Автор неизвестен - Аспазия
- Название:Аспазия
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Автор неизвестен - Аспазия краткое содержание
Доподлинно не известны ни дата ее рождения, ни смерти. В истории она осталась как одна из самых умных и блистательных гетер. Свою карьеру на этом поприще начала в Милете, на родине сказочных мифов и куртизанок. Ее отец-философ по имени Аксиох, увидев, какой красотой наделили боги его дочь, решил, что такая красавица не может составить счастье одному человеку, ее удел — доставлять удовольствие всему человечеству. Поэтому и дал ей солидное образование, соответствующее ее великому, по его мнению, предназначению в этом мире.
Если верить поэтам, в детстве Аспазию (или Аспасию) похитили и увезли в Мегару или Коринф. Здесь она росла в качестве невольницы своих похитителей, постаравшихся развратить ее. Привлекательная и умная девушка сумела очаровать богатого афинянина, который выкупил ее, и она оказалась на свободе.
По другим сведениям, Аспазия до прибытия в Афины никуда не выезжала из Милета, где вела жизнь куртизанки. Но легкие интрижки вскоре надоели — сердце жаждало настоящей (и желательно великой!) любви. В поисках таковой Аспазия перебралась в Афины, неофициальную столицу Эллады. Денег к этому времени она скопила достаточно, поэтому с несколькими подругами купила дом и организовала школу риторики. Многие исследователи настаивают на том, что это был обычный публичный дом — правда, высшего класса, где Аспазия преподавала девушкам историю, философию, политику, а также искусство любви.
«Каждая женщина, — вещала гетера, — должна быть свободной в выборе мужа, а не выходить за назначенного ей родителями или опекунами; муж обязан воспитать свою жену и разрешать ей высказывать свои мысли».
Вскоре «школа» Аспазии стала едва ли не самым популярным местом в Афинах. Пообщаться с красивой и неординарной женщиной, с ее умными прелестницами приходили знаменитые философы: Зенон, Протагор. Врач Гиппократ и гениальный ваятель Фидий сделались завсегдатаями в доме этой гетеры. В Афинах заговорили о том, что в прекрасном теле женщины поселилась мудрая душа Пифагора. Сократ, юноша с пылкой душой, влюбился в Аспазию и не отходил от нее ни на шаг, а позднее, когда стал известным философом, подчеркивал, что обязан этим Аспазии.
Наслушавшись восторженных отзывов друга Сократа, на куртизанку-философа решил взглянуть и правитель города Перикл.
Наверное, это была любовь с первого взгляда… Ему исполнилось сорок — возраст опытного воина. Он обладал силой, своеобразной мужской привлекательностью и пользовался славой лучшего правителя в истории Афин. Аспазия была прекрасна, как пристало подруге правителя, и умна — как положено советнику вождя… Ее салон переместился в дом Перикла. Сам же стратег незадолго перед этим (по другим сведениям, только встретившись с Аспазией) развелся со своей женой и, заботясь о ее будущем, дал ей приданое и вновь выдал замуж, оставив при себе сыновей.
Впервые в истории античной Греции философы и политики выслушивали советы женщины и следовали им. Более того: правитель допустил свою любовницу к принятию политических решений, она составляла речи для его выступлений в народном собрании и сопровождала любимого даже в военных походах. Современники и потомки, как отмечают многие исследователи, неоднозначно оценивали такое «ненормальное» положение дел. Так, поэт Кратинус был уверен: «Распутство создало для Перикла Юнону — Аспасию, его защитницу с глазами собаки». А некоторые историки вообще склонны считать, что гетера и приехала в Афины с единственной целью — покорить Перикла, этого «достойнейшего из эллинов», о котором она столько слышала…
Закон Афин не допускал брака с чужестранкой. И ребенка гетеры, родившегося через пять лет после начала их связи, долгое время считали незаконнорожденным… Только когда оба старших сына Перикла погибли от чумы, ребенок наложницы был признан наследником.
Аспазия быстро добилась уважения, достойного жены правителя, сохранив при этом свободу, какой могли пользоваться лишь гетеры. Она не чуралась застолий, сама их организовывала, являясь душой и центром увеселений… Более того, позволяла себе принимать посетителей и в отсутствие мужа, развлекала их беседой, угощала вином, что, по афинским обычаям, являлось совсем уж недопустимым.
Многие утверждали, что милетская гетера превратила жилище правителя в дом разврата. На философских пирах непременно присутствовали красивые девушки для вполне определенных целей. Что касается военных походов, в которых верная подруга сопровождала своего супруга и благодетеля, то она делала это не в одиночку: за ней непременно следовал обоз куртизанок из ее школы, и женщины неплохо зарабатывали, ублажая изголодавшихся без любви мужчин.
