Давид Павельев - Тутанхамон

Лица

Э х н а т о н, фараон Египта

Т у т а н х а м о н, его сын

Н е ф е р т и т и, царица Египта, жена Эхнатона и мачеха Тутанхамона

М а к е т а м о н, сестра Тутанхамона

Э й е, его учитель, советник и воспитатель

Х о р е м х е б, главнокомандующий армией

В а л т а с а р, посол Вавилона в Египте

М а и, верховный жрец Осириса

Т а р а, рабыня Маи

Р а б ы

А в т о р п ь е с ы.

Сцена первая

Зала во дворце Эхнатона. В центре её трон.

Некоторое время зала пуста.

Вдруг раздаются грохот фанфар. Трубят трубы, гремят литавры, и под эти торжественные звуки появляется Хоремхеб. Это весьма пожилой, но крепкий мужчина. Шаги его гулкие и чеканящие, лицо решительное, упрямое и немного насмешливое. Стоя, он чаще всего закладывает руки за спину, и широко расставляет ноги, для устойчивости.

Х о р е м х е б. Гм, странно… И никто не спешит выйти на встречу родной непобедимой армии и её прославленному командиру, высказать ему своё восхищение и пожать его крепкую ладонь. Сказать: «Генерал, никто не сомневался в вашей победе, в стойкости ваших солдат и конечно же, в вашем стратегическом уме!» Но всё равно при этом тактично удивиться, чтобы я мог в полной мере насладиться своим триумфом… Но нет! Ишь чего, размечтался. Вот он наш хвалёный патриотизм. Все хотят, чтобы страна побеждала, но никто не хочет ничего для этого делать.

Торопливо вбегает Эйе – тоже пожилой, полноватый мужчина с одутловатым, подвижным, изрезанным глубокими морщинами лицом.

Э й е. А вот наконец и вы, Хоремхеб… Скорее…

Х о р е м х е б. Да, вот наконец и я, Эйе. Разве вы только это хотите мне сказать?

Э й е (пытаясь отдышаться) Ах, да… Простите меня, Хоремхеб… Это всё потому, что я нахожусь в таком смятении… таком смятении! (Хватается за голову и продолжает попытки отдышаться) Собственно говоря, все мы находимся сейчас в смятении… но вы же понимаете… вы вообще хорошо меня понимаете… за что я очень вам благодарен, друг мой… что я в особенном смятении. Да вот ещё поручили встретить вас…

Х о р е м х е б. Нечего сказать, пышная процессия. Ну да ладно. Я уже привык. Если бы мы проиграли войну, был бы виноват я, если победили – в этом заслуга верховного божества.

Э й е. Дело даже не в этом, друг мой. Эхнатон вот-вот умрёт…

Некоторое время оба молчат. Эйе всё пытается отдышаться, Хоремхеб, глядя на свои сандалии, переминается с носков на пятки.

Х о р е м х е б. Если на прямоту, то эта новость нисколько меня не огорчает.

Э й е. Эхнатона мне не жалко. А подумайте о Тутанхамоне. Мальчик даже ещё ничего и не понимает. Он ещё никогда в жизни не терял родных.

Х о р е м х е б. Они никогда особо не ладили.

Э й е. Я знаю. Я ведь рядом с Тутанхамоном постоянно, он доверяет только мне. И я понимаю, насколько это трагично. Тем более это мы с вами вложили в него желание спорить с отцом, отвергать его мировоззрение и бунтовать против его политики.

Х о р е м х е б. Вот только не занимайтесь самогрызением! Сколько раз вы говорили мне про этот день. И вы говорили о нём в совершенно других выражениях. «Вот когда этот нелюдь отправится в царство Анубиса…», помните? А теперь?

Э й е. Да, настоящее совсем не такое, каким мы видели будущее в прошлом.

Х о р е м х е б. У наследника престола не будет времени переживать. На него навалится слишком много дел, за которые он сразу же примется. И, уверяю вас, не без удовольствия.

Э й е. Я согласен с вами, но я… я его учитель. Я рад, что сумел привить ему любовь к правде, которая и заставила его противиться всем нутром своим лжи Эхнатона. Но я понимаю, что эта же любовь к правде заставит его страдать ещё больше.

