Юлия Гнатюк - Святослав. Хазария

– Разумею, брат, – кивнул огнищанин. – Я на Беляну свою уж сколько годков наглядеться не могу, и чуем мы друг дружку на любом расстоянии. А как сейчас твоя Светана, полегчало ей?

– Тяжко переживает всё, молчит, а я стараюсь не донимать словом лишним. – Булат снова вздохнул. – Наши-то пленники как только узнали, что жидовины улизнули, так коней хазарских похватали – и в погоню.

– Догнали?

– Хозяина удалось настичь, он, когда из окна вывалился, руку сломал и отлёживался в укромном месте. А молодой ушёл, наверное, в Итиль подался. Но я его рано или поздно найду, это долг мой перед Светаной…

– И у меня за брата теперь должники имеются, – сжал зубы Вышеслав.

В это время подскочил запыхавшийся Блуд, осадил коня и крикнул:

– Булат, к князю, живо! Он за крепостью у берега, там, где дорога на пристань!

Вышеслав с Булатом недоверчиво уставились на Блуда, зная его манеру приврать или подшутить, но Блуд был серьёзен.

Когда Булат, подъехав, спешился и хотел по привычке опуститься перед князем на колени, тот удержал его.

– Так это тебя Булатом кличут? Крепко, гляжу, тебя хазары с жидовинами пометили знаками своей «любви», – князь узрел многочисленные шрамы на могучем теле руса, не утратившем богатырской стати.

– Я им тоже вчера свою «любовь» выказал от всей души, – усмехнулся Булат.

– Дякую тебе за подмогу в сече нелёгкой. Земля по Дону, что ещё пять лет тому назад Киеву отошла, теперь возвращена, – молвил князь, кивнув в сторону сожжённого Саркела. – Хватит хазарам на ней хозяйничать. Хочу назначить тебя, Булат, начальником сторожевого полка сего рубежа. Полк сам соберёшь из славян, что здесь обитают, из бывших невольников, кто Руси служить пожелает. Поручаю тебе дань собирать с купцов, что товар через границу везут, а их через Дон сам знаешь сколько переправляется. Дань эту, после вычета полкового довольствия, в Киевскую казну отправлять. В случае опасности какой, вражьих вылазок супротив Руси немедля знать давай.

Ошеломлённый такой неожиданностью Булат стоял перед князем и не мог вымолвить ни слова в ответ. Он был привычен к ударам судьбы, ожидал от беседы с князем чего угодно, но такого!..

– Не, княже, – замотав головой, наконец, выдавил с трудом богатырь, – не смогу я, какой из меня начальник, да я же…

– Сможешь, брат, такой тебе мой наказ. Не зря же тебя Булатом назвали, держи! Вот тебе мой знак княжеский. – Святослав достал из кошеля на поясе круглую костяную пластину с вырезанным на ней двузубцем в солнечном коловрате и протянул её бывшему невольнику. Затем князь махнул рукой, и тут же громко затрубили рога, приказывая дружине становиться в походный порядок.

Уже сидя на коне, Святослав крикнул ещё не опомнившемуся Булату, который держал в одной руке повод коня, а в другой сжимал княжеский знак:

– Скоро из Итиля войско хазарское пойдёт, ты уж его не трогай и дани не бери, с теми хазарами мы сами рассчитаемся!

Дружинники раскатисто рассмеялись.

– Прощай, Булат! – крикнул, перекрывая конский топот, Вышеслав, проезжая мимо всё ещё стоящего на месте богатыря.

– Прощай, брат… – услышал он едва уловимое и снова не понял, чей это был голос.

Молодая дружина Святослава походным порядком шла к полуночи. А в сторону Киева, поднимая колёсами степную пыль, потянулся обоз из хазарских арб, на которых везли раненых, собранное и нуждавшееся в починке оружие, а также весть о первой победе Святослава – уничтожении ненавистного Саркела и гибели дерзкого Яшака, который больше никогда не придёт к стенам киевским. Везли и скорбный список погибших – горькие слёзы матерям, вдовам и близким. А к темнику Притыке был послан гонец с повелением князя Старой дружине готовиться к выходу из Киева, пока он, Святослав, уходит к полуночи бить местных тарханов, дабы не могли они соединиться с Итильскими ратями.

По ковыльной степи гон шагом, гон вскачь текла Святославова дружина в земли Северские. Степной Стрибог, неся терпкие запахи полыни и молочая, овевал их враз посуровевшие за прошедшую ночь лица. По-иному глядели теперь молодые русичи на старые курганы и древние могилы безвестных народов, в которых вечным сном спали чьи-то цари и князья. Проходили тут когда-то несметные полчища обров, костобоких, языгов, было здесь великое царство готов и гуннов. Теперь по этим степям Святослав шёл на хазар. Лишь сильный народ и сильная держава сохранит себя и приумножится. Саркел – только первый шаг на этом великом пути, – думал Святослав. Он будто сквозь времена зрел степь, ставшую местом и древних побоищ, и нынешних сражений, и мысли его текли так же вольно и широко, как ветер в ковылях стлался по бескрайним просторам. Ноги, руки и всё тело работали привычно и согласно с бегом коня, мерное движение помогало раздумьям, будто открывало невидимый третий зрак, и нынешнее виделось в единой связи с прошлым и грядущим. Святославу вдруг ясно вспомнилось видение в волшебной кринице: воин, летящий впереди на белом как снег коне. «Тот воин ты еси, князь Святослав!» Силён был в прозрении грядущего старый волхв Велесдар.

– Княже, впереди степная криница! – подскочив, доложил дозорный.

Святослав кивнул, выходя из раздумья, в который раз подивившись про себя тому, как мысленный образ вдруг из Нави перетекает в Явь. Только что он подумал о кринице, и вот она явилась почти в тот же миг. Подобное случалось часто, но как-то больше само собой, Святослав ещё не в полной мере владел «явлением образов», как это умеют делать волхвы. Они говорят, что Явь и Навь связаны между собой золотой нитью Прави, по которой одно перетекает в другое, и тот, кто владеет сим завязом, владеет Истиной.

Утомлённая конница перешла на шаг. Святослав подал знак, и тотчас турьи рога весело пропели «отдых». Всадники начали спешиваться, разминать затекшие ноги и спины.

Святослав, оказавшись на земле, потрепал своего коня по крутой шее, погладил умную морду.

– Дякую, Белоцвет, за бой ночной нелёгкий и скачку полуденную, добре, брат, зело добре!

Молодой стременной подскочил, желая помочь расседлать жеребца.

– Я сам! – остановил его Святослав. – Лучше воды свежей принеси.

Стременной скинул рубаху, развязал мех и с удовольствием вылил на себя нагревшуюся на солнце воду. Затем, подхватив второй пустой мех, побежал к кринице.

Дружина рядно располагалась на отдых – по десятку вокруг каждого костерка. Кто-то уже высекал булатом огонь, кто-то с наслаждением разминал сухожилия и мышцы с помощью известных каждому всаднику упражнений. С каждым таким приёмом напряжение уходило из суставов и позвонков, по телу разливалась приятная истома, сменяющаяся бодрой лёгкостью.

От небольших костерков из сухой травы потянуло дымком.