В конце концов народное собрание обвинило подругу Перикла в сводничестве и развращении юных девушек. Аспазия предстала перед судом. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы защитником не выступил сам Перикл. Великий правитель плакал! «Он бы не пролил столько слез, если бы речь шла о его собственной жизни», — не без иронии подметил Эсхил. Слезы отважного полководца и государственного мужа настолько поразили судей, что те согласились признать невиновность гетеры. Но несмотря на это в появлявшейся череде бесконечных комедийных пьес ее продолжали высмеивать как распутную и продажную женщину.
После суда Аспазия смирилась с традиционной для благочестивых матрон ролью супруги-затворницы. Возможно, наедине с Периклом она продолжала обсуждать государственные вопросы и даже давала правителю советы, но шумные философские пиры в их доме больше не устраивались. История же донесла до наших дней такой факт. Когда Сократа полушутливо-полусерьезно спрашивали, как воспитать хорошую жену, он без тени сомнения отвечал: «Об этом гораздо лучше расскажет Аспазия!» Как всякая примерная супруга, она прощала мужу минутные слабости, после которых он все равно возвращался к ней — великой искуснице по части разжигания любовных страстей.
«Каким великим искусством или силой она обладала, если подчинила себе занимавших первое место государственных деятелей и даже философы много говорили о ней как о женщине незаурядной, — писал Плутарх. — Тем не менее очевидно, что привязанность Перикла к Аспазии была основана скорее на страстной любви. Говорят, что при уходе из дома и при возвращении с площади он ежедневно приветствовал ее и целовал».
Перикл и Аспазия прожили вместе двадцать лет. А потом на Афины с Востока обрушилась страшная эпидемия, которая скосила множество афинян. Не обошла она и дом Перикла. Ушла из жизни его сестра, умерли оба сына от первого брака. Потом наступила очередь самого правителя…
После смерти супруга Аспазия незамедлительно вышла замуж — вернее, перешла на содержание к некому торговцу скотом, бывшему когда-то ее учеником, Лизиклу, решив своими руками сделать из него великую личность. Благодаря ее педагогическим стараниям недавний скототорговец превратился в прекрасного оратора, снискавшего повсеместную популярность в Афинах. Через год его уже избрали стратегом, а еще через несколько месяцев он погиб в одном из сражений…
Пережила Аспазия и смерть еще одного стратега — Перикла-младшего, собственного сына, одержавшего победу над спартанцами в морской битве при Аргинусских островах. Но, увы, неблагодарные сограждане казнили его в числе других стратегов только за то, что не все трупы погибших в этом сражении афинян были выловлены из бушующих волн и погребены в земле.
Говорят, вскоре после этого и его мать отошла в мир иной…
Аспазия - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Отчего же нет? — отвечал последний, осушая кубок, — я чувствую себя еще не настолько слабым, как удрученный годами Приам, чтобы, дрожа, смолкнуть перед юной мудростью. Я хочу обменяться с тобой еще несколькими словами, о Протагоре.
— Остановись! — вскричала Аспазия, — и если ты хочешь говорить многозначащие речи, то позволь мне предварительно воспользоваться моим правом царицы празднества и приказать подать благоуханное хиосское вино, которое еще более облегчит тебе речь.
Аспазия приказала налить знаменитейшее из всех греческих вин. Кубки были вновь осушены, и с этой минуты в кругу гостей не осталось никого, кто не чувствовал бы на себе воодушевляющего могущества Диониса.
Анаксагор осушил свой кубок и начал что-то говорить, но довольно непонятно, о счастье, о добродетели, о всеобщем мировом разуме…
Как-бы для облегчения ему речи, Аспазия просила его выпить еще кубок, он выпил, но странная вещь, речь мудреца сделалась еще непонятнее. Он начал бормотать и кивать головой, затем голова его окончательно упала на грудь, и через несколько мгновений старик спокойно заснул. Веселый смех раздался между гостями.
— Что ты сделала, Аспазия! — кричали все. — Последний борец за строгую мудрость обезоружен, усыплен тобой.
— Выпьем за счастье и веселье! — отвечала Аспазия. — Строгой мудрости прилично теперь задремать… но не без помощи Харит заснул этот старец. Посмотрите, как красиво его спокойное спящее лицо. Я предлагаю, чтобы мы все сняли с себя венки и покрыли им спящего с головы до ног, украсив таким образом столь прекрасную и мирно заснувшую мудрость.
Все гости согласились исполнить предложение Аспазии, и через несколько мгновений голова мудреца исчезла под цветами.
Сократ продолжал пить, не пьянея, но он заставлял себя пить для того, чтобы безнаказанно шептать удивительные вещи на ухо сидящей с ним рядом Аспазии.
Серьезный Фидий говорил мальчику, наливавшему ему вино в кубок, что он сделает его моделью для фигуры Феба, предназначающейся в Парфенон.
