Юлия Гнатюк - Руны Вещего Олега

– А если кто-то из тех, кто станет во главе новых христиан-варваров, захочет вести свою линию, враждебную нам?

– Мы поступим так же, как здесь, в Хазарии: мы купим их верхушку, как купили Обадию, и они все будут служить нам. Оглянитесь вокруг, разве иудеи сражаются на полях битв в войске язычников, хазар или исмаильтян? Нет, мы считаем деньги, которые эти язычники, христиане и исмаильтяне несут нам, как пошлину, и продаём рабов, добытых ими в набегах, даже не беря в руки оружия. Наше оружие – деньги и человеческая жадность. Купить можно всё, дело лишь в цене. И не важно, как называется государство, в котором мы живём, – Хазария, Рим или как-то иначе.

– Ты, рабби, имеешь в виду чиновников – каганов, беков, царей, а как быть со священниками – главами церквей, мечетей и храмов?

– Да точно так же. Мы должны следить, чтобы высшие посты в церквях, мечетях и храмах у людей разных верований занимали те, кому дороги роскошь, слава, деньги и власть. За это они отдадут нам духовное управление над своими народами, и сами будут стараться взять богатство со своих людей, которое, так или иначе, окажется у нас. Всевышний всегда отдаёт золото Израилю. Богатства и власть будут ложиться нам под ноги, без разницы, от какой религии, и от какого народа.

– Но есть люди, особенно среди язычников, называющих себя россами, которые не подвержены власти денег, их нельзя купить, я жил среди них и знаю это не понаслышке! – снова возразил болезненный.

– Их поглотят со временем христиане или исмаильтяне, а тех, которые всё равно останутся глупыми язычниками, можно легко обмануть. Россы чрезвычайно легковерны, как дети, и своих целей вы можете добиться простыми обещаниями. Самых же несговорчивых, из числа волхвов, тех следует уничтожить, не нашими руками, конечно. Все средства хороши, потому что мы – народ, избранный нашим Всевышним! – Высоко подняв указующий перст, со значением молвил первосвященник, окидывая собравшихся белесыми выцветшими очами.

– Но, в конце концов, люди могут озлобиться и захотят изгнать или убить нас, как это было в Египте, Персии, том же Риме, – возразил всё тот же тощий болезненного вида раввин.

– Надо сделать так, чтобы повернуть их гнев на тех, кто управляет ими, а не на нас. Тому пример деянье святой Хестер, спасшей наш народ от Амана, деянья многих других подвижников. Восставшие побьют не нас, а своих правителей – и поделом им, не надо предавать свой народ. Разумеется, разгневанный люд может обратить свою злобу на наших мелких торговцев и ростовщиков, но каждый из нас – всего лишь жалкий прах на стопах Всевышнего. Кто же заботится о прахе, вздымаемом при ходьбе?

Помните – наша сила в человеческих слабостях, которые всегда были, есть и будут. Наши Священные Писания учат нас, как выжить и расплодиться среди других народов. Мы – единственный избранный народ, ибо созданы самим Б-гом, все же остальные народы были созданы семьюдесятью двумя низшими духами. Поэтому мы должны думать и заботиться только о своём имени. И настанет день, когда придёт всемирный царь Мошиах, и тогда мы по праву будем властвовать над всем миром…

Раввины расходились, просветлённые и уверенные в своей значимости и высоком предназначении. И только самый молодой из них, шестидесятилетний, с редкими рыжими волосами, хмыкнул себе под нос:

– Знать бы, что и Всевышний думает так же, а то ведь…

Звенислава, убегая к дому, не успела понять, что случилось: горло чем-то перехватило, в голове потемнело, и она рухнула на землю. Ловкий хазарин, метнувший волосяной аркан, привычно, как он это делал с лошадьми, подтянул добычу, связал пленнице руки и ноги и уложил поперёк коня перед седлом. Дальше Звенислава почти ничего не помнила, в сознании возникал только мерзкий полусон или бред, переплетённый с ужасными видениями. Её трясло на конской спине от сумасшедшей скачки, потом из пережатого чрева всё исторглось под конские копыта, которые мелькали перед челом так угрожающе, что каждый следующий взлёт копыта казался последним в этой враз превратившейся в сплошной кошмар жизни.

Наверное, сознание берегло её существо от полного разрушения, оттого остальное, что произошло с ней в первые дни плена, вспоминалось лишь отрывками. Вот после долгой скачки, убедившись, что погони нет и им ничего не угрожает, радостные и возбуждённые хазары остановились, чтобы передохнуть, а главное, получше рассмотреть свою добычу, ради которой они рисковали жизнью. Да, охотиться на урусов опасно, но и рабы из этого большого и сильного племени стоят дороже других. Особо были рады те, кому посчастливилось добыть женщину, – ведь такая рабыня, а тем более, если она девственница, ценится очень высоко. Правда, настоящую цену купец, который скупает у них рабов, не даст, иудей всегда найдёт какой-нибудь изъян в товаре и заплатит меньше, но по сравнению с другими рабами это удача, большая удача! Иной из хазар довольно цокал языком, осматривая и ощупывая свою добычу, другой ругался с сотоварищем за скарб при делёжке, а третий просто костерил сам себя и злых демонов, за то, что отвели сегодня везение, и он возвращается почти ни с чем.

Пока весь табор галдел, ругался, нервно смеялся и просто отдыхал, юркий, как полевая мышь, отрок лет десяти ускользнул от своего «хозяина» и скрылся в кустах у подножья известковой скалы. Звенислава заметила это боковым зраком и вся сжалась внутри, ведь кинется «хозяин» товара, вот сейчас доругается с другим, и увидит, что мальца нет. Но увидели уже тогда, когда отрок карабкался по крутой скале вверх, намереваясь схорониться среди камней. Раздались громкие вопли грабителей. На коне не достать, конь не человек, в такую гору не пойдёт. Низкорослый, как и большая часть хазар, воин с выпученными от возмущения и злобы очами – ведь уходит его, а не чья-то добыча – бросился за беглецом, но после первых же попыток влезть на крутую известняковую стену понял, что не догонит этого лёгкого и цепкого, как муравей, отрока. Тогда он схватил лук из пристёгнутого к седлу налуча и послал несколько стрел. Одна, другая стрела, цокнув острыми железными клювами о камень рядом с мальцом, вызвали крики поддержки среди остальных хазар, которые, видимо по заведённому обычаю, не стреляли в чужую дичь. Третья стрела всё-таки угодила мальцу под правую лопатку, он воздел руку, как будто хотел достать вонзившийся снаряд и… сорвался вниз по камням и уступам. Не то стон, не то вой вырвался из глоток полонённых жен и детей, а юноши и мужи только крепче сжали зубы. Малорослый неудачник, по приказанию старшего, притащил окровавленного мальца с торчащим из-под лопатки обломком стрелы и швырнул к ногам его коня.