Николаевич Рубцов был в Мариинском театре художником-декоратором, которого артисты хорошо знали и любили. Они с женой дружно жили и хорошо принимали людей в своём доме. Когда художник умер, то вдова осталась без всяких средств. Кшесинская взяла её в свой дом в качестве экономки, выделила для её семьи хорошее помещение в нём, где она расположилась с детьми. Покойный Н. Н. Рубцов любил играть в покер с артистами труппы. И в память его в этих играх за каждой игрой они стали откладывать сумму в пользу его вдовы. Ей выдавалась каждый раз после игры помощь. Таким образом, для того времени у неё накопилась громадная сумма – 20 тысяч рублей. И вот эта самая Рубцова, которой уделялось так много внимания в доме Кшесинской, первой предала её. Как рассказали люди из дома, она с распростёртыми руками встретила революционеров, сказав им:

– Входите, входите, птичка улетела.

«Это произошло на другой же день, что я покинула свой дом, и он был занят какой-то бандой, во главе которой находился студент-грузин Агабабов. Он стал устраивать обеды в моём доме, заставляя моего повара ему и его гостям готовить. И все они пили обильно моё шампанское. Оба мои автомобиля были, конечно, реквизированы», – с горечью записывала Кшесинская.

На третий день нахождения Кшесинской у Юрьева, её нашёл там брат Иосиф, а по-польски Юзеф, которого в семье все звали Юзя. Решено было перебираться в дом брата. Они взяли на руки собачку и пошли все пешком по городу. Все драгоценности пришлось оставить в доме Юрьева, так как нести по городу их было опасно. Тот день был очень холодный, дул сильный ветер. Они шли по Троицкому мосту и, казалось, что их сдует в реку, и они там замёрзнут. Матильда в своём тоненьком, лёгком пальто продрогла до костей. Наконец, они дошли до Литейного проспекта, где на углу Спасской улицы находился дом Иосифа Кшесинского по адресу: Литейный проспект, 38.

Когда Матильда вошла в квартиру, то разрыдалась! В её слезах вылилось всё, что накопилось за эти три дня. Ей столько пришлось пережить за это время! Больше всего она, конечно, боялась за сына. Боялась, что его отнимут у неё, хоть он был уже не маленьким, а подростком четырнадцати лет… К счастью, никто из революционеров не знал, где она находилась в это время. А солдаты, забегавшие в квартиру Юрьева, не догадывались, кто она такая. «А то судьба моя и моего сына была бы печальная», – думала спустя полвека Светлейшая княгиня Романовская-Красинская.

МАТИЛЬДА КШЕСИНСКАЯ В СВОЁМ ДОМЕ

Матильда Феликсовна с сыном Вовой, 1915 год

С фоксиком и козочкой

У входа в Белый зал

Кшесинская с сыном и любимой собачкой

Балерина в Белом зале своего особняка, 1915 год