Мэри Рено - Маска Аполлона

Ясно было, что похвала эта произносилась с возмущением. Но причину я понять не мог, поскольку Рупилиус был настроен говорить о Дионе только хорошее.

Если становилось видно море, на нем повсюду торчали военные корабли. Я спросил, как идет осада; Рупилиус был полон надежд. Аполлократ, парнишка лет шестнадцати, вряд ли мог быть кем-то большим, чем символическим командиром, заложником гарнизона. Блокада серьезна; скоро у них ничего не останется.

— В общем, всё на стороне Сиракуз, — сказал он, — кроме них самих. Они мне напоминают людей из той пьесы, что ты здесь играл: настроились изгнать богов.

— Слушай, ты мне настроение портишь. Мы скоро до города доберемся?

— Зависит от того, достанем ли подменную скотинку. Нынче ничего не знаешь заранее. Если нет, едва к вечеру доедем.

— Ничего. Ехать приятно, дорога симпатичная… А со следующего подъема опять море увидим.

— Тихо!

Римляне, как и спартанцы, не видят смысла в лишних словах. Он поднял руку и натянул поводья. И тут я услышал спереди шум битвы.

— Что это такое? — спрашиваю. — До Сиракуз ведь еще далеко.

— Там брод через реку. Дионисий мог высадить войска. Держись под прикрытием, пока не увидим.

Мы подъехали к ближайшему холму, привязали своих скотинок, а дальше пошли пешком. Шум становился всё ближе; два отряда; один из них — совсем дикий — вопил и оскорблял своих противников (это было слышно даже отсюда), а те держались очень тихо, только иногда резкая команда слышалась.

Мы были под самым гребнем; Рупилиус, кряхтя и отдуваясь, остановился отдышаться… И вдруг схватил меня за плечо так, что я едва не вскрикнул. Тогда и я узнал голос командира. Мы так рванулись кверху, что поцарапались даже; а поднявшись не начали прятаться, просто прислонились камню и стали смотреть.

Внизу была река, вьющаяся по равнине меж холмами и морем. Один отряд начал ее переходить, в полном порядке, двигаясь на север к Леонтинам; цепочка людей двигалась по бедра в воде среди камней, храня снаряжение сухим, а главные силы прикрывали ее с тыла. Вторая армия — если можно так назвать подобную толпу — пыталась их поторопить. Часть из них была вооружена по-солдатски; у других было что попало, что при драке хватают; а некоторые швыряли камни. Было еще и несколько всадников; копьями размахивали, словно готовы напасть на колонну, если решатся. Похоже, никто ими не командовал, разве что сзади. Но первого командира видно было отлично; даже слышно, как камень по щиту попал. Это был Дион.

Рупилиус снова схватил меня за руку, попав по свежему синяку:

— Наши! — говорит. — Я должен идти вниз.

— Подожди, — попросил я. — Объясни мне, что происходит.

Не мог я понять, почему обученные солдаты должны отступать перед такой шоблой; а уж Дион тем более.

Рупилиус вытянул шею, присмотреться. Дион выстроил своих людей, большинство из которых были на берегу, в боевой порядок из шести шеренг. Противник несколько смешался, закрутился на месте; но тут кто-то завопил пеан, — кинулись в атаку. Люди Диона не дрогнули. Сначала просто крикнули и застучали оружием. Некоторых атаковавших это засмущало, но большинство поперло дальше. Тогда первая шеренга ударила щитами и древками копий; и после первых упавших остальные подались в беспорядке назад. Никто их не преследовал; фронт просто ждал в обороне; а Дион приказал продолжать переправу.

Перешло еще человек пятьдесят, когда побитые стали шевелиться и поднимать друг друга на ноги. Тут они снова расхрабрились, боевые кличи послышались, даже приказы какие-то… Дион прервал переправу и снова выстроил своих людей. Но на это раз (я слышал громкий голос) приказал атаковать по-настоящему.

Люди его бросились бегом, неся перед собой ровную стену щитов, и ударили тех, — словно волна накрыла. Теперь падали на самом деле; в основном враги; и вскоре всё было кончено. Те бежали, как зайцы; кроме захваченных, стоявших на коленях и моливших о пощаде, касаясь ритуальным жестом солдатских коленей или бороды. Некоторые солдаты, разгорячившись, кинулись преследовать, но Дион их вернул. Они привели еще нескольких пленников.

Всё это время Рупилиус никуда не двигался, поскольку знал, что ему не успеть. Теперь он снова засуетился и стал говорить, что ему пора.

— Так забери своего коня, — сказал я, — он тебе нужен будет. А я с тобой пойду.

Он удержался от того, чтобы сказать, что буду только под ногами путаться. А по дороге вниз я слышал, как он проклинал этих вероломных, завистливых, трусливых, неблагодарных греков.

Когда мы спустились к броду, отряд Диона уже перешел; люди смотрели друг другу раны, а пленников вытолкнули на середину. Дион подъехал и молча сидел на коне, глядя а них сверху вниз.

— Псы египетские! Это ж сиракузцы, — сказал я Рупилиусу.

Рупилиус лишь наклонился и сплюнул в пыль. Потом толкнул коня вперед, и я поехал за ним.

Едва подъехали поближе, из отряда раздались крики его товарищей. Понять я смог не много; только ругань в адрес сиракуцев, и что идут на Леонтины. При этом Рупилиус не стал больше ждать, рванулся к Диону, спрыгнул с коня и — словно пёс, проплывший от Пирея до Саламина, чтобы найти хозяина своего, — сказал:

— Господин мой, Авлус Рупилиус вернулся к службе.

— Привет тебе, Рупилиус, — ответил Дион. — Но похоже, что служить нам с тобой больше некому.

Больше я ничего не услышал: окружили солдаты и стали спрашивать, уж не сиракузец ли я. Так у змеи спрашивают, ядовитая она или нет. Я рассказал им, кто я такой; солдаты в друзьях с актерами, если только нет веской причины врагами быть; а когда они узнали, что я даже и не сицилиец, — заговорили разом. В результате я выяснил, что Гераклит (чьё имя никто не произносил без ругани) снова предложил на Собрании раздел земли. Дион снова заявил, что это несвоевременно; и тогда народ, с которым заблаговременно поработали, проголосовал за то, чтобы от главного командования его отстранить. Это разъярило его войска, освиставшие вновь выбранных генералов. Тогда Гераклит заявил, что это частная армия, которую содержат за счет города, чтобы привести Диона к тирании; и предложил, чтобы жалованья им не платили (а уже должны были за пять месяцев). Предложение прошло на ура.

— Тогда мы им сказали, пусть они целуются со своим Архонтом, — добавил кто-то, — и забрали генерала из этого дерьма. И счастье, что он с нами.

Вмешались еще другие; рассказывали, что фракция Гераклида предложила им гражданство — вот уж подарочек, право слово! — даже заплатить обещали, если они бросят Диона… Да подавитель вы своим серебром, крысы позорные!.. А они пойдут куда угодно — в Египет, в Персию, Галлию или Вавилон — и будут сражаться под Дионом. Они в Северную Африку пойдут и колонию там организуют… Злы были настолько, что соображали не очень.