Кратинос произносил ужасные проклятия и говорил своему соседу Софоклу:
— Это волшебница, это Цирцея, это Омфала, будет она меня помнить! Она заставляет меня пить вино из большого кубка. Пока я не был пьян, я не обратил на это особенного внимания, но теперь для меня ясно, для чего она это сделала…
Полигнот уверял своего соседа, что за исключением Эльпиники, в молодости он никогда не видал женщины красивее Аспазии.
— Перикл, — говорил красный, как пион Гиппоникос, — Перикл, ты знаешь, что я всегда уважал тебя и вечно буду тебе благодарен за то, что ты, несколько лет тому назад, избавил меня от красивой еще в то время, но уже несносной Телезиппы, сделай же мне удовольствие и устрой мне помещение для моих сокровищ на горе, так как у меня работают шесть тысяч рабов в серебряных копях, мое богатство увеличивается с каждым днем, и я боюсь воров… А когда твой воспитанник, Алкивиад, вырастет, моя дочь Гиппарета, красивейшая из всех девушек…
— Хорошо, хорошо, — говорил Перикл, добродушно улыбаясь.
Из всех гостей он один не покорился могуществу Вакха не потому, что меньше пил, а потому, что его натура была так же крепка, как кротка душа. Он говорил с Протагором о политических делах: о перемене народного правления в Афинах, о возрождающихся колониях, о возможности скорого похода… Но Протагор гораздо более глядел на прекрасную милезианку, чем слушал своего собеседника. Наконец, молчаливый Иктинос, разгоряченный вином, поразил всех присутствующих, присоединившись к пению гимна в честь Диониса.
Таким образом шло празднество в доме Гиппоникоса, оживленное дарами Вакха и прелестью милезианки.
По окончании гимна поднялся блестящий Протагор.
— Царица празднества, Аспазия, как вам известно, уступила мне свое место, я пользуюсь этим, чтобы на мгновение присвоить себе ее права и просить вас выпить последний кубок в честь самой Аспазии, как царицы празднества. Она высоко держала скипетр удовольствия и, играя, раздавала развлечения, шутя, одержала победу над суровой мудростью и то с кубком в руках, то с помощью прелести ума, то с помощью Эрота и Харит победоносно боролась против врагов и своим юношеским огнем победила седую голову мудреца, погребенную под цветами. Но тихое опьянение безопасно для благородных греческих умов: оно не давит на голову, а выступает как роса на листьях венков, которыми мы украшаем наши головы. Итак, осушим последний кубок в честь прекрасной и мудрой царицы празднества, Аспазии!
Так говорил Протагор, и все ученые мужи, участвовавшие в празднестве Гиппоникоса, присоединились к его тосту и толпились вокруг Перикла и Аспазии, как сверкающие звезды древней Эллады.
Когда последний кубок был осушен, гости пожали друг другу руки и оставили дом Гиппоникоса уже в наступающем утреннем рассвете.
— Доволен ли ты таким избранием меня царицей празднества? спрашивала Аспазия, оставшись вдвоем с Периклом.
— С сегодняшнего дня я еще более удивляюсь тебе, — сказал Перикл, но не боишься ли ты, что я немного менее люблю тебя?
— Почему? — спросила Аспазия.
— Ты имеешь для каждого нечто, — отвечал он, — но что имеешь ты собственно для Перикла?
— Меня саму, — отвечала милезианка.
Он поцеловал ее в лоб, а она крепко обняла его за шею.
— Я не знаю, — сказал Перикл, прощаясь с нею, — что делать мне: броситься в поле деятельности, расставшись с тобой, или же, предаваясь идиллическому спокойствию, наслаждаться медовым месяцем любви?
— Может быть, случится или то, или другое, или то и другое вместе, отвечала Аспазия.
В это утро милезианка закрыла свои усталые глаза с сознанием, что она снова и еще более приблизилась к цели. Она вспомнила тот день, когда со стыдом должна была бежать из дома Перикла, вспоминая гордую Телезиппу, так дорожившую своим владычеством у домашнего очага; она говорила себе, что ее тайный план близок к осуществлению, что она восторжествует и исполнит свое призвание водрузить знамя свободы и красоты на развалинах старых обычаев и предрассудков.
11
— Проходя на днях мимо статуи богини Афины на Акрополе, — говорил старый Каллипид в одной из групп в толпе, собравшейся на Пирейском рынке, — я видел, что богиня покрыта целой кучей жуков. Это предвещает мир, сказал я себе, но на следующий день, незадолго до народного собрания, через Пникс перебежала ласка…
— Не предсказывай несчастья, старик, — перебил его голос из толпы.
— Самос станет искать себе других союзников, — возразил старик, — это может вызвать против нас возмущение. Спарта может вмешаться, и возгорится общая эллинская война. Какое нам в сущности дело, самосцы или милезианцы завладеют Приной!
Читать дальшеИнтервал:
Закладка:
