Виктор Некрас - Кощеево седло. Всеслав Чародей – 3

Остолбенение прошло быстро, и Всеслав молниеносно развернулся к мальчишке.

– Ты?!..

Но холоп ещё быстрее князя вскинул палец к губам.

– Тсссс, княже.

И верно. Как бы ни была велика нынешняя радость Всеслава, а шуметь не след.

И тут только понял полоцкий князь, как он истосковался по людям – по живым людям, которые говорят, которые готовы его слышать. Ибо глядящие с ненавистью вои киевского князя и молчаливые, торопливо отворачивающиеся холопы надоели Всеславу хуже горькой редьки. А тиун, единственный, кто удостаивал пленника словами, бесстрастно цедил их сквозь зубы, ограничиваясь несколькими десятками вежливых, пристойных княжьего сана выражений – и только-то.

– Сядь, – Всеслав указал мальчишке на лавку около стола.

– Никак не возможно, княже, – мотнул головой холоп. Оглянулся на дверь и ещё понизил голос, хоть и так говорил почти что шёпотом. – А ну как кто войдёт, а я встать не успею…

И опять мальчишка был прав – войти к князю мог правда только тиун , да и тот прежде обязан был постучать… а вот возьмёт да нынче не постучит… отговорится срочным делом. Бывало такое уже пару раз, и хоть сносил после тиун под глазом могучий синяк от княжьего кулака, а всё равно глядел с холопской наглостью, которой и у хозяина его никогда не замечалось.

– Ну так хоть стань так, чтоб я тебя видел, – велел полочанин.

– Это можно, княже, – мгновенно согласился мальчишка.

– Зовут-то тебя как? – всё ещё не мог опомниться и перейти к делу князь.

– Бусом отец и мать звали, а ныне больше всё Белоголовым кличут, – охотно откликнулся мальчишка. – Ты бы ел, господине.

Есть Всеславу теперь не хотелось вовсе, но тут опять было не поспоришь – прознает тиун , что полочанин не обедал как следует, встревожится, начнёт рыть, искать – что произошло. Лишний повод для подозрений давать не стоило.

– Кривич? – спросил князь, кивая на рубаху Буса.

– Кривич, господине, – охотно подтвердил холоп. – Меня недавно тиун здешний перекупил у прежнего хозяина моего…

– Из Менска альбо деревни какой?

– Я плесковский, княже, – мотнул головой Белоголовый, сдул волосы с глаз. – Когда ты с ратью к Плескову приходил, наши мужики да с трёх соседних вёсок ещё острог разорили боярский… Ты разрешил крещёных бояр зорить.

Всеслав прекрасно про то помнил. И столь же прекрасно знал, что некрещёных бояр на Плесковщине – раз-два и обчёлся.

– А после, когда твои отступили, – мальчишка нарочно не сказал «ты отступил», чтобы даже так ничуть не унизить князя, – наместник плесковский велел вёски наши разорить. В отместку. Вот я в полон и попал… невестимо и живы ль родичи мои…

– Скорбишь на меня за то? – начал было князь – как ни крути, а виновен оказывался он.

– Нет, княже, – мотнул головой Бус. Решительно так отверг – не похоже, чтоб врал альбо льстил. – Не виню тебя, не то не стал бы ныне с тобой говорить.

Не врал Белоголовый.

– Ко мне той осенью много сбегов с Плесковщины пришло, – вспомнил Всеслав. – Может, и из твоих кто был… вот выберемся отсель – и поищешь…

Он осёкся.

Ты выберись сперва, – опять сказал внутри него кто-то ехидный.

Всеслав вздрогнул.

Он долго – слишком долго! – ждал чего-то подобного. И вот теперь на него навалилось что-то странное. Какие-то сомнения, никогда ранее ему, полоцкому князю, потомку Велеса, не свойственные.

