Вадим Потапов - Сталин. Рефлексия (10 ночей 1941 года)

Какие поводы, зачем? Но всяко может быть: зашумят моторы, пойдет техника – и не факт, что на запад.… В середине июня, говоришь? Спасибо за информацию, но мы в ответ свои западные дивизии переместим поближе к границе. На всякий случай.

И ведь переместили, должны были переместить – до пятнадцатого июня все директивы в приграничные округа ушли. В усиленные округа – всем этим ЗОВО, КОВО, ПрибВО, ОВО и ЛВО 13 13 Соответственно Западный особый, Киевский особый, Прибалтийский особый, Одесский и Ленинградский военные округа дали не только почти три десятка дивизий из округов внутренних, им еще и восемьсот тысяч человек на учебные сборы призвали. Все скрытно – чтоб повода не было.

А вот у нас повод появился: поняли мы, что врал в своем письме Гитлер – нет никакой переброски. Восемнадцатого июня поняли, когда наши У-2 облетели границу. Молотов два следующих дня просил личной встречи с Гитлером, безрезультатно просил....

И пришлось поверить в войну. Ну, в вероятность войны. Скорой войны. Пришлось приводить войска в повышенную боевую готовность, да и к донесениям разведчиков относиться повнимательней. Особенно к свежим, последним: в первую очередь к тому, что Воронцов 14 14 Воронцов Михаил Александрович (1900—1986), в 1939–41 г.г. – военно-морской атташе СССР в Германии, капитан первого ранга. В 1941-52 г.г. – начальник Разведуправления Главного штаба ВМФ. мне семнадцатого отправил. Четко написал: нападение Германии произойдет двадцать второго июня в три тридцать утра. Дорого яичко ко Христову дню: раньше я плевал на всю подобную писанину, но тут прочел. С интересом прочел – и к письму, и к его автору – даже в Москву его вызвал.

И как раз двадцать первого с ним встретился – не с глазу на глаз, человек девять нас было. Не только " заведующие " 15 15 так Сталин называл заместителей председателя Совета народных комиссаров СССР (Совнаркома, СНК), курировавших деятельность нескольких ведомств. с военными наркомами, я и Сафонова 16 16 САФОНОВ И.А., в 41 г. – начальник мобилизационно-планового отдела Комитета Обороны при СНК СССР позвал – ведь должен был встать вопрос о всеобщей мобилизации. И встал этот вопрос, со всей остротой встал. Неофициально, конечно: " мобилизация является порогом к войне; пересечешь его – и примешь на себя ответственность за агрессивную войну ". Прав Шапошников, и я прав, раз его с полным одобрением цитирую. Оба правы. И потому ни один умный человек теперь не может думать, что немцы нанесли по нам превентивный удар. Сказать может (если подлец, конечно), но думать – нет.

В общем, где-то с часок поговорили, на полчасика прервались. И через эти полчасика Тимошенко с Жуковым принесли проект новой директивы.

Но я даже не стал брать ее за основу. Конечно, держал ее в руках, когда диктовал свой текст, но использовал при диктовке не суть директивы – стиль. Им, военным, виднее, как давать команды, но что должно быть в командах – виднее товарищу Сталину. Правда, подписывать документ сам не стал, поручил собеседникам.

Но Бог с ней, директивой – она теперь история, а история принадлежит богу . – Сталин ухмыльнулся – Что, страшно? Бога вспоминаешь? А ведь в ту ночь не о боге думал – о Гитлере, да его здравом смысле. О своем не думал – он же у тебя есть. В самом деле, есть?»

В ночь на 22 Сталин заснул (задремал, точнее) часа в три. А в четыре его разбудили – война.

«Сперва все было понятно – по крайней мере последовательность собственных действий. Первым делом нужно было понять обстановку. Спросить у Тимошенко: " Не провокация ли это немецких генералов? ". А услышав ответ наркома: " Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация? " – все же попытаться остановить войну.

Он тогда сказал Тимошенко и Жукову: " Если нужно организовать провокацию, то немецкие генералы бомбят и свои города… " И после короткой паузы прибавил: " Гитлер наверняка не знает об этом. Надо срочно позвонить в германское посольство ".

Вячеслав все правильно понял – не о посольстве речь шла. По крайней мере, не в первую очередь. Был другой канал, в том письме указанный, начать надо было с него. Но молчал канал, зато посол на встречу напрашивался. И, получив аудиенцию, вручил Молотову ноту.»

Война…

«Война – так война, надо командовать. Двенадцать часов командовал. Кем командовал, чем командовал? От войск информации нет, до командующих не дозвониться, а дозвонишься – они и сами ничего не знают. Повышенная боевая готовность это у них называется: сидеть в своих штабах на толстых задницах… Или тощих, какая разница – главное, чтоб круглосуточно. Как крыса в сейфе . Чиновники в зеленых мундирах, бумаги пишут, по телефону, если работает, говорят – этим и отчитываются. Имитаторы….

Плюнул, ушел в кремлевскую квартиру, думал, звонил, что-то писал. Может, даже и поспал, но – в кресле. В три часа ночи – двадцать третьего уже – вернулся в кабинет, три часа поруководил, опять домой, опять телефон, опять мысли, и опять кабинет. И так – до полвторого сегодняшней ночи.

«Слушай, дарагой (Сталин сознательно произнес "дорогой" совсем на грузинский манер, как торговец на базаре), а ведь ты за двое суток и пяти часов не спал. Истязаешь себя. Думаешь, зачтется?

В России живем – тут любят оценивать "по-человечески". Наши интеллигенты не говорят: "выполнил работу" – это из лексикона бюрократов. В интеллигентском лексиконе другая фраза наличествует: "много работал". Как этого персонажа звали – Лоханкин? Васисуалий, кажется… Так вот, в России все лоханкины – до физики Краевича никто не дошел. Даже те, кто читал сей учебник, даже те, кто запомнил фразу: " Работа есть совершённое полезное действие ". Запомнили – но не применяют. Не оценивают работу как нечто оконченное и полезное: главное – замыслы да помыслы. И пот с кровью. Плюс – сопли, да красивые фразы. " Вам нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия ".... Не убили – может, и забыли б, а убили – помнят. Не то помнят, что при правителе сем страна все дальше отдалялась от стран-конкурентов, а сами слова – "Великая Россия". Все – с большой буквы.

Даже странно, что не считают у нас Колумба придурком – поперся искать путь в северную Индию, а наткнулся – на Америку. Ничего не понял, назвал тамошних туземцев "индейцами", отбыл восвояси и доложил королю: мол выполнил я задание Вашего Величества. Нет, был бы он русским – был бы придурком, но он европеец, а за ними мы не видим ни грехов, ни огрехов.

За нашими, правда, тоже не видим – если потеют и говорят что-то красивое. Но это не про тебя: ты слишком кровавый и слишком свой. Ты не Петр – ему за "окно" да за макет Европы на чухонских болотах все простили. И то, что народ на пятую часть сократился 17 17 Эта цифра в те годы считалась минимальной оценкой сокращения населения при Петре (говорили и о 50%). Сейчас это суждение звучит не очень достоверно. Например, в 1977 году вышла книга Ярослава ВОДАРСКОГО " Население России в конце XVII – начале XVIII века ", где на основе архивных данных сообщается: население России в Петровский период не сократилось – выросло на 39%. , и то, что дворяне стали крепостными, и то, что крепостные окончательно стали рабами, и то, что бюрократы расплодились, как кролики, и то, что им губернии на кормление отдавали, и то, что большинство войн проигрывалось… Главное – слова. И – чтоб про Европу, да путь ее. И в нее…