Дмитрий Агалаков - Апостолы

Но всё это было не про него – юноша верил в это.

Лука всматривался в берег: в ясный день его было видно как на ладони, но сейчас он ушёл в зыбкую сизую мглу, смешавшую линию горизонта. Пенящееся серое небо и кипящая зыбь черной воды обещали скорую и страшную бурю. Лука был уверен, что поступил так, как должен был поступить. А шторм – шторм он переживёт! У них отличный капитан! Торговый корабль намеренно не уходил далеко от суши, выбрав каботажный курс [1] Каботажное плавание – прибрежное судоходство. , но Лука видел, что матросы готовились к штурму средиземноморской стихии – к бою не на жизнь, а на смерть.

– Я забыл, куда ты плывёшь, юноша? – уже собираясь идти дальше, спросил капитан.

Но Лука не ответил. Плотная волна разбилась о борт и окатила их с головой. Капитан, отряхиваясь как лев, вырвавшийся из воды, расхохотался, глядя на ошарашенного юношу.

– Кажется, в Ашкалон?.. – готовый к битве, закончил вопрос капитан.

– Нет, в Кесарию! – утираясь рукавом, балансируя у парапета, громко отозвался Лука.

– Верно! – кивнул капитан. – Клянусь, ты уже сожалеешь, что не отправился посуху, верно, и молишь богов о пощаде?!

– Да нет, вовсе не жалею! – упрямо возразил Лука, но голос его выдал. – И пока не молю богов!

– А зря, юноша! – рассмеялся капитан. – Вот я так молю! Теперь нам и до Кесарии как до самого солнца! – и тотчас замотал головой. – Нет, до солнца ближе! – яростно и весело добавил капитан, сделал ещё глоток и пошёл отдавать приказания команде.

Вцепившись в поручни, то и дело напрягая мышцы в порывах нарастающей качки, Лука проводил его взглядом. Он плыл к берегам одной из самых загадочных земель в мире – к земле ханаанской. Зачем он направлялся в ту сторону, бросив родной дом? Какая сила потянула его туда?

Именно об этом спросил его отец, когда он сказал, что отправляется в путешествие. С беззаботной усмешкой он ответил:

– Я овладел языками других земель – но этого мало. Отец, я знаю латынь, знаком с иероглифическим письмом египтян, выучил иудейский. Но мне хотелось бы овладеть не только языками, но и мудростью народов, владеющих ими. Ты и сам знаешь – врач должен учиться всегда и везде! Ты и сам странствовал всюду!

– Но почему не Афины и не Рим? – резонно спросил отец.

– Всему своё время! – ответил Лука.

– Я не могу и не хочу останавливать тебя, – предупредил его отец. – Но, смотри, не потеряй себя в чужих языках и не заблудись в чужой вере! Милостью богов ты – эллин, потомок великих мореплавателей и воинов, художников и философов, да что там – потомок самих богов, создавших землю, будь горд этим и оставайся таковым навсегда!

Лука, не задумываясь, пообещал. Что же он знал о той земле, куда плыл? Эта была земля вещих людей – они рождались там на удивление часто. Нигде и никогда не приходило их на землю столько, как там! Конечно, с богами общались жрецы и священнослужители всех стран – персидские маги, эти страстные огнепоклонники, имели свой язык для такого общения; египетские жрецы – свой, который, увы, кроме них давно никто не понимал, ведь сам Египет с приходом Птолемеев впитал эллинскую культуру и стал светским государством; латиняне, по большей степени в деревнях, ещё трепетно верили своему Юпитеру, но более всего они доверяли силе грозного оружия железных легионов – вот что было истинным богом римлян! Греки, из племени которых вышел он, Лука, тоже верили своим богам, и у них было имя – философия, искусство, литература, одним словом – изощрённая мудрость и чувственная красота!

Но как далеко от всех известных богов, подчас столь человекоподобных, было иудейское племя! У них существовал только один Бог – недосягаемо-высокий и всевидящий, непреклонно-строгий и справедливый, может быть, чересчур грозный и даже жестокий, но таковым Он мог показаться только легкомысленному человеку!..

Об этом Боге любознательный Лука узнал ещё давно, юношей. На южном рынке он познакомился с менялой, стариком Мусаилом, выходцем из Иудеи. Образованный молодой человек удивил своими знаниями пожилого еврея, как оказалось, объездившего ещё в молодости всё Средиземноморье – Иберию и Грецию, Рим и Анатолию, Синай и Египет. Мусаил, лишённый крова своим отчимом, был бродягой – вот и таскался по землям империи в поисках удачи, денег, счастья. Но не нашёл ничего – и однажды поселился в еврейском квартале Антиохии. Зато никто лучше него не мог определить ценность той или иной монеты, будь она греческая, парфянская или мидийская! Никто лучше него не мог определить чистоту золота или серебра, изумруда, сапфира или яшмы! Никто, как он, не мог разобрать незнакомого текста того или иного папируса или священного знака, начертанного на камне или отлитого в металле! К Мусаилу стекались любопытные антиохийцы, хозяева тех или иных драгоценностей, да просто загадочных штуковин, будь то заморский талисман или глиняная дощечка с незнакомой надписью.

Старик и юноша подружились очень быстро – и с тех самых пор Лука подолгу засиживался в лавке иудея-менялы, который, помимо прочего, ещё и стал учить молодого эллина языку своего народа. Они говорили часами – поначалу говорили на греческом, который для старого иудея был вторым родным языком. Мусаил, жрец торговли, чей алтарь – весы, был тоже заинтересован в подобном друге. Такого юного лекаря, который лишь взглянет на белки твоих глаз, прощупает пульс на запястье и тотчас же назовет диагноз и назначит нужное лечение, надо было ещё поискать во всей Антиохии! И к тому же, – что особенно важно! – который не возьмёт с тебя ни одного медного асса! Такого и во всей Римской империи не сыщешь! Да ещё пытливого умом и сердцем, что особенно нравилось искушённому торговцу. С таким ли молодым человеком не поговорить от души, не поделиться опытом и секретами?

Мусаил часто начинал издалека, умело и ловко посвящая юношу из добропорядочной антиохийской семьи в тонкости своей очень хитрой профессии. Они, как правило, сидели на топчане в лавке Мусаила – утром редкие антиохийцы ещё только выбредали на рыночную площадь и медленно шли по рядам.

– Вот берёшь ты серебряный денарий, – Мусаил откладывал в сторону чеканные браслеты, которые только что раскладывал на прилавке, и захватывал ловкими длинными пальцами монету с плутоватым ликом Гермеса, в «крылатом шлеме», – кладёшь его на ладонь. А уверен ли ты, что монета стоит серебром ровно столько, сколько покупатель обещает тебе за товар?

– А бывает иначе? – спрашивал Лука.

Мусаил усмехнулся:

– Ещё как бывает, юноша!

– А если попробовать монету на зуб? – с видом знатока вновь спрашивал Лука. – Тогда как?

– Золотой – пожалуй, а вот о серебряный денарий, такой, как этот, – он крепко сжимал монету в пальце, – и зуб сломать можно! – Старый седобородый иудей прищуривал один глаз. – Станешь ковырять его? Да кто ж позволит?! А коли позволят, то как глубоко ты его расковыряешь?