Автор неизвестен - Аспазия
- Название:Аспазия
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Автор неизвестен - Аспазия краткое содержание
Доподлинно не известны ни дата ее рождения, ни смерти. В истории она осталась как одна из самых умных и блистательных гетер. Свою карьеру на этом поприще начала в Милете, на родине сказочных мифов и куртизанок. Ее отец-философ по имени Аксиох, увидев, какой красотой наделили боги его дочь, решил, что такая красавица не может составить счастье одному человеку, ее удел — доставлять удовольствие всему человечеству. Поэтому и дал ей солидное образование, соответствующее ее великому, по его мнению, предназначению в этом мире.
Если верить поэтам, в детстве Аспазию (или Аспасию) похитили и увезли в Мегару или Коринф. Здесь она росла в качестве невольницы своих похитителей, постаравшихся развратить ее. Привлекательная и умная девушка сумела очаровать богатого афинянина, который выкупил ее, и она оказалась на свободе.
По другим сведениям, Аспазия до прибытия в Афины никуда не выезжала из Милета, где вела жизнь куртизанки. Но легкие интрижки вскоре надоели — сердце жаждало настоящей (и желательно великой!) любви. В поисках таковой Аспазия перебралась в Афины, неофициальную столицу Эллады. Денег к этому времени она скопила достаточно, поэтому с несколькими подругами купила дом и организовала школу риторики. Многие исследователи настаивают на том, что это был обычный публичный дом — правда, высшего класса, где Аспазия преподавала девушкам историю, философию, политику, а также искусство любви.
«Каждая женщина, — вещала гетера, — должна быть свободной в выборе мужа, а не выходить за назначенного ей родителями или опекунами; муж обязан воспитать свою жену и разрешать ей высказывать свои мысли».
Вскоре «школа» Аспазии стала едва ли не самым популярным местом в Афинах. Пообщаться с красивой и неординарной женщиной, с ее умными прелестницами приходили знаменитые философы: Зенон, Протагор. Врач Гиппократ и гениальный ваятель Фидий сделались завсегдатаями в доме этой гетеры. В Афинах заговорили о том, что в прекрасном теле женщины поселилась мудрая душа Пифагора. Сократ, юноша с пылкой душой, влюбился в Аспазию и не отходил от нее ни на шаг, а позднее, когда стал известным философом, подчеркивал, что обязан этим Аспазии.
Наслушавшись восторженных отзывов друга Сократа, на куртизанку-философа решил взглянуть и правитель города Перикл.
Наверное, это была любовь с первого взгляда… Ему исполнилось сорок — возраст опытного воина. Он обладал силой, своеобразной мужской привлекательностью и пользовался славой лучшего правителя в истории Афин. Аспазия была прекрасна, как пристало подруге правителя, и умна — как положено советнику вождя… Ее салон переместился в дом Перикла. Сам же стратег незадолго перед этим (по другим сведениям, только встретившись с Аспазией) развелся со своей женой и, заботясь о ее будущем, дал ей приданое и вновь выдал замуж, оставив при себе сыновей.
Впервые в истории античной Греции философы и политики выслушивали советы женщины и следовали им. Более того: правитель допустил свою любовницу к принятию политических решений, она составляла речи для его выступлений в народном собрании и сопровождала любимого даже в военных походах. Современники и потомки, как отмечают многие исследователи, неоднозначно оценивали такое «ненормальное» положение дел. Так, поэт Кратинус был уверен: «Распутство создало для Перикла Юнону — Аспасию, его защитницу с глазами собаки». А некоторые историки вообще склонны считать, что гетера и приехала в Афины с единственной целью — покорить Перикла, этого «достойнейшего из эллинов», о котором она столько слышала…
Закон Афин не допускал брака с чужестранкой. И ребенка гетеры, родившегося через пять лет после начала их связи, долгое время считали незаконнорожденным… Только когда оба старших сына Перикла погибли от чумы, ребенок наложницы был признан наследником.
Аспазия быстро добилась уважения, достойного жены правителя, сохранив при этом свободу, какой могли пользоваться лишь гетеры. Она не чуралась застолий, сама их организовывала, являясь душой и центром увеселений… Более того, позволяла себе принимать посетителей и в отсутствие мужа, развлекала их беседой, угощала вином, что, по афинским обычаям, являлось совсем уж недопустимым.
Многие утверждали, что милетская гетера превратила жилище правителя в дом разврата. На философских пирах непременно присутствовали красивые девушки для вполне определенных целей. Что касается военных походов, в которых верная подруга сопровождала своего супруга и благодетеля, то она делала это не в одиночку: за ней непременно следовал обоз куртизанок из ее школы, и женщины неплохо зарабатывали, ублажая изголодавшихся без любви мужчин.
