Виктор Кустов - Вестник. Повесть о Данииле Андрееве

– Садись, Данечка, – предупредила она его навернувшиеся слёзы и сама отчего-то вытирая глаза платочком. – Ты же знаешь, где твоя мама?

Даня посмотрел на неё. Кивнул.

А Шурочка, всё продолжая сжимать в руке платок, блестя влажными глазами, продолжила:

– Когда ты заболел, бабушка всё время было рядом с тобой, ты же это помнишь?

Он кивнул, хотя не мог точно сказать, чьё лицо видел над собой, когда задыхался и, как ни старался, никак не мог вдохнуть полной грудью.

– Ну вот… А потом наша бабушка Ефросинья Варфоломеевна, Бусенька, тоже заболела. И сейчас она в больнице, её там лечат, как и тебя.

Шурочка глубоко вздохнула, словно ей тоже не хватало воздуха, прижала платок к глазам и, стараясь быть бодрой, произнесла:

– Но она так соскучилась по своей Шурочке, по твоей маме, что хочет скорее с ней встретиться.

– Но моя мама в Раю.

– Вот и бабушка очень хочет туда попасть. А ты же знаешь, чтобы пойти по дороге в Рай, нужно умереть…

И она посмотрела на него, ожидая подтверждения.

Даня кивнул.

– Она бы уже это и сделала, но очень хочет, чтобы ты одобрил её решение. Ты же не будешь против?

И Шура замолчала, ожидая его ответа.

– А она очень хочет увидеть маму? – через некоторое время спросил он.

– А ты очень хочешь видеть Бусеньку? – ответила вопросом она. – И бабушка хочет видеть твою маму ещё сильнее…

– Тогда она, так же как мама, больше никогда не придёт?

– Нет. Оттуда никто не приходит, там всем хорошо, – сказала Шура. – Но когда ты вырастешь, придёт время и ты встретишься там и с бабушкой и с мамой.

– Когда? – уточнил он.

– Когда тебе нужно будет идти туда, – ответила Шура. – Но это ещё очень нескоро, – торопливо добавила она. – Так ты отпускаешь её?

– Если она так хочет, – неуверенно отозвался он.

– Ну вот, я так ей и передам… – вздохнула Шура и опять поднесла платок к глазам.

– А можно я напишу ей письмо? – вдруг спросил он.

– Письмо? – удивилась она. – Ну хорошо, напиши…

Получив от Шурочки всё необходимое для письма, он побежал в свою комнату и стал выводить на листе большие буквы, разрешая Бусеньке отправиться в Рай и обязательно передать там маме, что придёт время, как сказала Шурочка, и он с ней встретится…

…Потом наступили замечательные дни, заполненные множеством событий, которые бывают летом, когда мир раздвигается так, что его трудно даже вообразить. И когда уже стало совсем тепло и наступили самые короткие ночи, они всем семейством дядя – Филипп, мама Лиза, Саша, Шурочка и он – выехали в дом отца на Чёрную речку.

Отец был в отъезде по делам, но зато все остальные в большом доме были им рады и дни завертелись в весёлых заботах и играх.

Скоро Даня исследовал все окрестности, определив свои любимые места. Больше всего ему нравилось ходить на реку. Вода, то янтарная в солнечных лучах, то коричневая под тенью белых облаков, то чёрная в пасмурный день, притягивала его, поражая непредсказуемой и всегда неповторимой игрой живых зелёных водорослей, неостановимым движением невесть куда и зачем. Он догадывался, что вставать на его пути бессмысленно, что любая преграда не остановит это движение, а лишь заставит воду растекаться в разные стороны, упорно стремясь к своей цели…

Он уже знал, что когда люди тонут, они также направляются по дороге в Рай, где теперь уже бабушка встретилась с мамой. Однажды ему так захотелось их увидеть, что он уже совсем было решил спрыгнуть вниз с моста, но помешал дядя Филипп, который совсем его заискался, потому что уже было довольно поздно.

– Что же ты здесь делаешь ? – удивился он его отстранённому выражению лица, отсутствующему взгляду.

И Даня сказал о том, о чём только что думал.

Дядя Филипп почему-то побледнел и, крепко взяв его за руку, по пути домой стал объяснять, что встречу с мамой и бабушкой нельзя ускорить, потому что эта встреча будет только тогда, когда настанет срок.

– А когда он настанет? – спросил Даня.

– Ну этого никто не знает, кроме Господа, – ответил дядя Филипп. И добавил: – И кроме Него никто не может определить точное время. Поэтому, если бы ты это сделал, ты бы никогда с ними не встретился.

И Даня, подумав, согласился с ним…

…Возвращались они домой раньше времени и вместе с Вадимом. Взрослые говорили, что отпуск пришлось прервать из-за войны, которая вдруг началась. И папа решил, что Вадиму лучше это неспокойное время пожить в городе. Добровы с ним согласились

По возвращении братьев разместили в бывшей комнате Бусеньки. От неё здесь остались образа, сундук и ларец. Перед иконами стояли никогда не зажигавшиеся венчальные свечи их матери, в сундуке хранились её платья, а в ларце лежали бусы и ленты её украинских костюмов, напоминая братьям о их родстве с далёким предком Тарасом Шевченко.

Вадиму с младшим братом играть было неинтересно. Даня боялся высоты, не любил быстрых игр и вообще больше напоминал девчонку, чем друзей Вадима. Гимназия, куда его определили, ему тоже не понравилась и он скоро заскучал и стал проситься обратно к отцу. И Добровы, поняв, что не могут его переубедить, отвезли Вадима обратно.

Даня не очень огорчился, у них с братом были разные игры. К тому же у него теперь было увлечение, о котором он даже сообщил отцу в письме.

«Дорогой папа! Поздравляю тебя с праздником. Как ты живёшь? У меня недавно болели грудь и горло. Я ужасно интересуюсь допотопными животными. Наш знакомый господин надиктовал мне разные названия животных. Там были и Атлантозавр, Протозавр, Телеозавр и многие другие.

У нас в школе завели собственную азбуку… Мне ужасно хочется , чтобы было лето. В Москве ужасные лужи и так здесь плохо, что на трамваях по четыре стоят на последней подножке. Шура уедет на осень и на зиму в Тифлис актрисой.

И она так рада, что не проходит минуты, чтобы она не накричала так, что в Петрограде слышно.

Целую крепко бабу Настю.

Как живёт Вадим? Его поцелуй тоже от меня.

Всё ли ещё Поляна спрашивает прохожих, сидит ли на ней Вадим? Неужели баба Настя играла в опере простого волка. На меня прямо на нервы влияет слово Пасха Х.В.. Я её не могу дождаться. Хотя у нас и светит солнце, всё-таки ужасно умопомрачительно плохо.

Я целую всех. Даня».

А ещё он не мог сдержаться, чтобы не поделиться своими творческими планам, и сообщил, что пишет два рассказа «Путешествие насекомых» и «Жизнь допотопных животных».

Пасха в этот первый год войны была ранней, в марте. Он писал это письмо втайне надеясь, что тем самым ускорит её приход.

Как надеялся, что своими письмами солдатам на фронт ускорит окончание войны.

« Скоро кончится война и мы все будем в городе и будем с тяжёлыми душами вспоминать о прошлом». «Так надоела эта война, что прямо кажется умрёшь», – чётко выводил он, так чтобы это было понятно солдатам.