Константин Коничев - Повесть о Воронихине

Как ни убедительны были возражения Мартоса, его модели по рисункам Воронихина были окончательно отвергнуты. Серебро, отбитое донскими казаками у французских мародеров, впоследствии израсходовали на сооружение нового иконостаса.

Неудача не обескуражила Воронихина. Он понимал, что славная победа русских войск в Отечественной войне требует достойных памятников.

В это время свободный от строительных работ Воронихин трудился над проектами нескольких вариантов храма-памятника; проектировал триумфальные ворота в виде арки и в виде пропилей.

Интересен его проект мемориальной колонны из трофейных пушек: пушечные стволы, располагаясь (по проекту) винтообразно жерлами кверху, должны были увенчаться статуей Победы. Ни одному из этих проектов не суждено было осуществиться…

Скоро уныние и паника петербургских обывателей и так называемого высшего света исчезли. Простые люди радовались победам, с умилением читая благодарственный манифест народу, данный 3 ноября 1812 года в честь решительных и скорых побед.

Находились среди благополучно отсиживавшихся в тылу господ ретивые завоеватели, с неудовольствием осуждавшие адмирала Чичагова за то, что он не захватил в плен Наполеона на переправе через Березину. То-то был бы потешный праздник, если бы на суд петербургских обывателей попался сам Бонапарт! В те дни Наполеон бежал, бросив свои войска на верную гибель.

Русские солдаты перешли границу и, освобождая народы Европы от наполеоновского ига, победоносно продвигались к Парижу.

Славный полководец Кутузов не смог принять участия в окончательном разгроме наполеоновской армии и в триумфальном вступлении в Париж.

Фельдмаршал заболел и на 68-м году жизни скончался в небольшом немецком городке Бунцлау. Это было 16 апреля 1813 года.

Сорок семь дней гроб с телом великого полководца везли до Петербурга.

На докладе главнокомандующего о времени и месте похорон Кутузова Александр Первый после долгих раздумий был вынужден написать:

«Мне кажется приличным положить его для почести в Казанском соборе, украшенном его трофеями».

По проекту Воронихина лучшие мастера прикладных искусств устроили посреди собора великолепный помост для гроба.

От Сергиевой Пустыни, что вблизи Петербурга, колесницу с останками Кутузова до самого Казанского собора влекли за собой участники похоронной процессии – сановники и простолюдины, миллионеры и нищие, воинственные начальники и проливающие слезы инвалиды – участники первых сражений Отечественной войны.

Всего только десять месяцев прошло с того памятного дня, когда Михаил Илларионович Кутузов последний раз посетил любимый собор. И вот под монотонный звон колоколов войска и тысячи людей всех сословий провожают прославленного героя в последний путь.

Гроб с телом Кутузова был замурован под сводами собора. Над могилой героя Воронихин поставил скромную чугунную решетку, украшенную княжеским гербом.

Многие трофеи русских войск поступили в те дни в Казанский собор и размещены на его стенах. Среди них были ключи от восьми крепостей и семнадцати городов, свыше сотни знамен и штандартов французских, немецких, итальянских, взятых русскими войсками во время сражений с полчищами Наполеона. Жезл маршала Даву, захваченный солдатами под командой Павла Строганова, был одним из самых памятных трофеев, и потому находился на видном месте около проповеднической кафедры.

После похорон Кутузова Казанский собор стал не только храмом – местом для молящихся, но превратился в памятник Отечественной войны 1812 года.

Значение собора как памятника усилилось впоследствии – четверть века спустя – сооружением двух замечательных монументов Кутузову и Барклаю, поставленных на фоне проездов колоннады собора.

После смерти графа Строганова у Воронихина стало меньше дел. Здание Горного кадетского корпуса было закончено. Решен вопрос о постройке узорчатой решетки у собора, красивой и легкой, как песня, вскоре занявшей свое место против западного входа в собор.

Собор быстро «прижился», прочно вошел в ансамбль Невского проспекта.

Высокая, стройная колоннада с проездными арками придавала боковой стороне храма вид главного фасада, тогда как по требованию религиозных правил главным фасадом и входом в собор всегда является западный. Но от этих правил Воронихин отступил. Западный фасад, хотя против него и воздвигнута чудесная решетка, как-то притих, скромно посторонился перед северным, взявшим у него все преимущества: и выходом колоннады на ведущую городскую магистраль, и пролетами с барельефами на фризах, и четырьмя бронзовыми статуями, и великолепными флорентийскими вратами.

Андрей Никифорович, планируя здание, в свое время предложил Строганову и комиссии принять к утверждению повторение так называемых «Райских ворот» Флорентийского баптистерия – шедевра скульптуры произведения знаменитого Гиберти. Великий мастер ваяния двадцать два года работал над созданием этих дверей. В 1424 году на конкурсе во Флоренции они были признаны наилучшими. Сам великий Микель-Анджело, любуясь на творение Гиберти, с изумлением сказал: «Эти двери достойны быть вратами рая!..»

Не трудно было Воронихину убедить старого графа, понимавшего и любившего искусство, добиться высочайшего утверждения повторить эти «врата рая» для Казанского собора.

Свободный от многотрудных дел, Воронихин, приняв на себя добровольную роль наблюдателя за главным своим строением, почти ежедневно приходил к Казанскому собору, следил, не происходит ли осадка, нет ли где трещин, прочно ли держится штукатурка, не сползает ли краска с фресок, не угрожает ли падением витиеватая лепка?.. Но все до поры до времени было великолепно, надежно. Волнения и опасения казались напрасными и оставалось только радоваться и надеяться, что когда-либо будет построена южная колоннада и раскроется чудеснейший вид на собор со всех четырех сторон!.. И все-таки приходилось неуверенно думать об этом, созерцать то, что сделано, да слушать, что говорят добрые и всякие люди о своем необычном для православных храме. Кое-кто даже осуждал строителя, что в изображении святых допущены художниками вольности, что иконы смахивают на картины, что статуи у входа с Невского вообще «идолы и кумиры», непристойные для моления, а двери скопированы с какого-то католического храма…

Воронихиным особенно почитались и ценились эти двери. Бывая здесь, он нередко простаивал перед ними любуясь. И было на что любоваться!..

Умельцу-литейщику Василию Екимову удалось повторить их с необычайной точностью до самых крайне незаметных мелочей. И не только Андрей Никифорович любовался на эти двери, каждый раз находя в них что-то новое и привлекательное, приходили к «вратам рая» лепщики, скульпторы, литейщики, и все не просто восторгались чудесной работой древнего флорентийского мастера, а изучали его творение как великое достижение ваяния.