Эдмон Лепеллетье - Путь к славе

– Что хотите вы сказать этим? – спросила удивленная Жозефина, припоминая только что происходившую перебранку Барраса с Карно из-за генерала Бонапарта.

– Я хочу сказать, что вы будете счастливейшей из женщин, как теперь вы прелестнейшая царица красоты в нашей республике, если выйдете за Бонапарта. А в виде свадебного подарка я, ваш старинный друг, благодарный сверх того и генералу, под моим начальством так славно расстреливавшему мятежников, положу вам в корзинку чудесную вещицу – назначение вашего мужа главнокомандующим итальянской армией! Однако гости, должно быть, уже удивляются моему отсутствию на празднике, – сказал Баррас, наслаждаясь смущением Жозефины, – берите меня под руку и вернемся в салоны. Я хочу первым поздравить Бонапарта с предстоящей женитьбой и его новым назначением!

И, увлекая вдову Богарнэ, пораженную предписанным ей решением и неоценимой милостью, которую всемогущий директор оказал ее будущему супругу, Баррас величаво вступил в парадные комнаты, залитые огнями, пестревшие цветами и женскими туалетами, под руку со своей бывшей любовницей, которой предстояло отныне называться госпожой Бонапарт.

23 февраля 1796 года Бонапарт был назначен главнокомандующим итальянской армией. Карно присоединился к мнению Барраса, один Рьюбель противился этому назначению, но дело обошлось без его согласия.

9 марта, то есть несколько дней спустя, была отпразднована свадьба генерала и вдовы Богарнэ.

Надо думать, что их брак совершился раньше.

Весь этот период жизни Бонапарта был сплошной любовной горячкой. Он буквально обожал свою Жозефину, молился на нее, падал перед нею на колени как самый пламенный поклонник перед святыней. Он осыпал ее ласками, душил в объятиях, кидался к ней и уносил ее, как зверь свою добычу, в разоренный альков. Подобно варвару при грабеже, набрасывался он на воздушные покровы, которыми Жозефина, в память тропических вечеров, люби;а окутывать свои прелести. Наполеон срывал, раздирал, распарывал, превращал в клочья все, что служило помехой для его трепетных рук, для его жадных уст. Вся крайность исключительной натуры сказывалась в этом завладевании, жестоком, как кавалерийская атака. Он любил и брал женщину в первый раз в жизни или около того, и накопившиеся в нем запасы страсти прорывались наружу подобно потоку, опрокидывали все преграды подобно реке, которую долго сдерживали и для которой наконец открыли плотину. В этом мощном разливе, в этом утолении голодной плоти, в этом двойственном наслаждении, где удовлетворенное самолюбие, польщенное тщеславие, радость достижения цели, осуществившаяся мечта сливали вместе свои восторги, Бонапарт забывал жажду войны, жажду славы, жажду могущества, которая всю жизнь чрезмерно напрягала его нервы. Воинственный корсиканец стал неузнаваем. В экстазе любви он дрожал, бормотал несвязные речи, смеялся и плакал. К этому обладанию Жозефиной у него примешивалось безумие, что-то болезненное, точно его организм был отравлен непомерными излишествами.

Свадебное празднество положило конец их краткому медовому месяцу.

Два дня спустя после официальной церемонии Наполеон снарядился в дорогу, чтобы отправиться в Италию. С той поры он вступил на путь славы; отныне ему предстояло останавливаться в гостинице любви лишь мимоходом, между двумя победами, пока не было суждено роковым жребием споткнуться об ослепительно белую постель Марии Луизы, эрцгерцогини Австрийской.

В брачной записи Бонапарт из любезности, с целью уравнять разницу лет, прибавил себе два года лишних, тогда как Жозефина из кокетства, с помощью свидетельства о рождении, за неимением правильной метрики, убавила себе четыре года. Однако это плутовство хорошенькой Женщины, не желавшей показаться слишком пожилой рядом с молодым супругом, привело к ужасным последствиям Для Жозефины при разводе, повлияв на признание законности ее брака с Наполеоном.

Бонапарт унес с собой горячку страсти, ускакав в Италию, где его ожидали самые невероятные триумфы. Он не пропускал дня, чтобы не написать своей Жозефине любовное послание, несколько напыщенное по тону. Заваленный работой, утомленный бессонными ночами, едва успев спрыгнуть с коня после объезда позиций накануне боя, молодой генерал среди умножившихся забот и опасностей никогда не забывал набрасывать на бумаге пламенные фразы, свидетельствовавшие о силе его любви. И это письмо тотчас вручалось курьеру, который скакал сломя голову день и ночь, отвозил его в Париж вместе с донесением о выигранной накануне битве и перечнем знамен, отнятых у неприятеля, которые возлагались впоследствии адъютантом на алтарь отечества при великолепной церемонии под председательством директоров.

Наконец настал дивный праздник Победы, организованный Наполеоном из его палатки, разбитой на плоскогорье Риволи. Этот день патриотических восторгов, доставленных Парижу, когда его друг Жюно поднес конвенту австрийские знамена, был задуман им ради своей Жозефины. Ничтожная и чувственная креолка превратилась в тот же день в королеву Франции. Перед войсками, перед лицом всего собравшегося народа, под пушечную пальбу и колокольный звон, которые возвещали ликующему городу торжество победы, Жозефина шествовала под руку с Жюно. В лице последнего население приветствовало представителя, друга, соратника героя Наполеона, имя которого неслось к небу, возглашаемое сотней тысяч исступленных уст. Карно, стоя в центре трибуны на Марсовом поле, держал речь, сравнивая в ней молодого победоносного генерала с Эпаминондом и Мильтиадом. Лебрен, официальный поэт, управлял хором, исполнявшим гимн, специально сочиненный для этого случая.

Весь Париж был заинтересован гражданкой Бонапарт, а ее супруг, находясь вдали от Франции и отдавая приказ наступать и взять Мантую штурмом, наслаждался заочно триумфом, который приготовил для предмета своей любви. Между тем Жозефина в тот же самый вечер после апофеоза, где она выступала богиней, спровадив мелкого актера, занимавшего ее в последнее время, отдалась гусарскому корнету, некоему Шарлю. Этот любовник получал от своей покровительницы все, что у нее оставалось от уплаты торговцам, ростовщикам, модисткам из тех денег, которые высылал семье Наполеон, обрекая себя на лишения. Таков был придуманный ею способ награждать армию.

Жозефина не только обманывала своего молодого мужа, пылкого, славного, кумира всех прочих женщин, но не любимого ею; она даже не считала нужным оказывать ему внимание, какого требовало простое приличие. Эта беспечная женщина долго отказывалась отправиться в Италию, куда Наполеон призывал ее всей силой своих пылких желаний. Изнывая в тоске по ней, он был готов на всякие сумасбродства: хотел бросить командование армией, подать в отставку, примчаться в Париж к своей Жозефине, если она не решится приехать к нему.