Валерий Марченко - Калинов мост

И этот раз исключением не был. Ей хотелось посмотреть одну из еврейских школ, ученики которой заканчивали первый учебный год. В райкоме партии обсуждался образовательный уровень молодёжи, который не отвечал требованиям, необходимым для поступления в вузы и техникумы, его ценз был ниже, чем у сверстников из Витебска. Причин было много: неразвитое образование на местах, запрет еврейской молодёжи в получении религиозного образования, закрытие хедер – еврейских начальных школ, преследование меламедов – учителей, что привело к образовательному вакууму в местах компактного проживания еврейского населения.

Навязывание национальных школ сверху с преподаванием на идиш не обеспечило получения качественного образования, оно оставалось низким, что объяснялось нехваткой квалифицированных специалистов, учебно-методической литературы, убогим состоянием учебных помещений.

В силу вековых традиций и обычаев подавляющее большинство еврейской молодёжи с юного возраста училось в хедере. Меламеды учили читать на иврите, идише, прививали почтение к книгам, уважению к еврейским законам. Обучение начиналось с раннего утра и с перерывом на обед продолжалось до семи-восьми часов вечера. Еврейские дети получали образование с детства, оно прививалось жёсткими требованиями учителей.

Янине Адамовне хотелось на примере одной из еврейских школ изучть процессы образовательной системы, организацию уроков и сделать соответствующие выводы для выработки предложений. Её встретил директор национальной школы Моисей Ицкович Гейман – бывший учитель хедера, человек преклонного возраста, в традиционной одежде из шерсти и шляпе. По-светски раскланявшись с инспектором из района, он приветствовал её почтительной улыбкой мудрого человека.

– Рады видеть вас, Янина Адамовна! Как добрались?

– Мне не привыкать ездить в глубинку, Моисей Ицкович – работа! А вы, я вижу, неплохо устроились: исправное помещение, чистота, порядок!

– А кто это оценит?

– Не прибедняйтесь, Моисей Ицкович, не прибедняйтесь! – улыбнулась Янина Адамовна, – с вашим-то опытом. А дел очень много. Вам не кажется?

– С какими такими делами пожаловали к нам? – насторожился наставник еврейской молодёжи.

– Хотелось бы глубже понять принципы преподавания в вашей школе, методику, перспективы выпускников при поступлении в техникумы, высшие учебные заведения. Не возражаете?

– Разве у меня есть выбор, Янина Адамовна?

– Выбор есть всегда, товарищ Гейман, нужно знать, когда и как им воспользоваться! Не находите, Моисей Ицкович?

– Ну-да, ну-да! – кивнул меламед. – Принципы нашей школы известны с древнейших времён, и мы их не меняем в отношении учеников.

– Насколько я знаю, у вас в хедере имелись проблемы с языком? Имею в виду, что обучение шло на идиш, а молитвы читались на иврите. Так ли это, что ученики младшей группы, заучивая молитвы на иврите, не всегда понимали их смысл и содержание.

Гейман тяжело вздохнул.

– Вы хорошо осведомлены о наших проблемах, Янина Адамовна! Хедеры закрыты, меламеды запрещены, а ведь они преподавали иврит молодёжи с малолетнего возраста. Трудно, но работаем, – развёл руками иудей.

– Есть ли среди ваших учеников выходцы из мелкобуржуазной среды, сионистских кругов? – осторожно поинтересовалась Акимова.

– Ни боже мой, – воскликнул Гейман, – у нас приличное учреждение, и мы трепетно относимся к нашей репутации.

– Уважаемый Моисей Ицкович, поймите же, что мои вопросы имеют право на жизнь?

У директора опустились плечи.

– Я многое видел в жизни… И желаю нашим детям, чтобы они получали образование в городе, но их семьи не имеют средств на обучение и не принадлежат… Как бы это выразиться?..

– К привилегированному рабочему классу? – усмехнулась Янина Адамовна.

– Я этого не сказал…

– Но подумали?

– Помилуйте, о чём может думать старый еврей?

– Не лукавьте, Моисей Ицкович, если угодно, поясню. В нескольких учебных заведениях национального направления была проведена аттестация студенческой молодёжи, и что вы думаете?

– ?..

– Не осведомлены или…

– Ни то, ни другое… Решение властей принимаю как должное, Янина Адамовна!

– Вот как? – пожала плечами Акимова. – Хорошо, продолжу. В результате проведённой аттестации многие студенты еврейских отделений были отчислены из институтов! Причём, из института учителей для еврейских школ при Белорусском университете. Вам не кажется, что, исходя из реалий сегодняшнего дня, надо внимательней относиться к кандидатам в студенты?

– О, да, конечно, Янина Адамовна, – вдохнул иудей. – Мальчиков всё труднее отдавать в ремесленное производство, торговлю, а кто и работает в этой сфере – задавили налогами. Ох, грехи наши тяжкие.

– Ладно, Моисей Ицкович, согласитесь, что предстоит ещё многое осмыслить! Приглашайте на урок. Не помешаю?

– О чём вы говорите, Янина Адамовна? Что желаете посмотреть?

– Учитывая, что идиш я владею не очень…

– Понимаю! Посетим урок белорусского языка – это здесь!

Директор национальной школы показал на приоткрытую дверь соседней комнаты.

– Уроки белорусской мовы даёт Либа Симоновна. Детям её предмет нравится.

Свыше полутора десятка учеников в широких кепках, расположившись за сколоченными столами, слушали женщину средних лет.

– Продолжайте, продолжайте, – улыбнулась Янина Адамовна, пройдя с директором школы к открытому окну комнатушки.

– Присаживайтесь, товарищи, во втором ряду, – пригласила учительница Акимову и Геймана. – Знаете ли, наши дети не всегда имеют возможность посещать занятия, помогают родителям…

– Ничего, продолжайте, мы с Моисеем Ицковичем послушаем.

Урок продолжался на идиш. Янине Адамовне не составило труда овладеть темой занятий, оценить профессиональную подготовку учителя белорусского языка. Чем дальше учительница вела урок, тем больше нравилась Акимовой. Янина Адамовна обнаружила в ней педагогические навыки в изложении материала, методическую технику, исключавшую непродуктивную трату учебного времени, отведённого на урок.

Понравились ученики. Глазёнки мальчишек 12—13 лет безоговорочно внимали учителю. Янине Адамовне подумалось: «Внимание и послушание учеников не относится ли к одной из 613 заповедей иудеев, которые прививаются в еврейских семьях?». Изношенные рубашонки, рваные штанишки детей вряд ли относили их родителей к мелкобуржуазной среде, где достаток обнаруживался многими вещами.

– Урок скончаны, – объявила учительница, – ці ёсць да мяне пытанні?

Наставница мовы без смущения смотрела на Акимову, прежде всего, имея в виду, возможные вопросы инспектора районного отдела просвещения.

– Отпускайте детей, Либа Симоновна, если есть время, останьтесь минут на десять. Не возражаете, Моисей Ицкович?