Дмитрий Агалаков - Апостолы

Но не пришло ещё время Савлу послушать своего мудрого учителя. И поэтому с наглухо закрытым сердцем, полным ожесточения и гнева, он стоял и слушал хрипы умирающего Стефана – своей жертвы. Самого первого христианского мученика на земле! И твердил про себя: «Так и надо! Так и надо! Так и надо!»

На следующий день после казни Стефана в дом к молодому фарисею Савлу постучались. Он открыл дверь, на пороге стоял один из ревнителей веры.

– Савл! – разъярённо воскликнул гость. – Тело Стефана исчезло!

Так оно и было. Ночью проклятое соплеменниками тело казнённого, которое должны были растаскать по кускам хищные птицы и звери, забрали и унесли. Это был ещё один удар по Храму!

– Кто это мог сделать? – спросил Савл. – Впрочем, я знаю. Последователи. Его последователи!

– Они! – охотно кивнул ревнитель веры. – Их уже много расплодилось в Иерусалиме! Вот бы изловить их всех, бросить в одну яму и забить всех камнями! И чтобы ни росточка не взошло!

Верные слова, думал молодой фарисей. Он даже улыбнулся: ни росточка! Ещё какие верные!

– Мы отыщем их, – сказал Савл.

Если бы знал правоверный иудей, горя желанием найти и покарать виновных, что тело Стефана была забрано его учителем Гамалиилом и похоронено на его частной земле под Иерусалимом!

Прежде о верном фарисее Савле иудеи только слышали. Теперь же, вдохновлённый праведным гневом и своей ролью в искоренении ереси, он смело шагнул на историческую сцену. В тот же день, когда пропало тело Стефана, молодой фарисей пришёл в Синедрион и выступил перед Каиафой и старейшинами.

– Они всюду! – сказал он. – Мы будем преследовать назарян, гнать их как диких зверей! Ловить и предавать суду. Всех назарян Иерусалима и других городов Иудеи должна постигнуть одна судьба. А потом мы призовём к ответу назарян всей Римской империи. И начнём мы немедленно, сегодня же, сейчас же.

Его праведный огонь пришёлся по вкусу Каиафе. А как горели глаза молодого фарисея! Слова молниями слетали с его пламенных уст! Первосвященник был доволен. Такие люди нужны в те времена, когда вера отцов подвергается сомнению, ещё как нужны!

– Я предоставляю тебе полную свободу действий, – сказал Каиафа. – С Богом, Савл!

Именно так, с выступления Савла в Синедрионе, и начались первые решительные гонения на христиан. Иерусалим точно взбесился. Ревнители веры указывали на дома, где исповедовали назарейскую ересь. Многих назарян стража вытаскивала из домов и тащила в тюрьму. И Савл был всегда здесь, в гуще событий. Он лично указывал перстом страже и говорил, кого брать и что с преступниками делать. И грозил, грозил проклятым врагам Закона. Его всегда преследовала толпа ревнителей и воодушевляла проклятиями. Синедрион не мог нарадоваться на Савла, и лично первосвященник Каиафа.

И все-таки большинство последователей Иисуса бежало в те дни из Иерусалима, чтобы уже никогда больше не вернуться на родину. Воистину велик замысел Господа! Стефан первым показал пример мученичества за веру христову, это во-первых, вдохновив героическим поступком многих своих соплеменников, а во-вторых, тысячи его последователей, бежавших в те дни от мести первосвященника, его окружения и римской стражи поселятся в других городах – и не только иудейских, но далеко за пределами этого государства и дадут ростки жизни новому спасительному учению. Апостолы в эти дни также ушли из Иерусалима – рыбаки и пастухи, неприметные с виду, они рассредоточились до срока на просторах Галилеи.

После того, как христиане Иерусалима подверглись репрессиям, несколько ревнителей старой веры пожаловали в дом к фарисею Савлу.

– Теперь мы знаем, Савл, какой город после Иерусалима особенно полюбился еретикам, будь они прокляты!

– Ну же, говорите, – потребовал пламенный фарисей.

– Дамаск! – выпалил один из ревнителей веры.

– И у вас есть доказательства? – спросил Савл.

– Да! – радостно ответили ему.

И ревнитель веры вытащил из одежд узкий лист пергамента и положил его перед Савлом. Тот взял его и приблизил к масляному светильнику.

– Да это же клад для нашего дела! – победоносно воскликнул Савл; он с жадностью просматривал имена и адреса беглецов и их родственников.

И впрямь, до Иерусалима доходили вести, что много людей Благой Вести, как они себя называли, осело в Дамаске – и теперь они там проповедуют преступное учение.

– О, да! – кивнул ревнитель веры, принёсший пергамент. – Мне удалось убедить многих соседей, что я назарянин. И что скоро отправляюсь в Дамаск. Вот мне и принесли доверчивые глупцы имена своих родных, что перебрались в Сирию и теперь там распространяют порчу. Передали весточки для них. Видишь, Савл, как их много!

– Но имён и впрямь много, – согласился тот. – Туда нужно идти с целым отрядом… А где эти весточки? – спросил Савл.

– Всё у меня, – кивнул доносчик. – Я читал их! Все уповают на своего Христа! – и он высыпал из мешка ворох писем на глиняных и деревянных дощечках, на пергаменте и папирусе. – Никому теперь не отвертеться!

– Верно говоришь: никому, – погружая руки в письма, согласился Савл. – Все будут наказаны! И жестоко, – кивнул он.

За ночь обдумав план возмездия, утром Савл пришёл к Каиафе с предложением.

– Я хочу лично поехать в Дамаск, – сказал он, – найти бунтовщиков и в цепях доставить их в Иерусалим на суд Синедриона. Мы сделаем так, что само имя Иисуса из Назарета будет стёрто из памяти иудеев, – пообещал Савл первосвященнику. – Не будет более соблазнённых, потому что некому будет их соблазнять!

Каиафа, недавний палач Иисуса, бескомпромиссный враг нового учения, безмерно обрадовался такому рвению молодого фарисея. Истинный сотрудник Храма! Запустив длинные пальцы в чёрную с проседью бороду, он сказал:

– Даю тебе все полномочия судьи – отправляйся в путь, Савл! Собери большую жатву!

И вот, небольшой вооружённый отряд, возглавляемый идейным фарисеем Савлом, выдвинулся в сторону Дамаска.

Савл ехал на крепком осле впереди, время от времени подхлестывая его тугой хворостиной. Стража и слуги побаивались молодого фарисея с горящими глазами, чьё рвение заставило дрожать многих. Его указующего перста хватило бы, чтобы любого жителя Иудеи скрутить по рукам и ногам и бросить в темницу.

– Они выдумывают новых богов и лелеют надежду, что это им сойдёт с рук? – под палящим солнцем усмехался священник в тёмной одежде и капюшоне, укрывающем его чело от раскалённых солнечных лучей. – О, нет! Мы – хранители веры отцов! – Его борода то и дело поднималась и стрелой устремлялась вперёд. – И если понадобиться призвать к суду полмира, – он хлестко ударил осла прутиком по крупу, и тот жалобно икнул, – покушающегося на Закон, я сам привлеку эти полмира!