Радик Темиргалиев - Эпоха последних батыров

Кроме разнообразных видов скачек, у казахов существовало еще очень большое количество других видов спорта, соревнования по которым устраивались на праздниках, на поминках и на любых других народных собраниях. Большой популярностью пользовалась стрельба из лука, джигитовка, кокпар. Особенное внимание уделялось единоборствам. Помимо обычной борьбы на поясах, существовала и борьба конная – аударыспак. Кроме того, практиковались также конные поединки на плетях и на копьях без острия – сайыс. «Их ловкость выходит нередко за пределы вероятного и часто в степи встречаются батыры и джигиты, которые сбрасывали пикой с лошадей десятки наездников, не причинив им не малейшей царапины», – писал автор труда о Букеевской Орде А. Харузин.

Существовали и специфические состязания, которые современному человеку, наверное, могут показаться малоэстетичными. «Примером силы их может служить особого рода забава, употребляемая на пиршествах и состоящая в том, что один киргиз привязывает к седлу своего барана и скачет с ним между собравшимися по обеим сторонам его пути зрителями, а силачи, желающие прославиться, обязаны на всем скаку вырвать у несчастного животного ноги», – отмечал А. И. Левшин. Другую разновидность этого степного развлечения В. В. Радлов описывал следующим образом: «Сидя на лошади всадник хватал стоящую на земле овцу за заднюю ногу, поднимал вверх и, раскачав, резко отбрасывал, так что в руке у него оставалась нога и часть шкуры, а животное падало мертвым на землю».

Особое место в повседневной жизни казахов занимала охота, и все ее виды также являлись разнообразными формами физической и военной подготовки. Не случайно, что кочевые правители уделяли столько внимания облавной охоте, обычно проводимой сильными ханами. Для того, чтобы взять в кольцо стадо сайгаков или куланов либо загнать животных в подготовленную западню, требовалась четкая координация действий огромного количества человек. Не нарушая строя и соблюдая общую скорость, охотники преодолевали естественные препятствия и выполняли различные виды маневров, причем ханская охота могла продолжаться несколько дней, поэтому времени на отдых и сон практически не было. Фактически такие масштабные мероприятия являлись военными учениями, что неоднократно отмечалось многими историками.

На небольших охотах с борзыми собаками совершенствовалось умение действовать соилами-дубинками и плетьми. «Мчась мимо убегающего животного, он на полном скаку наносит ему этим оружием смертельный удар. С такой палкой любят охотиться на волков, лис и кабанов», – сообщает В. В. Радлов. «За волками, лисицами, корсаками охотятся всегда верхом и забивают зверя кнутами», – писал И. Фальк.

Но самой почетной охотой для настоящего батыра, желающего прославить свое имя, несомненно, являлся поединок с тигром. Л. И. Левшин рассказывал, что казахи «выходят на бой с тигром без всякого оружия, кроме толстого стеганого халата, в левой руке и кинжала в правой. Халат накидывают зверю на голову, а кинжалом поражают в бок, после чего он слабеет и истекает кровью».

Подобная жизнь в степи с беспрерывными кочевками, спортивными состязаниями, охотами, участием в набегах и их отражениях воспитывала с детства мужчин в первую очередь как идеальных воинов. «Поразительная мускульная сила и выносливость киргиза, его острый глаз, отчетливо различающий малейший предмет в туманных далях горизонта, его способность проводить на седле дни и ночи, его глубокое и тонкое знание всех суровых стихий пустыни и господство над нею путем этого знания, – все эти практические таланты, побеждающие дикую природу настолько, насколько это необходимо для скромных потребностей кочевника, – право, тоже стоют со своей точки зрения – многих наших книжных и письменных премудростей, несомненно подрывающих непосредственную способность человека к борьбе с враждебными силами природы и судьбы», – признавал Е. Марков.

Естественно, что воспитание тела не значило бы ничего без воспитания духа. И здесь необходимо отметить, что, вопреки многим заявлениям ученых, кочевники необязательно должны были быть воинами, от природы легко склонными к проявлению насилия. Историки и этнографы могут назвать множество кочевых племен и народов, отличавшихся своим миролюбием.

Мировоззрение казаха конца XVII – начала XVIII вв. составляло собой бешеную смесь всех идеологий, так или иначе проникавших в степь. Зороастризм, тенгрианство, христианство, ислам – все эти религии в той или иной степени оставили свой след в степной культуре. Особое место занимала фигура Чингисхана. Сейчас уже практически все историки согласны с выводом В. П. Юдина, что великий монгол был для кочевников тем же, кем для оседлых народов были Моисей, Иисус или Мухаммад. К этому абсолютно справедливому утверждению можно добавить лишь то, что и Яса в какой-то степени была равна Торе, Евангелию и Корану.

Некоторые историки уделяют внимание Ясе только как правовому документу, называя ее «законами Чингисхана». Но главной мыслью в ней все-таки, как и в других священных писаниях, было убеждение своей паствы в идее избранности кочевников. Жестокие законы «потрясателя вселенной» спустя столетия были забыты, но духовная часть Ясы оставалась незыблемой. Фактически Чингисханом были воскрешены идеи времен Тюркского каганата. Кочевники были провозглашены сынами «Вечного голубого Неба», в знак чего должны были править миром. Оседлые народы считались недочеловеками, и уподобление им было объявлено величайшим позором. Эти идеи были присущи и казахам рассматриваемого периода. Так, X. Барданес отмечал, что казахи « всех протчих народов презирают и со всяким весьма презрительно поступают». А. Вамбери также счел необходимым заметить: «Киргиз считает жителей городов и всех прочих людей, живущих на одном месте, больными или сумасшедшими и жалеет всех тех, у кого не монгольский тип лица. По его эстетическим понятиям, монгольская раса – это высшее проявление красоты, так как Бог, выдвинув вперед лицевые кости, сделал ее представителей похожими на лошадь, а лошадь в глазах киргизов – венец творения». В оправданье кочевников можно отметить что иудеи, христиане или мусульмане той эпохи тоже были не слишком политкорректны в отношении иноверцев.

Свой эффект оказывали и древние степные верования в духов предков – аруахов. Казах мог уже не верить в полузабытого Тенгри или еще не верить в загадочного Аллаха, но он свято верил в бессмертие души и в то, что в повседневной жизни он всегда окружен аруахами. Почитание предков соблюдалось в такой священной форме, что в степи вплоть до XIX в. сохранялись в целости и сохранности древние курганы и мавзолеи, нередко хранившие целые клады. Н. П. Рычков в 1771 г., указывая факты грабежей степных гробниц, счел необходимым отметить, что «искатели сих сокровищ суть Русские люди, живущие в Сибири, которые, собираяся большими артелями, ходят в степь для снискания богатства погребенного в могилах древних народов. Киргизцы ж напротив того почитают за крайнее беззаконие искать сокровище в прахе умерших людей».