Александр Ушаков - Утомленные вином

Так что, судите сами…

Императрица Екатерина II зарекомендовала себя горячей поклонницей нюхательного табака. Например, во время работы над бумагами она почти не отрывала от лица табакерку.

Петр III не позволял ей нюхать табак публично.

Поэтому императрице приходилось просить князя Голицына садиться за обедом возле нее и тихонько под столом угощать табаком.

Что касается алкогольных напитков, то Екатерина регулярно пила мадеру или рейнвейн. Но исключительно по предписанию врача.

Конечно, все русские государи к спиртному прикладывались уже просто потому, что без этого было не обойтись – например, в офицерских собраниях и за здравие тех или иных полков на смотрах.

Но за рамки приличия из никто не выходил.

При этом принято считать, что из всех Романовых-царей Александр III на этом поприще далеко опередил всех остальных.

Александр III прятал коньяк в сапогах.

Александр II всему прочему предпочитал шампанское «Кристаль», специально созданное для него французами из черного и белого сортов винограда. Император употреблял этот напиток из хрустального фужера да еще любил при этом выкурить табаку, завернутого в солому.

Одними из немногих радостей в жизни для Александра III были водка и карты. И все бы ничего, да врачи запретили ему алкоголь.

Жена стала внимательно следить за ним. Приходилось изворачиваться. Император заказал себе сапоги с широкими голенищами и заблаговременно прятал в них плоские фляжки с коньяком или водкой. Улучив момент, Александр выпивал, а часа через два падал на ковер и, болтая ногами над собой, пугал жену и детей своим поведением.

И не случайно была создана легенда о том, как он ввел в моду сапоги особого покроя – с голенищами, в которые можно было спрятать плоскую, но вместительную фляжку водки.

Существует анекдот и о том, как Александр III, приняв изрядную дозу спиртного, ложился на пол и ловил проходивших мимо дворцовых за ноги.

Правда, пристрастие к горячительному не мешало Александру III исправно царствовать.

Однако некоторые исследователи утверждают, что это все самые настоящие басни, что Александр III никогда не злоупотребял алкоголем и что распространителем всех этих басен был начальник придворной охраны ежурный генерал-адьютант Петр Александрович Черевин.

Сам Черевин был настоящий алкоголик, большой плут и самый настоящий денщик в генеральском мундире.

И если верить Черевину, то при первом же удобном случае они с монархом удалялись в укромное местечко, доставали из-за голенища сапога фляжку с горячительным и «припадали к источнику».

Пили, утверждал Черевни, так сильно, что к вечеру порой «на ногах еле держались».

А сама императрица только диву давалась, гадая, каким непостижимым образом смог так напиваться ее благвоерный, не выходивший из дому.

Понятно, что пордобыне басни были выгодны большевикам, которые на все лады проклинали русских царей и приписывали им самые различсные пороки.

Так, известный советский профессор П.А. Зайончковский по каким-то известным только ему причинам ненавидел Александра III и с каким-то упоением раздувал в своих книгах сплетни о нем.

Что же было на самом деле?

Генерал-адъютант Черевин со времен русско-турецкой войны 1877–1878 годов на самом деле был близок к царю.

На войне он возглавлял Отдельный кавалерийский отряд и прославился удивительной храбростью.

В 1880 году он стал товарищем министра внутренних дел, а вскоре после воцарения в 1881 году Александра III возглавил дворцовую охрану, был своим в царской семье.

И Черевин на самом деле отличался пристрастием к выпивке.

Александр III возмущался, но не прогонял. Несмотря на свое увлечение вином Черевин риличался удивительной обязательностью в исполнении поручений и правдивостью.

Симпатизировала Черевину и императрица Мария Федоровна. После его смерти в одном из писем она с горечью восклицала: «Это такая потеря во всех отношениях, которая никогда, никогда не будет восполнима!»

И возникает справделивый вопрос: зачем же столь приближенный к царской семье человек рассказывал о ней гадости?

Ответ будет простой: ничего Черевин не рассказывал и даже не оставил после себя мемуров.

Что же касается всх рассказов о сапогах, фляжках, пьяном похмелье царя, то история обязана ими физику П. Н. Лебедеву, умершему в 1912 году.

С царем Лебедев никогда не встречался, зато «запросто» общался с Черевиным.

Они познакомились после смерти Александра III в Страсбурге, где Лебедев готовился защищать степень по философии и куда генерал приезжал навещать свою сестру Наталию Шульц, бывшую замужем за профессором местного университета.

Якобы в Страсбурге в каком-то кафе бывший начальник дворцовой охраны и «раскрыл глаза» Лебедеву на истинный облик «царя-миротворца».

Но и Лебедев о легендарных откровениях Черевина не написал! Он лишь «рассказал». Кстати, сам Черевин в последние годы жизни (умер он в Петербурге в присутствии Николая II 19 февраля 1896 года от пневмонии) за границу не ездил.

Вполне возможно, что Лебедев и на самом деле слышал от находившегося в постоянном сильном подпитии Червенина какие-то анекдоты.

Однако не свосем понятно, по какой причине, после многих лет молчания, физик перед смертью поведал столь интимные подробности» врагу трона и разоблачителю царизма» В.П. Бурцеву, который рассказал о них в своей парижско-эмигрантской газете «Будущность».

Бурцев примыкал к партии социалистов-революционеров (эсеров), запятнавшей себя многочисленными кровавыми преступлениями, и прославился громкими делами по выявлению тайных агентов полиции в рядах революционных партий.

Одновременно он опубликовал множество разного рода фальшивых якобы государственных «секретных документов», нацеленных на дискредитацию власти.

Уже по одной этой причине бурцевские «свидетельства» должны были вызвать настороженное отношение. Но не вызвали.

Они пришлись очень кстати. «Революционной эпохе» не требовались никакие экспертизы, источниковые анализы; важно было заклеймить «проклятое прошлое» и главных его деятелей.

Не имело никакого значения, что существовала масса подлинных документов о жизни и времяпрепровождении предпоследнего царя, множество дневников современников; некоторые из их авторов были приближены ко двору и, в отличие от Черевина, никаких симпатий к Александру III не питали.

Однако никто, даже из числа самых критически настроенных, не додумался изображать царя пьяницей. Для этого не было ни малейшего повода.

Царь иногда выпивал рюмку-другую водки, настойки или наливки, но ни разу в жизни не был пьян.

На официальных приемах почти всегда пил шампанское, разбавленное водой.