Вячеслав Шапошников - К земле неведомой: Повесть о Михаиле Брусневе

13 апреля Егупов в третий раз появился в Варшаве, а на следующий день генерал Брок получил телеграмму директора Департамента полиции Дурново: «Вчера известный вам Егупов прибыл в сопровождении филеров и Варшаву. Вероятно, посетит тех, у кого был «Ляхович». С последним Егупов виделся в Москве. Полковник Власовский полагает не арестовывать Егупова, но я, находя его разъезды вредными, прошу арестовать его со всем, что при нем окажется, при соблюдении осторожностей относительно московских свиданий».

Генерал Брок, получив две телеграммы, противоречащие одна другой, запросил директора Департамента полиции о том, как ему действовать. Сам он склонялся к тому, что арестовывать Егупова в Варшаве не следует: аресты, которые произвела варшавская охранка перед самым приездом Егупова, в основном коснулись лишь тех, у кого побывал возвратившийся из Москвы «Ляхович»; Егупов, встречавшийся с «Ляховичем» в Москве и приехавший в Варшаву почти вслед за ним, мог навести на новых людей; арестовать его, уже вступившею в контакты с варшавскими конспираторами, — значит не вовремя подергать за ниточку, с помощью которой он, Брок, надеялся вытянуть целую подпольную организацию в Варшаве.

Телеграмму Брока Дурново получил почти одновременно с телеграммой Власовского, вновь просившего (по настоянию Бердяева) воздержаться от ареста Егупова. Дурново решил удовлетворить просьбы обоих.

По приезде в Варшаву Егупов прежде всего встретился с Сергеем Иваницким. Первая же новость, которую Иваницкий сообщил ему, оказалась недоброй: накануне арестовали двух руководителей «Союза польских рабочих» — Бейна и Зелинского. Подробности провала была пока неизвестны. Известно было лишь то, что перед арестом у Зелинского ночевал Райчин, возвратившийся из Москвы. Сразу же после ночлега тот должен был уехать за границу. Удалось ли ему уехать или его тоже арестовали — этого не знал никто. Все уцелевшие варшавские знакомые Егупова были в тревоге, так что ему пришлось спешно возвращаться назад, в Москву, не выполнив намеченного. Од лишь договорился насчет того, что Рункевич пришлет ему письмо с подробностями последних варшавских событий. Насчет же транспорта нелегальной литературы, ожидаемого из-за границы, Егупов намеревался договориться с варшавянами болео подробно в свой очередной приезд, пока же лишь условился, что то известят его письмом о прибытии транспорта в Варшаву.

16 апреля Егупов был уже в Москве, где сразу нее встретился с Брусневым и Кашинским, рассказав им о своей неудачной поездке.

Решено было собрать всех членов организационного комитета, чтоб обсудить создавшееся положение и решить, как действовать далее.

Перед самым собранием Егупов забежал к Никитской — узнать, нет ли письма из Варшавы. Как раз в это время почтальон принес ожидаемое им письмо, посланное Рункевичем почти вослед ему. Из письма Егупов узнал, что Райчин арестован.

С этим письмом он и явился на квартиру к Михаилу, гдезастал кроме самого хозяина Кашинского, Квятковского и Терентьева. Письмо тут же прочли, затем Михаил с Кашинским вышли на кухню и сожгли его в печке.

Известие об аресте Райчина всех встревожило. Арест последовал сразу же после возвращения Райчина из Москвы в Варшаву; вполне могло быть так, что Райчин оказался выслеженным еще в Москве или и того раньше, то есть, следя за ним, московская охранка могла обнаружить и их… Стало быть, со дня на день, с часу на час можно было ожидать разгрома… Близость опасности особенно возбуждающе подействовала на Кашинского и Егупова.

— Если так пойдут дела, то… — Кашинский щелкнул пальцами и срывающимся тенорком пропел — «И встретимся мы снова в неведомой стране…» — И все-таки думаю, — продолжал он, — что в нынешнем положении нам таиться особо-то нечего. Надо успеть осуществить связь с другими городами, о чем мы не раз говорили. Надо создавать общероссийскую революционную организацию! Иначе нас, имею в виду революционеров России, будут разбивать по отдельности и все начинания наши будут пропадать бесследно. В ближайшее время, — продолжал он, — я намерен для начала съездить в Харьков и Киев, чтоб завязать сношения с тамошними революционными группами, которые несомненно есть. Затем, если все обойдется, съезжу в Одессу. Мы должны действовать! Еще весной позапрошлого года наш Союз землячеств намечал объединение с революционными кружками других университетских городов, и если бы нас не разгромили в марте позапрошлого года…

Кашинский начал было рассказывать известную всем присутствующим историю разгрома московского Союза землячеств, однако Егупов перебил его:

— Да, да! Сидеть сложа руки нельзя! Я тоже намерен вновь съездить в Ригу и Варшаву!

Почти выкрикнув это, он глянул на Михаила, как бы приглашая высказаться и его.

— Лучше бы, как мне думается, теперь все-таки не искушать судьбу, — начал Михаил, по привычке погладив ладонью затылок. — Конспирация должна быть делом спокойным и глубоким, она — не азартная картежпа игра, где ходят ва-банк. И потом… о какой конкретно общероссийской организации разговор?! Несколько знакомых студентов в Харькове и Киеве, небольшая студенческая группа в Риге, Ревеле и Варшаве?.. На таких основаниях намерены мы строить столь значительную организацию или на других, более прочных?! Я уже не раз говорил и повторюсь теперь: только как рабочее, пролетарское, дело должна нами мыслиться революционная работа. Только так она не прервется и проявит свою живучесть в любой ситуации. Да и смысл ее — именно в этом!

Кашинский перебял его:

— У нас есть связи и с рабочими: в Туле, в Питере есть целая организация, с которой вы сами же связаны, есть, наконец, здесь, в Москве, Афанасьев — ваш же человек… Правда, надежд, которые вы на него возлагали, он пока не оправдал… — Кашинский язвительно усмехнулся.

— Да и в Варшаве у меня не только со студентами связи! — вставил свое слово и Егупов. — Есть там люди, через которых я в ближайшее время должен выйти на целую подпольную организацию, состоящую преимущественно из рабочих, — Союз польских рабочих! К сожалению, я не смог сделать этого в нынешнюю свою поездку: обстоятельства не позволили, арестовали сразу двух руководителей этой организации, с которыми я был знаком. Об этом я вам рассказывал…

— В создавшемся положении нам следует, по моему убеждению, не искать новых, более широких, связей, а получше использовать те, которые уже есть, и прежде всего связи с рабочими, — вновь заговорил Михаил. — Связаться с Союзом польских рабочих — заманчиво, но, думаю, связь эту надо отложить на потом, на более благоприятную пору, теперь же я предлагаю укрепить нашу связь с «Рабочим союзом» Питера и помочь нашим тулякам в создании кружка у них на Патронном заводе. В ближайшие дни я намерен съездить в Питер. Надо договориться со своими о переезде сюда двух-трех человек — в номощь Афанасьеву. Думаю договориться там и о нашей совместной деятельности с ними, чтоб все шло по общему плану. Очевидно, надо будет подумать о небольшом съезде либо тут, у нас, в Москве, либо в Питере. На этом съезде мы и смогли бы выработать такой общий, единый план, единую тактику действий. Кроме того, предполагаю взять в кассе «Союза» рублей двести, поскольку мы остались теперь без средств, а деньги нам нужны. Примерно на такую сумму надо отвезти туда брошюр из привезенных Райчиным. — Михаил глянул на Егупова. — Как насчет этого?..