В конце концов народное собрание обвинило подругу Перикла в сводничестве и развращении юных девушек. Аспазия предстала перед судом. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы защитником не выступил сам Перикл. Великий правитель плакал! «Он бы не пролил столько слез, если бы речь шла о его собственной жизни», — не без иронии подметил Эсхил. Слезы отважного полководца и государственного мужа настолько поразили судей, что те согласились признать невиновность гетеры. Но несмотря на это в появлявшейся череде бесконечных комедийных пьес ее продолжали высмеивать как распутную и продажную женщину.
После суда Аспазия смирилась с традиционной для благочестивых матрон ролью супруги-затворницы. Возможно, наедине с Периклом она продолжала обсуждать государственные вопросы и даже давала правителю советы, но шумные философские пиры в их доме больше не устраивались. История же донесла до наших дней такой факт. Когда Сократа полушутливо-полусерьезно спрашивали, как воспитать хорошую жену, он без тени сомнения отвечал: «Об этом гораздо лучше расскажет Аспазия!» Как всякая примерная супруга, она прощала мужу минутные слабости, после которых он все равно возвращался к ней — великой искуснице по части разжигания любовных страстей.
«Каким великим искусством или силой она обладала, если подчинила себе занимавших первое место государственных деятелей и даже философы много говорили о ней как о женщине незаурядной, — писал Плутарх. — Тем не менее очевидно, что привязанность Перикла к Аспазии была основана скорее на страстной любви. Говорят, что при уходе из дома и при возвращении с площади он ежедневно приветствовал ее и целовал».
Перикл и Аспазия прожили вместе двадцать лет. А потом на Афины с Востока обрушилась страшная эпидемия, которая скосила множество афинян. Не обошла она и дом Перикла. Ушла из жизни его сестра, умерли оба сына от первого брака. Потом наступила очередь самого правителя…
После смерти супруга Аспазия незамедлительно вышла замуж — вернее, перешла на содержание к некому торговцу скотом, бывшему когда-то ее учеником, Лизиклу, решив своими руками сделать из него великую личность. Благодаря ее педагогическим стараниям недавний скототорговец превратился в прекрасного оратора, снискавшего повсеместную популярность в Афинах. Через год его уже избрали стратегом, а еще через несколько месяцев он погиб в одном из сражений…
Пережила Аспазия и смерть еще одного стратега — Перикла-младшего, собственного сына, одержавшего победу над спартанцами в морской битве при Аргинусских островах. Но, увы, неблагодарные сограждане казнили его в числе других стратегов только за то, что не все трупы погибших в этом сражении афинян были выловлены из бушующих волн и погребены в земле.
Говорят, вскоре после этого и его мать отошла в мир иной…
Аспазия - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Как! — вскричала Аспазия. — Тебе не нравится птица Афродиты? Берегись, птица и боги отомстят тебе!
— Они это уже сделали, — возразил Сократ.
— Боги непостоянны, — сказала Аспазия, — иногда они бывают неблагосклонны и не дают своих даров, в другой раз, когда настроение более благосклонно, вдесятеро дают то, в чем отказывали ранее. Но самая капризная из всех богинь — Афродита. Она главным образом требует, чтобы всякий, желающий добиться ее милостей, ожидал подходящей минуты и был настойчив. Глуп тот, кто только один раз пробует свое счастье — разве это неизвестно тебе, Сократ. Разве красавицы не поступают так же, как сама богиня?
— Я этого не знаю, — отвечал Сократ, — потому что никогда не пробовал.
— В таком случае, ты поступал неправильно, — сказала Аспазия. — Твоя вина, если ты не знаешь благосклонна Афродита и женщины или нет.
Эти вызывающие слова говорила Аспазия, лаская голубку и обмениваясь с ней поцелуями. Сократ не помнил, чтобы когда-либо видел ее такой веселой и непринужденной. И чем веселее и непринужденнее она становилась, тем молчаливее, задумчивее делался он. Сама же голубка с воркованием снова села на голову Сократа, но на этот раз своими маленькими когтями так крепко вцепилась в его волосы, что ее невозможно было отцепить.
Аспазия поспешила на помощь, чтобы выпутать когти голубки из волос.
Непосредственная близость благоухающего женского тела не могла не взволновать Сократа. Грудь красавицы поднималась и опускалась перед его лицом, почти у самых губ. Малейшего движения было достаточно, чтобы прикоснуться к этим чудным волнам. Ни одна морская волна не движется так лукаво, не грозит такой опасностью, как грудь женщины. Губы Сократа были так близко от груди Аспазии, как некогда в лицее от ее розовых губок. Одно малейшее движение и воспламененный Сократ перенес бы позор, еще более оскорбительный, чем прежде, в лицее, который принес бы новую победу хитрой красавице — его тайной противнице.
Что происходило в душе Сократа в это мгновение?
Он спокойно и сдержанно поднялся с места и сказал:
— Оставь голубку, Аспазия, я думаю, что не дорого заплачу мстительной птице, если оставлю в ее когтях прядь моих волос.