Х о р е м х е б. Во всём виноват сам безумный папаша. Быстрей бы он подох!

Э й е. Не говорите так при нём, умоляю вас! От этого ему будет больней…

Х о р е м х е б. Как вы боитесь боли! Настоящий солдат о ней даже не думает.

Э й е (обречённо вздыхая) И всё-таки… Слышите, они идут!

Х о р е м х е б. Кто?

Э й е. Эхнатон и все остальные…

Х о р е м х е б. Так этот ещё и бегает?

Э й е. Я же вас прошу…

В залу вбегают Эхнатон, за ним бежит Нефертити, за ней Макетамон. К каждому приставлен раб с опахалом. Рабы, обливаясь потом, усердно работают опахалами. Тутанхамон входит последним и становится на приличном расстоянии перед троном. Он явно ошарашен и не знает, как себя вести.

Э х н а т о н без сил валится на царский трон, едва не опрокинув его, но Нефертити, Макетамон и рабы успевают его подхватить, после чего все вместе принимаются натирать его тело маслом 1 1 Своей внешностью Эхнатон внушает к себе отвращение. Он немного младше Эйе или Хоремхеба, но даже по сравнению с ними кажется стариком. Его полностью лысая голова и дряблое, костлявое, голое тело дёргаются в судорогах. Свою речь он сопровождает жестикуляцией, напоминая брызгающий во все стороны фонтан, то и дело задевая кого-либо из находящихся рядом с ним, так что возникает ощущение того, что он хаотично и спонтанно раздаёт им звонкие оплеухи. Ощущение отвращения дополняет то раболепие, с которым окружающие пытаются ублажать его. .

Т у т а н х а м о н. Здравствуйте, господин Хоремхеб. Простите, что мы не смогли вас как следует встретить…

Х о р е м х е б. Ничего страшного. Перебьюсь.

Э х н а т о н (кричит на весь зал, размахивая руками и глядя в потолок) Хоремхеб! А я надеялся, хетты насадят его на пику раньше, чем я испущу дух. Тьфу, пропасть! И ради этого стоило жить!

Х о р е м х е б (Эйе) И это вы меня просили сдерживаться?

Э й е. Простите уж бедному умирающему…

Х о р е м х е б. Окажись мы с вами на его месте, он не был бы так политкорректен, как вам хочется.

Э х н а т о н. Тутанхамон, послушай старика – гони в шею этого мерзавца! Он тебе ещё задаст гвоздя. Будешь маршировать под его барабаны. Знаешь, как он любит, когда маршируют? Вот так, вот так!

Вскакивает с трона и начинает маршировать вокруг трона. Нефертити, Макетамон и часть рабов маршируют вместе с ним.

Хоремхеб фыркает и отворачивается.

Э х н а т о н. А Эйе, эта старая плешивая крыса! Вечно он рассуждает о том, как бы никому не навредить, не причинить кому-нибудь боли. Лицемер! Интриган с вечно слезящимися глазами! Потому-то он так много разглагольствует про этику – уж очень хочет сесть на моё место и делать всё, что делаю я. Да поднять революцию кишка тонка. Вот и остаётся всё время болтать про гуманизм, чтобы никто не догадался, какой он трус. Конченое ничтожество!

Э й е. Ну, знаете…

Х о р е м х е б (саркастически) Ну он же бедный умирающий.

Эйе отворачивается.

Э х н а т о н. Посмотри, Тутанхамон, что за наследство тебе остаётся! Помяни моё слово, эти двое зададут тебе жару! Один – тупая военщина, не годная ни на что, кроме разбоя, другой – кабинетный философ, мелкий пакостник и крючкотвор, возомнивший себя виртуозом политики! Двадцать лет они страстно желали меня убить. Сколько раз эти ничтожества имели такую возможность. Каждый день, каждую секунду один мог подсыпать мне яд в вино, а другой натравить на меня своих пустоголовых солдафонов! Разве они сделали это? Кишка тонка! Они ограничивались лишь тем, что промывали мозги моему сыну и настраивали его против меня. Это же черви, копошащиеся в трупах!