Игорь Кузнецов - Беларусь легендарная

– Помни, Ляша, по Бух наша! – И как только попал в свою нору, то и отпрягся.

С этих пор во веки веков та борозда, которую прозвали Бухом, или Бугом, стала границей между нашим и ляшским краем. А башня, которую строил тогда Радар, и до сих пор стоит в местности, Каменцем называется. Долго и те железные лемехи торчали из реки и сейчас, говорят, лежат там на дне.

(«Крывiч»)

Не раз приходилось мне слышать от деда, а тот слышал еще от своего деда историю нашего переселения из Крыма. Было это в начале пятнадцатого века… Литовский князь Витовт, не имея других союзников, предложил татарам выступить против польского короля. На этот раз до большой войны не дошло. Сожгли несколько местечек, напугали королевское войско, тем дело и закончилось. Князь Витовт был признан хозяином – великим князем всей Литвы. Он попросил татарского темника поселить всадников в городках для военной службы. Татар женили на местных девушках. С того времени у некоторых сохранились двойные фамилии, как, например, Бут-Гусейнов. Плакали красотки, не желали выходить замуж за «некрещеных татарских разбойников». Да воля князя была законом. Князь щедро платил наемникам. Не жалел золота, наделял землей. Сначала татарские всадники исправно несли службу в отрядах гвардии князя. По мере падения Великого княжества Литовского татары начали заниматься торговлей и кустарщиной – выделывали шкуры. В этом они были большие мастера. Конечно, религия отмежевала их от местных людей, и держались они обособленно. Но время делало свое, татары постепенно ассимилировались, утратили свой язык, приобрели местные имена. В костел или церковь, правда, не пошли, молились в мечети, читали Коран.

(«Голас Радзiмы»)

Бог слепил пана из пшеничного теста, а мужика – из глины и, положив, чтобы сохли, пошел обедать. А в то время – откуда только взялась! – прибежала собака, простая дворняжка, понюхала мужика, скребанула по нему лапами и, добравшись до пана, начисто его съела.

Только стала облизываться, и приходит Бог. Когда увидел он, что произошло, то, схватив собаку за хвост, давай ее трясти. Из собаки посыпались господа и побежали куда попало, и где какой останавливался, так Бог его и называл. Остановился под березой – пан Березовский, под дубом – пан Дубинский, под сосной – Сосновский, под елкой – Ельский, под ольхой – Ольшанский, под горой – Подгорский, а если кто очнулся за болотом или за рекою, то пан Заболоцкий и пан Зарецкий.

(Ч. Петкевич)

Бог сотворил людей, и мало кто знает, из чего он их сделал, но шляхтич, всем известно, сделан из творога.

Поставил его Бог на солнце сушиться, чтобы он немного очерствел.

Пока он сох, Бог отвернулся, а овчарка его и съела.

Приходит Бог, смотрит – шляхтича как и не было. Туда-сюда – куда делся?

А овчарка лохмами затрясла и гавкнула:

– Я!..

Как рассердился Бог.

– Ну, – говорит, – беги ты себе по миру: за что ни зацепишься, оттуда и выскочит шляхтич.

Отсюда и фамилии пошли известные: Березовские, Каменские, Хомутовские, Твороговские, – отсюда и шляхта пошла. Потому и говорят: шляхтич-махчич, овчарке сын.

(Е. Ляцкий)

Давным-давно жил на нашей земле жестокий, лютый пан. Люди работали на него от темна до темна, а ему все было мало… Решил он однажды сам посмотреть, как работают крестьяне. Подъехал на конец поля и слышит – звучит песня: «Жніце, жнеечкі, жніце ды на сонейка глядзіце. Сонейка зайшло, а мы ўсё жнём».

Рассердился барин, говорят, многих своих людей замучил до смерти, все хотел узнать, кто сочинил эту песню. Барские прислужники подсказали своему повелителю, что живет в лесу таинственный хлопчик-музыка. Как заиграет на дудочке веселую «Левониху», кажется, снопы на поле прыгают. А как споет песню грустную, словно туман по земле стелется, солнце за тучку скрывается. Наверное, тот хлопчик и сочинил песню для жнецов.

И приказал господин отыскать хлопчика-музыку. Ищут слуги день, два, три. Нигде хлопчика нет, a вокруг все поет. Приложил один из них ухо к земле и говорит: «Братцы мои, так это же земля поет, земля здесь такая…»

(«Літаратура i мастацтва»)

Или по полю, или по лесу шло трое путешественников. Шли они три дня и три ночи, да еще полдня. Устали. Присели. Вдруг услыхали – поет кто-то. Прислушался первый:

– Видимо, жаворонок.

– Нет, – говорит второй, – это лес шумит.

A третий припал ухом к земле и прошептал:

– Да это же земля наша поет.

(«Літаратура i мастацтва»)

Некогда убивали стариков. В одном селе так же всех перебили. А один сын своего отца пожалел, взял и спрятал его.

– А где, – спрашивают, – твой отец?

– Я уже его убил и похоронил.

Вдруг взялся голод. Сеять было нечем, людей ожидала смерть от голода. Бог не помогал ничуть! Сын отцу говорит:

– Отец, что делать, сеять нечем?

А отец говорит:

– Возьми со старого гумна сними крышу, солому с крыши бери и молоти, а потом сей по полю.

Взял он так и сделал. А другие люди так не сеяли. И смотрят: что он делает? Костру сеет! Осень. Зазеленела, как мы говорим, озимь. Приходит весна – рожь растет. Приходит к нему староста.

– Что ты, – говорит, – сделал? Кто тебя научил, подсказал тебе?

– Мне отец сказал.

– А где твой отец? Ты его не убил?

– Нет, пожалел.

С того года перестали стариков убивать, и пусть живут до своей смерти старики.

(«Тураўскі слоўнік»)

В старину у нас, рассказывают старожилы, было так заведено: как человек постареет, то сын вывозит его в пущу и бросает зверям.

Ну, однажды везет сын своего отца (а он его очень любил, только что делать, если так заведено).

А отец говорит:

– Неужели ты, сынок, меня оставишь?

– Я тебя, отец, не оставлю, но везу намеренно, чтобы меня не наказывали, а ночью заберу домой, и будешь жить в каморке.

Старик и старуха. Минская область

Ну, ночь настала, сын в лес поехал снова, взял отца и привез домой.

Через год случилось, что град жито побил и нечего было даже посеять.

Сын и говорит отцу:

– Так и так, как мы жить будем?

– Не горюй, сынок, – отвечает тот, – когда я гумно строил, был очень большой урожай, и я необмолоченной рожью гумно покрыл, сходи и обдери, будешь семена иметь.

Прошло некоторое время, все равно хлеба нет.

И опять говорит сын отцу:

– Так и так…

– Не горюй, сынок, – отвечает тот, – в доме под курятником много денег я закопал, достань, и будешь богатейший из всех хозяев.