— Я понимаю, — возразила Аспазия с досадой, — я понимаю, ты не боишься лысины — лысая голова так гармонирует с мудростью, а ты сделался совершенным мудрецом. Ты сделался настолько совершенным и мудрым, что рискуешь потерять все волосы до последнего от когтей птицы Афродиты.
— Лысина к лицу мудрецу, — сказал Сократ, — но знай, что я отказался от всего, даже от славы мудрости, и думаю в настоящую минуту только о том, чтобы исполнить мой долг гражданина: завтра же, вместе с другими гражданами, на которых пал жребий, я отправляюсь в лагерь. Алкивиад также идет с нами.
— Итак, от этого ты, по-видимому, не отказываешься, — возразила Аспазия, — хотя, как говоришь, отказался от всего остального.
— Мы вместе следуем призыву отечества. Разве ты не одобряешь этого? Разве мы не идем сражаться с дорийцами?
— Ты думаешь сражаться с дорийцами, — возразила Аспазия, — а между тем, ты сам сделался дорийцем.
— Нет, — возразил Сократ, — я думаю, что я истинный сын мудрой Афины Паллады.
— Действительно, — улыбаясь сказала Аспазия, — ты отвернулся от Эрота и Харит, гордый, мужественный афинянин! Куда исчез жар, оживлявший твою душу, когда ты в лицее последний раз спрашивал меня о том, что такое любовь?
— Мой любовный жар, о Аспазия, — отвечал Сократ, — стал таков же, как твоя красота, с тех пор, как Фидий обоготворил твой образ в статуе лемносской Афродиты. Насколько твоя прелесть в этом образе поставлена выше всего земного и проходящего, настолько же созрела и сделалась божественной моя любовь. И я, могу сказать, окаменел, горящий уголь превратился в звезду…
В эту минуту прилетевшая голубка опустилась на плечо Аспазии.
Какой демон, какой лукавый Эрот руководил птицей? Теперь она уцепилась когтями за то место, где пряжка сдерживала на плече узкие полы хитона. Птица попыталась освободиться и запуталась окончательно Пряжка расстегнулась и скатившиеся полы открыли блестящее плечо.
— Принеси эту птицу в жертву Харитам! — сказал Сократ, набросил плащ на обнаженное плечо красавицы и удалился.
Гордая милезианка побледнела. С волнением, дрожащей рукой схватила она серебряное зеркало и в первый раз испугалась выражению своего лица.
Неужели красота перестала быть всепобеждающей? Неужели есть нечто, что осмеливается ей противиться? Ужас охватил ее…
10
Юный Алкивиад был в восторге, когда, наконец, его желание сразиться за честь Греции, высказанное им Периклу, было исполнено. Ему, как и Сократу, выпала честь принадлежать к числу граждан, которых посылали на осаду, отошедшего от Афин, союзного города Потидайи.
До этого времени Алкивиад продолжал безумный образ жизни и постоянно давал обильную пищу для болтовни обывателей.
Он основал, так называемое общество Итифалийцев, в котором собрались избраннейшие молодые люди, чтобы вместе устраивать шабаши, как и можно было ожидать от общества, принявшего название от имени Итифалоса. Посвящение в это общество было шутовским и неприличным. Принимались в него только те, которые достаточно послужили Итифалосу.
В насмешку над афинскими обычаями, воспрещавшими утренние попойки, Алкивиад со своими товарищами устраивал утренние кутежи. В своей дерзости, он даже заказал хорошему живописцу нарисовать себя сидящим на коленях молодой гетеры. Все афиняне сбегались посмотреть на картину.
У него была собака, которую он очень любил и называл Демоном. Было забавно слышать, как он, точно Сократ, говорил о своем демоне. Сын Кления постоянно смеялся над Сократом, при этом не стеснялся называть этого человека перед всеми своим лучшим другом. Действительно, он продолжал любить задумчивого мечтателя и философа, хотя тот не мог повлиять на его поступки.
Когда Алкивиад отправился к Потидайи, у него был щит из слоновой кости, отделанный золотом, а на щите изображен Эрот, вооруженный громами Зевса.
Эрот, вооруженный громовой стрелой! Блестящая мысль, достойная эллинского ума. Разве это было не такое время, когда казалось, что действительно, громы Зевса переходят в руки крылатого мальчика!
Некоторые товарищи Алкивиада также отправились в поход и старались превзойти друг друга дорогим и редким вооружением.
Юный Каллиас, сын Гиппоникоса, отправился в поход в панцире, сделанном из львиной головы.
В Афинах была женщина, страшно огорченная, когда Алкивиад собирался оставить город — женщина, которая долго не знала ни горя, ни любви, которая презирала не только узы Гименея, но и узы Эрота, женщина, которая говорила о самой себе: «я жрица не любви, а веселья». Эта женщина была Теодота.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка:
