Олег Немытов - Над Нейвой рекою идем эскадроном

И этот привычный, созидательный ход жизни разрушила грянувшая революция.

… Дом Бучининых стоял на высоком берегу Нейвы. Добротный пятистенок был окружён высоким плетнём. Подойдя к дому, Роман перевёл дух, встряхнулся и позвонил в колокольчик. Ворота открыл сам Прокоп. Поздоровавшись, хозяин провёл гостя в дом. Федорахина удивила праздно разодетая толпа гостей из богачей окрестных сёл. За столом сидели Клим Савотин, Иван Тюсов с сыном Гошкой и с его крестным Егором Куликовым и Митька, сын Прокопа, который когда-то был приятелем Романа. До мобилизации они вместе куролесили на игрищах, участвовали в стычках с парнями из других деревень, так как оба отличались незаурядным мастерством в этом деле. Если все Федорахины слыли в округе первыми борцами, а Роман играючи бросал гири через двухметровый забор и выигрывал поединки в борьбе на поясах, то Митька был первым в кулачном бою. Но вот с приходом новой власти их интересы и жизнь сильно разошлись. Вообще все в деревне: и кумовья, и друзья, и даже родственники, – с приходом новой власти разделились между собой невидимой межой и косо посматривали друг на друга. Одних обложили налогом и грабили продотряды, другие злорадствовали, третьи пахали, но, не являясь крепкими хозяевами-кулаками, обирались поменьше, озлобляя этим своих односельчан. Федорахиных ненавидели вдвойне за Василия, помня о его участии в делах против старой спокойной власти, а пришедшие фронтовики, встречавшие Федорахина на фронте как большевистского агитатора, наперебой рассказывали об этом. Кто знает, каково бы пришлось Федорахиным, если бы не владели они таким нужным для всех ремеслом – слесарничеством.

Прокоп провёл Романа прямо в горницу.

– А у нас праздник сегодня! Вассу просватываю. Вот, за Георгия! – и он, указав на Гошку, налил замершему на месте от неожиданности гостю полный стакан самогона.

– Выпьешь?

Сославшись на работу, которую пришёл делать, Роман отказался, но спросил:

– А почему весной решили?

Свадьбы в сёлах игрались осенью, после уборки урожая…

– А кто знает, что будет этой осенью, – помолчав, ответил хозяин.

Тем временем гости, разговаривавшие о чём-то своём, обратили внимание на вошедших.

– Вот вы из города приехали. Много с вас там большевики взяли за проданный хлебушко? – спросил Клим Савотин из села Невьянского [9] Невьянское – старинное село в Свердловской области, расположенное в 35 км на северо-восток от центра округа г. Алапаевска, на правом берегу р. Нейвы. .

– Ничего на этот раз, им не до нас – князей охраняют.

– А у меня всё выгребли, и ещё пообещались приехать домой с проверкой, – продолжал Клим.

– Мало им продразвёрсток, ещё и так грабят! – вставил своё слово Митька.

– У нас тоже с этой ихней развёрсткой приходили, не понимаю к чему всё это, – как бы оправдываясь за то, что в этот раз с них в городе ничего не взяли, проговорил Федорахин.

Вдруг Иван Тюсов, зло усмехнувшись, спросил:

– Что же, ваш Васька не объяснял вам, что к чему у них, смутьянов, будет?! Я слышал, он комиссарит сейчас где-то… Скоро у нас будет. Может, поэтому с вас ничего не взяли?!

Теперь на Федорахина смотрели налитые злобой глаза сидящих за столом крестьян. Роман невольно осмотрел горницу, остановив свой взгляд на дубовых табуретах. Если что, он сломает их о кулацкие спины… Но на помощь пришёл сам хозяин, прервав опасно затянувшуюся паузу:

– Ладно, пойдём смотреть то, зачем звал.

Они вышли на задний двор, и Роман осмотрел сломанный плуг. Торгуясь, сказал:

– Починить, конечно, можно, но это требует времени, а у нас сейчас страда начинается.

И заломил такую цену, чтоб досадить Бучининым за причинённую сердечную боль, что Прокоп перекрестился. Нет, его не тронули попрёки богатеев дядей Василием – но решение Прокопа выдать Вассу замуж за Гошку полостнуло парня по сердцу жгучей обидой. Ведь знали же Бучинины об их дружбе с Вассой! И одна мысль сверлила его мозг – поскорей встретиться со своей любовью.

Тем временем хозяин оправился:

– Хорошо, мы подумаем. Может, лучше выменяем вон у Клима в Невьянском новый плуг. И, провожая Романа, в воротах придержал парня за плечо:

– Ты смотри: к Вассе больше ни на шаг, она просватана, и ты её не позорь перед людями, понял?! По-хорошему тебя прошу! – уже с угрозой сквозь зубы процедил Бучинин.

И, видимо, решив, что перегнул палку, тут же похлопал парня по плечу.

– Не обижайся, Михалыч! Парень-то ты неплохой, да и в нашей деревне вы люди не последние, уважают вас за мастерство, хоть и мутит воду в ступе ваш Василий! Дело конечно не в этом, но ведь сам понимаешь, сродственники-то меж собой не женятся! А мы всё же в третьем колене приходимся…

«Это мы ещё посмотрим, по-хорошему или по-плохому!» – подумал про себя Роман и направился на помощь к отцу. Неподалеку от поскотины его окружили девки:

– Ну, что не весел? – спросила Клавка, подруга Вассы. – Бучинины хорошо приняли? Или жениха напугался? – продолжала смеяться Клавдия.

– Всё знаете… А где Васса?

– Дома сидит под замком, перечить взялась батюшке, – ответили хором девушки.

– Как-нибудь передайте ей: сегодня поработаю с отцом, а завтра к вечеру пускай ждёт, да окошко в спаленке не запирает! – и, прорвавшись через окруживших смеющихся девок, перепрыгнул забор поскотины и побежал к своему наделу.

Наступал летний вечер. Солнце катилось к закату, но до темноты было ещё далеко. Роман сходу принялся за работу. До сумерек они перепахали и засеяли чуть ли не четверть своего надела. Уже затемно сели у разведённого костра за ужин. Михаил, подбросив в костёр валежник и присев возле костра в предвкушении отдыха, заметил:

– Благодать-то какая, Ромка, у нас в сёлах. Не то, что в городе.

Нельзя было сейчас не согласиться с отцом. Действительно, ночь над прибрежными сёлами наступала во всех красках и звуках, которыми наделил эту землю Создатель. Там, внизу, под крутым берегом, тихо журча, куда-то вдаль катила свои воды Нейва, и оттуда доносились всплески и квакание лягушек. С другой стороны густой стеной темнел вековой лес. Оттуда слышалось пение и крики ночных птиц, кругом стрекотали цикады и кузнечики. Со стороны находившегося в версте села также неслись свои звуки: то собака залает, то пиликнет гармошка возвращающихся с гулянки селян или взвизгнет какая-нибудь из девок. А стоявший в воздухе запах цветущих трав, небо, усеянное звёздами, и вечерняя прохлада приводили уставших после тяжёлой работы крестьян в блаженство.

Вдруг конь Федорахиных заржал. Ему ответили ржанием из темноты. Пёс Стрелко, подняв уши, с лаем бросился к дороге, ведущей в соседнее село. Из темноты к костру выехали и спрыгнули с коней двое верховых – два бывших моряка Швейцов и Подкорытов. Оба сейчас занимали председательские места в советах: один в Монастырском, другой – в Путиловском.