Братья Швальнеры - Матильда. Тайна дома Романовых

Представление как всегда прошло великолепно. Маля танцевала фею Драже, о партии которой так давно мечтала, а после все закончилось общим Galop Infernal. Императорская Семья была в восторге.

Великий князь Николай Николаевич, родоначальник красносельских представлений, сидел в одном ряду с балетмейстером Львом Ивановичем Ивановым, своим горячим приятелем, и по окончании представления решил с ним поспорить на глазах у всех собравшихся. Артисты замерли на сцене, наблюдая их пререкания.

–Все замечательно, но галоп просто никуда как плох, – подытожил Николай Николаевич, повергая Льва Ивановича в ступор.

–Отчего же? Галоп поставлен мною по всем канонам балетного танца. Он выдержан в определенных пропорциях и стиле, и никак иначе выглядеть не может.

Николай Николаевич махнул рукой:

–Ладно тебе ерунду говорить!

–Да что же не так, Ваше Высокопревосходительство?

–А все не так. Не может танцор поворачиваться в профиль, когда танцует галоп. Это тебе кто угодно расскажет, кто хоть раз бывал в театре, даже в простом, не говоря уж о балетном. Артист в лучшем случае может поворачиваться к залу на три четверти, и не более. Он должен быть обращен к залу, только к залу! И потому не более, чем три четверти. И потом – галоп, Лева, это же галоп, – отставной военачальник, князь уже порядочно завелся и кричал едва ли не на все Красное Село. – Кто же танцует его, перебирая ножками и едва касаясь пола?!

–А как же надо?! – Лев Иванович все еще недоумевал, но уже начинал улыбаться, понимая, что старик просто-напросто решил всех развлечь.

–Надо нестись как боевая лошадь на полном скаку… Да что говорить…

Сказав это, великий князь выскочил на сцену, зачем-то выхватил из ножен саблю и принялся отбивать по подмосткам такую чечетку, какой видавший виды театр не припоминал на своем веку. С момента своего сооружения в 1877 году в честь одной балерины, в которую Николай Николаевич, как говорили, был самозабвенно влюблен, такой фривольный танец великие князья на его сцене еще не исполняли. Он скакал, обратившись лицом к залу, отбивая каблуками настоящую терскую лезгинку и совершая антраша с бешеной амплитудой. Лицо его раскраснелось и залихватски подрагивающие усы словно бы подливали масла в огонь.

Публика и артисты поначалу замерли и не знали, как реагировать на поведение престарелого сановника. Уж не сошел ли он с ума? Но потом Лев Иванович подскочил со своего места и стал аплодировать па-де-труа приятеля, заливаясь хохотом и крича:

–Вот это потеря для русского балета! Вся моя жизнь и все мои постановки есть сущая бездарность по сравнению с талантом этого большого актера!

Зал разразился хохотом. Не смог от не удержаться и виновник – великий князь едва ли не грохнулся об пол в истерике. После Маля подойдет к нему на правах дочери его друга, балетмейстера Кшесинского, и спросит у него, что все это означало, а он ответит ей в свойственной Романовым манере:

–Ну а что?! Все сидели словно не в зрительном зале, а на лекции скучного профессора. Балет – это радость, это феерия, это полет, им жить надо. Внутри все должно трепетать, а эти напыщенные индюки сидят как на приеме у Высочайшей Особы. Надо было выкинуть им что-нибудь эдакое!

А когда она рассмеется от его ответа, бросит лишь:

–Кланяйтесь папеньке, – и уйдет.

Все еще долго будут смеяться, но не до смеха будет одному цесаревичу – он еще не сказал Мале, зачем на самом деле приехал, и почему им вскоре придется надолго расстаться.

Глава II.

Клин клином

«…только бы японцы не подумали, что это происшествие может чем-либо изменить мои чувства к ним и признательность мою за их радушие…»

Николай Александрович, наследный принц престола, во время путешествия в Японию в 1891 году 2 2 Ухтомский Э. Э. Путешествие на Восток Его Императорского Высочества государя наследника цесаревича, 1890-1891. – СПб., Лейпциг : Ф. А. Брокгауз, 1897. – Т. 3. .

Расставание было связано с кругосветным путешествием, в которое Ники предстояло отправиться буквально на днях. Вояж должен был продлиться 9 месяцев и закончиться его визитом в Японию. Деться от этого было никуда нельзя – в первую очередь он был Наследником престола, а уж потом ее возлюбленным. Маля все понимала, но буквально не находила себе места те несколько дней, что он приходил за кулисы, в ее шатер, чтобы поговорить перед длительной разлукой. Частые встречи с ним стали сродни наркотику или попыткой, как писал Горький, надышаться перед смертью – тем мучительнее они были оттого, что отъезда было не избежать.

И он случился…

Маля ни на минуту не выходила из головы Никки – это было неудивительно, польским красавицам не первый раз приходится поражать сердца русских царей. Одна Марина Мнишек чего стоит!

Так часто бывает, что в периоды романтической влюбленности мы часто видим перед глазами блаженный образ – образ той, что ворует наши мысли, словно подменяя их своим лицом. Потому влюбленному человеку ничего не стоит влюбиться снова; пустить в голову к себе человека нового, не до конца расставшись (а иногда и вовсе не помышляя о расставании) со старым…

15 апреля 1891 года

-Послушай, что это у всех у них на руках такое?

Цесаревич и принц Георг сошли с палубы корабля. Солнце встречало их в порту Нагасаки и словно бы знаменовало ранний приход лета в Японию – они были его предвестниками и проводниками. Цесаревич раньше никогда не видел татуировок, для него не в диковинку были разве что клейма, какие помещики ставили своим крестьянам, чтобы беглых, их легче было поймать. Здесь же едва ли не каждый второй, кого Наследник встречал, носил на руке разноцветный рисунок. Понятно было, что нарисован он не просто краской на коже – пот и соленая вода Красного Моря быстро бы смыли их с тел простых японцев.

–Ты что, никогда не видел татуировки? – улыбнувшись, спросил более осведомленный греческий принц, приходившийся ему кузеном.

–Нет, а что это? Как наносится?

–На кожном эпителии делается надрез по всему контуру рисунка, который ты желал бы нарисовать, а после краски разных цветов запускаются по этому желобу…

–Красиво…

–Только не говори, что ты бы хотел оставить на своем теле такую память о пребывании в здешних местах…

–Почему нет? – хохотнул Ники.

Георгий посмотрел на него как на большого ребенка, но параллельно и сам задумался над тем, чтобы оставить на своей руке напоминание о посещении Страны Восходящего Солнца.

–Меж тем ты должен понимать, что любой рисунок и любая надпись на теле символически вносят изменения в твою жизнь, а потому хорошенько подумай над выбором предстоящего узора…

Ники задумался: