Александр Ушаков - Юность императора

– Потому что хочу стать солдатом! – последовал быстрый ответ.

– Хочешь стать солдатом? – на всякий случай переспросила Летиция, хотя и ожидала услышать нечто подобное.

– Да, мама!

– И с кем же ты собираешься воевать?

– С французами! – последовал быстрый ответ. – Я должен освободить от них Корсику!

– Освободить Корсику? – уставилась на сына в великом изумлении Летиция.

– Да! – кивнул тот. – То, что не удалось вам, сделаем мы!

Летиция промолчала. Да и что говорить? Все было ясно и без слов. Впрочем, иного и быть не могло.

С младых ногтей ее сын слушал рассказы рыбаков и пастухов, с которыми сталкивался на своих прогулках за городом.

Все они были истинными корсиканцами, свободными, независимыми и гордыми. О французском владычестве они и слышать не хотели. Их героем, их богом был Паоли. Только одному Паоли хотели они повиноваться, и мальчик с первых дней общения с ними слышал неистовые проклятия на головы французов.

Внесли свою лепту в дело «патриотического» воспитания Наполеоне и Николо Паравичини с женой, рассказывавшие племяннику трогательные истории о героях-патриотах, которые ради свободы шли на смерть как на праздник. Эти в высшей степени романтические рассказы падали на хорошо удобренную почву, и в результате они получили то, что получили.

Накладывали свой отпечаток и повествования о вендетте, уносившей из жизни целые семейства. И мальчик не мог не видеть той жажды кровавой мести, которая блистала в глазах рассказчиков. Все эти рассказы могли вести только к тому, что Наполеоне начинал относиться к запретам (вендетта была официально запрещена) как к чему-то такому, что можно было обойти.

В детской маленьких Буонапарте было всегда очень оживленно. Мать, желая предоставить им больше свободы движения, отдала им большую комнату. Но играли они в разные игры. И если Жозеф и Люсьен рисовали на стенах человечков, шумели и прыгали, то Наполеоне выказывал особую любовь ко всему, что было связанно с армией и войной.

Опоясавшись деревянной саблей, с бумажным шлемом на голове, он начинал бить в барабан, а когда сестрыупрашивали его прекратить шум, он начинал гонять их по дому. При этом он не скупился на удары и шлепки.

Особенно доставалось мягкому по характеру Жозефу, и не случайно возмутителя спокойствия стали называть дома «Смутьяном».

«Я был упрямым мальчиком, – часто повторял император. – Мне ничто не импонировало, ничто не вселяло уважения. Я был сварлив и драчлив, не боялся никого. Одного я бил, другого царапал и все боялись меня. Особенно же страдал от меня мой брат Жозеф. Я колотил и кусал его. И его же потом за это ругали, потому что, пока он оправлялся от страха, я шел уже пожаловаться на него матери. Моя хитрость была очень кстати: мать не терпела драк!»

Когда он немного подрос, его вместе с Жозефом отдали в иезуитскую школу. Любовь мальчика к цифрам снискала ему прозвище «маленького математика». Он мог целыми часами решать математические задачи.

В восемь его любовь к арифметике дошла до того, что мать велела специально для него выстроить на террасе своего дома маленькую будку, в которой он мог решать свои задачи.

Наполеон просиживал в ней целые часы и выходил лишь вечером, рассеянный, небрежно одетый, с растрепанными волосами и спустившимися чулками. Потом он отправлялся гулять под руку со своей маленькой подругой из женской школы. Сверстники смеялись над ним и кричали: «Вот идет влюбленный в Джикоминетту Наполеоне со спущенными чулками!»

Мальчик бросался на насмешников с палкой или камнем. При этом его совершенно не смущало, сколько было врагов, и он бесстрашно лез в драку. Его властная натура не знала опасностей.

Почему стать солдатом и освобождать Корсику собирался именно Наполеоне, а не его старший брат Жозеф? Он тоже слушал рассказы о мужестве и стойкости корсиканцев, но рос тихим и спокойным ребенком.

На этот вопрос у Летиции не было ответа. На него ответит сам император, и мы еще услышим от него это весьма непростое для него объяснение.

Конечно, как истинной корсиканке, Летиции следовало гордиться сыном, но ей этого уже не хотелось. Слишком уж незавидна была участь корсиканского патриота.

– И все же, – примирительно сказала она, в глубине души довольная сыном, – я попрошу тебя обходиться в своей подготовке к будущей службе без таких кровопролитных сражений… Договорились?

– А вот этого я тебе обещать не могу… – покачал головой Наполеоне.

– Тогда, – потеряла терпение Летиция, – пообещаю тебе я! Ремень и розги! Ты понял меня?

– Да… – спокойно ответил сын, который давно уже привык к подобному окончанию бесед с матерью.

За ужином Летиция передала разговор с сыном Карло.

– Вот и сбылись твои мечты! – усмехнулся тот. – Можешь радоваться!

– Да хватит тебе, Карло! – с отчаянием в голосе воскликнула Летииция. – Не время иронизировать! Надо что-то делать, пока он кого-нибудь не искалечил!

– А сделать можно только одно, – пожал плечами Карло, – помочь ему стать солдатом! Все остальное, как ты сама понимаешь, бессмысленно…

Летиция вздохнула: что-что, а это она понимала.

– Вся беда в том, – продолжал Карло, – что для получения вакансии на королевскую стипендию во французское военное училище требуется разрешение военного министра!

– В таком случае, – взглянула на мужа Летиция, – придется просить Марбёфа! Ничего другого нам не остается…

Карло кивнул. Де Марбёф симпатизировал ему, и не только потому, что бывший секретарь Паоли в 1773 году выступил в защиту графа, которого политические противники обвинили в неблаговидных поступках, и командированный корсиканским дворянством в Версаль Карло выступил перед самим Людовиком XYI. Граф боготворил Летицию и ради ее благополучия был готов на все…

Де Марбёф с величайшей охотой откликнулся на просьбу своих друзей и обещал Карло получить вакансии для Наполеоне и Жозефа, которого он обещал устроить в духовный колледж. СамомуКарло надлежало получить свидетельства о «недостаточных средствах» и знатном происхождении.

Он обратился к известным корсиканским аристократам, и те в письменной форме подтвердили, что «сеньер Карло ди Буонапарте не обладает необходимыми средствами для воспитания детей».

А вот со свидетельством о благородном происхождении Карло пришлось помучиться, поскольку от него потребовали предъявить комиссии… герб его рода. И когда после долгих блужданий по инстанциям он представил его королевскому комиссару, де Марбёф отправил документы с рекомендательным письмом в Париж и посоветовал Карло и Летиции запастись терпением.

Пока бумаги блуждали по канцеляриям и кабинетам, маленький террорист продолжал свои выходки, и очередной его жертвой стал директор школы аббат Рекко. На одном из уроков чистописания аббат в какой уже раз с неудовольствием заметил, что Наполеоне не слушает его и рисует в тетради.