Николай Кондратьев - Стрелецкий десятник

А затем вокруг Юрши засвистали стрелы, одна из них царапнула ему шею. Последним в лес въехал Петр, в него уже впились две стрелы: в спину и в предплечье.

Заниматься раненым не было времени, Юрша приказал Кривому:

– Уходите! Мы с Акимом прикроем!

Они встали за деревьями по бокам дороги. