Рина Хаустова - Жанна. Фантазия в стиле готики

Каждый ответ монсеньора Дофин сопровождает утвердительным кивком. Он словно отбивает какие-то одному ему понятные пункты.

– Значит, мне нужно ждать появления посланника от Бога? Тогда я получу несколько десятков возов золота в монетах старинной чеканки? И долго ждать?

Монсеньор следит за Дофином внимательным взглядом. И молчит. Дофин еще раз вперяет глаза в документ. И не отрывая глаз от красивой вязи слов, нанесенной на пергамент искусной рукой личного секретаря последнего короля династии Капетингов, говорит вопросительно:

– Прежде должен умереть мой отец…

– Он уже умер.

Голос Монсеньора прозвучал буднично, серо. Дофин по-прежнему не отрывает взгляда от пергамента. Но дрожащие руки вдруг замирают. Спрашивает внезапно потускневшим голосом:

– Когда?

– Вчера вечером.

– Где?

– В своем парижском замке. На руках мадемуазель Одинетты.

Дофин оставляет документ. Подходит к камину. Смотрит в огонь. Поленья трещат, сыплют яркие искры на каменный пол.

Падают. Гаснут. Падают. Гаснут.

Проходит время, прежде чем Дофин прерывает молчание:

– Он говорил перед… уходом что ни будь?

– Ваш отец? Да!

– Что говорил мой отец?

– Что беден, как ни один человек во французском королевстве. Казалось, эта мысль доставляла его величеству большое удовольствие. Он повторил ее несколько раз.

Дофин усмехается с горечью. Проводит рукой по лицу. Словно смахивает с него приставшую липкую паутину. Спрашивает осевшим голосом:

– Он вспоминал меня?

– Да. Он много думал о вас в час смерти.

– Что велел передать мне отец?

– Он велел вам терпеть, молиться и ждать. И велел передать вам это…

Монсеньор вытягивает руку. Дофин берет из руки шкатулку. Открывает. В шкатулке лежат любимые четки отца. Четки Безумца. На нить нанизаны мелкие раковины, морские камушки, высохшие ягодки рябины переплетенные с бесценным жемчугом, и всякая дребедень… На глаза Дофина набегают слезы. Он зло смахивает их.

– Что-то еще?

– Последними словами его были слова – «Я победил Англию!»

Дофин улыбается. Губы трясутся. Он спрашивает неуверенно:

– Он ведь был сумасшедшим, не так ли?

Проводит рукой по запылавшему внезапно лбу и шепчет почти просительно:

– Он ведь был сумасшедшим – мой отец?

– На надгробье решили написать – Карл Благословенный, король Франции.

Дофин не отвечает, молчит. Монсеньор говорит тихо:

– Его похоронят в Сен Дени, в королевской усыпальнице.

– Когда?

– Через три дня. В среду.

Дофин чувствует, что мгновение – и он зарыдает. Упадет и будет биться головой о каменный пол. Хватает свой плащ. И перерубает нить разговора:

– О дальнейшем поговорим после!

Разговор закончен. Монсеньор согласно наклоняет голову. Дофин бежит к лестнице. На пути спотыкается о неподвижные тела стражников. Замирает. Не обернувшись, произносит с насмешкой:

– Вы, я вижу, отравили мою стражу, Монсеньор?

– То, что я рассказал вам, предназначено только для ушей Дофина. Ваши стражники выпили вина и спят.

Дофин смотрит в лица стражников. Лица искажены сном. Они кажутся беспомощными и глупыми. Дофин не отрывая глаз от их лиц, говорит глухо:

– Я хочу золото ордена, я хочу победы над притязаниями Англии и я хочу быть коронован в Реймсе! Я хочу быть королем Франции! Чего хотите Вы, монсеньор?

– Я хочу увидеть лицо Бога!

Дофину кажется – он ослышался. Переспрашивает:

– Что?

– Я хочу видеть того, кто придет. Посланника Бога. Я хочу видеть все – и его начало и его конец.

Дофин молчит. Потом спрашивает:

– Больше ничего?

– Больше ничего!

Дофин пожимает плечами.

– Хорошо! Вы остаетесь. Мы вместе подождем вашего посланца небес. Я, Буржский король, даю вам должность канцлера и хранителя печати при моем дворе.

Дофин еще раз задумчиво смотрит на неподвижную стражу. Осторожно обходит разбросанные тела. Из темноты появляется человек с собачьим взглядом. В его руках факел. Он пытается помочь Дофину спуститься. Дофин отталкивает его. Спускается по лестнице. Его догоняет голос Монсеньора:

– Спокойной ночи, – и после мгновенного колебания, голос добавляет – сир!

Дофин вздрагивает. Машет рукой. Выходит во двор. Останавливается под луной. Стоит. Ловит ртом злой холодный ветер. Луна колдует над ним, ворожит, взмахивая прозрачными рукавами туч.

Он стоит растерянный. Злой. Бледный. Несчастный.

Внезапно, словно решившись на что-то, тихим шагом крадется к башне, нависшей над рекой.

Ни одна живая душа не встречается на его пути. Темным призраком входит в башню. Чуть не наступает на тела. В мертвенно-синей темноте стражники кажутся мертвыми. Дофин поднимается по лестнице. Замирает на пороге.

Лунный свет чертит на белесых пористых камнях бледный круг. Черные кресты решеток едва проступают из тьмы. Дальше, в глубине стен – чернота.

Дофин снимает со стены факел и освещает комнату…

В бойнице, над сводом, чья-то терпеливая рука выдолбила в камне знаки. Сейчас они дрожат, наполняются жизнью в колеблющемся свете огня.

Дофин видит рыцаря, стоящего возле креста… карбункул в сиянии солнечных лучей, пять восьмиконечных крестов, выложенных журавлиным клином, указывают куда-то вниз… Две фигуры, склоняясь друг другу, тайно делятся сокровенным. На других камнях он видит отпечатки поднятых ладонями вверх человеческих рук. Копья и распятия. Выше написано на латыни – «Мы просим прощения у Господа!» Взгляд Дофина соскальзывает вниз и останавливается на выбитой в камне лилии…

Догорающий факел чадит. Дофин Карл бросает его на каменные плиты и ощупью спускается вниз. Расталкивает пинками перепуганных обитателей башни.

– Кто сделал это?

Он указывает пальцем вверх. Стражники в кособоко натянутых со сна кольчугах, кривятся перед ним в полутьме. Они не понимают. Дофин ведет их вверх. Тычет пальцем.

– Кому из вас известно, кто начертал наверху знаки? Не бойтесь, отвечайте смело и тот, кто расскажет, получит от нас милость!

От горстки стражников тут же отделяется один. Ярко освещается лицо в пунцовых пятнах.

– Отец мой, – начинает он, и голос его то и дело прерывается и взвизгивает по щенячьи, – служил верой и правдой вашему отцу, а дед мой деду вашему и прадеду, а прадед мой начинал службу свою при короле Филиппе Красавце. При нем появились в башне эти знаки, сир… а начертал их…

Стражник весь напрягается и торопливо, боясь растерять слова, договаривает подпрыгивающей скороговоркой:

– … а начертал их Жак де Моле, Великий магистр ордена рыцарей Христа, в те времена, когда по приказу короля его пытал в стенах этой башни метр Робер Фрибо, королевский палач.

Дофин смотрит на стену. Взгляд упирается в лилию, выбитую в камне.