А ну как это ловушка, и мальчишка этот подослан великим князем? И, доверясь ныне этому холопу, он собственными руками выдаст своих людей в Киеве Изяславу? Ибо люди-то были, как не быть. На мгновение Всеславу ясно вспомнился твёрдый взгляд и сухое лицо плесковского гридня Колюты, былого старшого Судислава Ольговича.

Князь закусил губу, глядя на Буса остановившимся взглядом, задержав на весу около самого рта косточку с недоглоданным мясом. А мальчишка уже глядел на Всеслава с закипающим слезами отчаянием – понял княжью трудноту.

– Ты не сомневайся, господине… – начал он, но Всеслав его перебил.

– Как называлась ваша вёска ?! – спросил отрывисто, одновременно стараясь вспомнить, ЧТО рассказывал ему о сбегах тысяцкий Бронибор. Расселение сбегов было поручено тысяцкому и никому иному оно поручено быть не могло – ибо сбегов надо было наделить землёй, а земля – общая, всего кривского племени. И кто, кроме тысяцкого, главы города Полоцка, может наделить землёй в полоцкой волости?

– Славутиной, – без малейших колебаний ответил Белоголовый. – Только мой отец не в самой вёске жил, на отшибе. Неклюдом его звали.

От слов Буса повеяло чем-то смутно знакомым, но князь всё ещё боялся поверить.

– Ещё кого с той вёски назвать можешь? – замирающим голосом спросил он.

– Урюпу помню, самого Славуту-войта, Улыбу, дочку Урюпину…

Всеслав улыбнулся, и Бус оборвал слово на половине.

– Ну так и я тебя порадую, Белоголовый, – Всеслав глядел уже без настороженности. – Жив Славута-войт. И иные многие живы… за Мяделем живут, в Полоцкой волости им землю вече отвело…

– Княже… – задохнулся холоп, пожирая Всеслава преданным взглядом.

– Поможешь мне, Белоголовый? – спросил князь в лоб, решась, наконец.

– Всё, что хочешь, господине! – метнулся Бус. – Прикажи умереть, Всеславе Брячиславич!

– Ну так слушай, – Всеслав невольно глянул в сторону двери. – Умирать не понадобится. Пойдёшь на Подол…

Тиун Судила ждал Буса почти что у самой двери. Дождался, пока холоп затворит за собой дверь и больно вцепился в руку выше локтя.

– Ну?!

– Хрен гну, – грубо ответил Белоголовый и тут же скривился от боли – тиун вывернул руку за спину.

– Не крути, Белоголовый, – хрипло сказал он, брызгая слюной. – Про что князь у тебя спрашивал? Ай забыл, почто тебя к Всеславу посылали?!

– Про что спрашивал, про что спрашивал, – проворчал сквозь слёзы Бус. Ответил совершенно честно. – Спрашивал, что с землёй его сотворилось, да про сынов своих спрашивал – где они, мол? Да про княгиню свою!

– А ты что?

– А я что, князь, что ль?! – почти выкрикнул холоп. – Почём я знаю, где чего творится?!

– Поручения какие давал? – не отставал Судила.

Тошно было на душе у Буса. Князь ему доверился – ему, подосланному. Поманил Судила холопа сладкой мечтой о воле, вольную посулил, коль поможет, к оборотню полоцкому в доверие войдёт. Ибо не верили ни Судила, ни старшой сторожи берестовской, Тука-гридень, ближник великокняжий, что смирился Всеслав, и что нет у него в Киеве своих людей.

Да только вот после того, ЧТО сказал ему Всеслав Брячиславич про родных, не мог Бус предать доверившегося ему полоцкого князя.

– Никаких поручений, – ответил Белоголовый, сам искренне веря в сказанное.

Тиун несколько мгновений глядел мальчишке-холопу в глаза, словно пытаясь понять, где и в чём обманывает его этот проныра, потом толчком отшвырнул его от себя. С глухим хлопком разлетелась на куски пустая сулея из-под греческого вина.