Юрий Панов - Зарево над юностью

Редактор, корректор, обработка иллюстраций, дизайн обложки К. В. Люков

Иллюстрации И. Г. Снегур, В. И. Воробьев

© Валентин Люков, 2020

© Юрий Панов, 2020

ISBN 978-5-0051-5289-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Более двадцати лет прошло со дня окончания войны, но в героическую летопись борьбы нашего народа вписываются все новые и новые страницы. Лишь недавно стали известны подробности деятельности Осинторфского комсомольского подполья.

Имена и события, описываемые в книге, документальны. Мы ничего не придумывали. Так было в жизни.

Большинство бывших подпольщиков живет и работает среди нас, только далеко не все их товарищи знают; какой героический подвиг совершили они в годы Великой Отечественной войны.

Много людей помогало нам в работе над книгой. Мы приносим сердечную благодарность комбригу 16-й Смоленской партизанской бригады И. Р. Шлапакову, заместителю прокурора БССР Л. Г. Максимову, первому секретарю ЦК ЛКСМБ Г. Н. Жабицкому, сотруднику Белорусского государственного музея истории Отечественной войны Г. И. Авраменко, работнику Минского обкома КПСС В. П. Кузьменкову, а также всем подпольщикам, приславшим нам свои воспоминания.

Когда эта книга уже была подписана в печать, из Белоруссии пришло радостное известие – неподалеку от города Дубровно, там, где Минское шоссе пересекает дорога Осинторф – Осиновка, 11 декабря 1966 года в присутствии полутора тысяч бывших партизан и местных жителей состоялось торжественное открытие памятника мужественным героям Осинторфского подполья. На девятиметровом постаменте установлена покрытая золотом фигура юноши со знаменем в руках. Памятник сооружен на средства белорусских комсомольцев. Хочется сказать большое спасибо им, а также молодым архитекторам и скульпторам – авторам замечательного монумента – Г. Муромцеву, В. Занковичу, Л. Левину и В. Левину, сумевшим в скупом и суровом сочетании гранита и металла воплотить величественную идею, раскрыть силу и необоримость духа советского человека.

Стась Шмуглевский вошел в избу, поставил винтовку в угол и тяжело опустился на лавку у стола. Минувшая ночь выдалась беспокойной. В районе станции Осиновка фашисты сбросили десант, и отряд народных дружинников Осинторфа был послан на помощь местным ополченцам. Для Стася это был первый бой в жизни, и он вновь и вновь перебирал в памяти подробности ночной схватки… Все получилось как-то проще, чем он ожидал, может быть, даже слишком просто и легко. Не было ни криков «ура», ни лихой атаки с винтовками наперевес. Диверсанты – их оказалось тридцать человек – засели посреди болота на островке. Несколько часов они отстреливались, но когда поняли, что окружены со всех сторон, сдались. Стась с нескрываемым любопытством разглядывал врагов. Перемазанные в болотной тине, с поднятыми вверх руками, обезоруженные, они вызывали скорее презрение, чем ненависть. И, наверное, подобное же чувство испытывали и другие участники операции. Когда пленных вели на станцию, кто-то из дружинников, закуривая, перехватил просящий взгляд одного из немцев и угостил его папиросой…

Мария Федоровна подала на стол чугунок с отварной молодой картошкой, краюшку свежего хлеба и миску малосольных огурцов.

Стась жадно набросился на еду. А мать, подперев щеку ладонью, сидела напротив и с грустью смотрела на сына. Как похож он на отца! Такой же плотный, большерукий и суровый с виду. Волосы рыжие, словно костер, по лицу будто коноплю рассыпали, губы упрямые, подбородок жесткий. Трудно приходится ему в последние дни… От постоянного недосыпания глаза ввалились, обволоклись темными кругами, нос заострился… Как ждала она, когда сын вырастет и возьмет на свои плечи заботы о хозяйстве! И он вырос. Но когда еще наступит облегчение, а тревога и боль – вот они, в бессоннице этих ночей. Он ничего не знает. Он не знает, что она все эти ночи просиживает на крыльце, пока он ходит по дежурствам, прислушивается к гулу самолетов, своих и чужих, пролетающих над поселком, и все мысли ее с ним. Где он? Почему задерживается? Уж не случилось ли чего?..

– Как жить-то теперь станем, сынок? – не вынесла она молчания. – Сказывают, немец и сюда скоро нагрянет.

– Кто сказывает-то? – подкладывая себе еще картошки, спросил Стась.

– Да все. И если б не к тому шло, зачем наше предприятие эвакуировать?

– На всякий случай, ну, чтоб технику не разбомбили, – спокойно ответил Стась. – Ты на слухи поменьше внимания обращай, ничего страшного не будет.

– Дай бог, чтоб так! – вздохнула Мария Федоровна. По тому, как произнесла она эти слова, нельзя было понять, верит она сыну или сомневается. – А соседи-то наши уже уехали. И Марковичи и Антоновы.

– Ну и что?

– Может, и нам вещи собрать?

– А ты что, твердо надумала эвакуироваться?

– Кому охота с насиженного места срываться, сынок, но и под немца идти тоже не радость.

– С вещами ты пока погоди, мама. Время у нас еще есть.

– А чего годить-то? – уловив в голосе сына нерешительность, продолжала Мария Федоровна. – Немец-то уже у порога, люди все уезжают, а мы хуже их, что ли? Попроси у Амельченко машину, он не откажет.

– Это почему же Амельченко должен дать мне машину? – нахмурился Стась, отодвигая чугунок.

– Ты ж комсомольский секретарь, тебе в первую очередь полагается… – Мария Федоровна осеклась, увидев, как блеснули глаза сына.

– Что ты говоришь, мама! В первую очередь мы эвакуируем детей, раненых. Ценное оборудование вывезти не можем, взрывать приходится, а ты…

– Прости, сынок, уж и не знаю, как с языка сорвалось такое! – сокрушенно развела руками Мария Федоровна и поспешила перевести разговор на другую тему: – Ты бы лег поспать, а то так и свалиться недолго.

Ладно, пойду лягу в саду. Если Климович заглянет, скажи, где я…

Стась бросил одеяло на разворошенную копну и с удовольствием растянулся на нем, положив руки под голову.

Налитые солнцем плоды раннего аниса глянцево рдели в притухшей листве. Вот одно яблоко, наверное подточенное червем, с мокрым стуком упало рядом. Стась протянул руку, нащупал яблоко и медленно начал жевать сочную, прохладную мякоть.

Было безветренно. Многослойные перистые облака уплывали на восток. В голубой разводине неба, распластав аршинные крылья, неподвижно висел старый сарыч, высматривая добычу.