Валерий Поволяев - Зорге. Под знаком сакуры

Хотя часто – и это присуще европейским работам, – взгляд обычно быстро замыливается, и на прекрасные формы какого-нибудь чугунного испанского или итальянского изображения смотреть долго не хочется.

Это была статуэтка древнего повелителя охоты, который вместе со своим приятелем и двумя собаками решил отметить очередную победу в китайских лесах: завалили гигантского марала…

Отт, приняв статуэтку, несколько минут молчал, потом поцеловал ее и восхищенно поцокал языком.

– Спасибо, Рихард. Этот подарок – самый дорогой из всех, что я получал в последние годы. В китайской миниатюрной скульптуре я кое-что смыслю, поверь мне.

Рихард учтиво наклонил голову, подумал, что Отт немало времени провел в Маньчжоу-Го, воевал там, был советником командира артиллерийского полка, испытывал в деле крупповские пушки – из Маньчжоу-Го через любую щель, даже очень малую, можно было легко протиснуться в Китай… Но чтобы Отт был специалистом по китайскому литью – этого Зорге не обнаружил даже в секретных сведениях, посвященных Отту, которые ему прислали из Москвы.

– Я тоже занимался Китаем, Эйген, – сказал он, – более того – проработал там несколько лет… Это были очень интересные годы.

– Китай был лучшим полигоном для испытания нашей техники, – сделал обычное для себя признание Отт.

Рихард знал это не хуже Отта, но признание полковника оценил. Более того – уловил некий добрый знак: в будущем полковник может оказаться очень ценным информатором.

Новоселье отмечали втроем – Отт не пригласил к себе даже сотрудников военного атташата, видать, имел для этого основания – либо не знал их совсем, не успел этого сделать, либо все они проштрафились перед ним. А сотрудников в военном атташате, как знал Зорге, было немало: кроме полковника еще человек шесть. Половина – с дипломатическими паспортами.

Отт предложил Рихарду посостязаться: кто больше выпьет берлинского шнапса? Зорге удивленно глянул на него: это что, шутка? Увидел тяжелые, совершенно трезвые, с льдинками, застывшими внутри, глаза, понял – это не шутка, и согласился с легким смешком:

– Давай посоревнуемся, Эйген.

– В России я видел, как мужики пьют водку стаканами…

В России Отт бывал проездом и не более того, может быть, задерживался где-нибудь в Сибири на сутки или двое, и все. Неужели он успел увидеть, как пьют водку настоящие русские мужики?

– Я так понял, Эйген, – на лице Зорге возникла вежливая улыбка, – ты предлагаешь нам повторить подвиг русских мужиков?

– А почему бы и нет? – Отт упрямо хмыкнул и взялся за бутылку.

Зорге посмотрел на Хельму. Та молчала, но взгляд ее был наполнен интересом: похоже, она никогда не видела мужа таким.

Отт наполнил два стакана желтоватым, тягучим, как ликер, шнапсом. Рихард подумал, что русскую водку пить все-таки легче, чем немецкий шнапс, пахнущий горелой травой.

– Прозит! – торжественно произнес Отт и поднял свой стакан. Несмотря на торжественность голоса, лицо его ничего не выражало, будто полковник каждый день дул шнапс стаканами.

Тяжело и сосредоточенно – все-таки работенка эта была непривычной – Отт выпил свой стакан и приложил к губам тыльную сторону ладони, промокнул рот.

Раздались громкие хлопки – мужу аплодировала Хельма.

– Браво, Эйген! – Хельма перевела взгляд на Рихарда. – Битте – в порядке очереди.

Зорге поднял свой стакан, удивленно качнул головой, словно бы не верил в происходящее, и неторопливыми глотками осушил свой стакан.

Хельма вновь громко захлопала в ладони:

– Браво!

Приподняв одну бровь, Отт набычил голову и налил по второму стакану шнапса, помял пальцами кадык, словно проверял его надежность, проговорил сиплым от напряжения голосом:

– Чтоб от повторения не было головной боли.

– Хорошее пожелание, – невольно хмыкнул Зорге, – грамотное, – и, опережая Отта, первым взялся за стакан.

– За нашу великую Германию! – произнес Отт.

Кивнув, Зорге поднес стакан ко рту, выпил. Легко выпил, да и нельзя было показать сопернику, что за будущее великой Германии он пьет натуженно, с неохотой, словно бы ожидая, что его вот-вот вывернет наизнанку.

Полковник звонко щелкнул каблуками под столом и, подняв свой стакан, произнес четко:

– Прозит!

Со вторым стаканом Отт справился, как и с первым, без особых приключений, а вот с третьим дело пошло хуже, третий стакан полез из него наружу, полковник не одолел его, вылил на пол, Хельма подвела мужа к дивану, и Отт со всего маху саданулся об него спиной. Через несколько мгновений гулко, давясь собственным языком, захрапел.

Вот и кончилось новоселье. Грубо, примитивно, но зато прозрачно, понятно – все точки, все запятые расставлены по своим местам.

Хельма подсела к столу, положила свою руку на руку Рихарда. Взгляд ее был многозначительным, но Зорге отрицательно помотал перед собой ладонью:

– Не сейчас и не здесь.

На прощание окинул взглядом стол, посреди которого красовалась роскошная старая статуэтка – его подарок, – кто знает, может, ее и не человек изваял, а кто-то другой, гостивший в нашем бренном мире… Такое тоже могло быть. Зорге с тихой улыбкой подмигнул роскошной статуэтке – жалко было расставаться с нею, а с другой стороны, всегда надо дарить вещи, с которыми расставаться жалко, только такие подарки можно считать дорогими, – и, молча поцеловав руку Хельме, ушел.

Сквозь сон Зорге услышал, как совсем недалеко, буквально в соседнем квартале, раздался пистолетный выстрел, за ним второй, потом третий, затем два раза подряд ударили из «арисаки» – японской винтовки, очень неплохой, между прочим, – не такой, правда, неприхотливой, как русская мосинская трехлинейка, но способной спорить с немецким «маузером». Зорге открыл глаза, приподнял голову: непонятно было, что происходит.

Военные учения? Но какие могут быть учения на городских улицах? Сделалось тревожно, внутри возник и тут же исчез холод – Рихард задавил его в себе.

Через несколько секунд вновь зазвучали пистолетные хлопки. Более того, выстрелы звучали не только в квартале, где жил Зорге, они вспарывали темноту и далеко отсюда, в глубине города.

В Токио что-то происходило, но что именно – узнать можно будет только утром. Сейчас узнавать опасно: сунешься, не зная брода, в ночь, и схлопочешь слепую пулю в голову. Такие пули почему-то очень любят смельчаков. Рихард поднес к глазам часы со светящимися фосфорными стрелками: было четыре тридцать утра.

Что происходит в городе?

Выстрелы, раздававшиеся неподалеку, стихли, зато усилилась стрельба в глубине Токио. Она звучала сразу в нескольких местах. Зорге сунул руку в тумбочку – здесь ли его старый верный пистолет? Пистолет находился на месте. Зорге взял его в руку, подержал немного на весу. Правы те, кто говорит, что оружие придает человеку смелость. Невелика штука – карманный пистолет, а Зорге ощутил себя с ним увереннее.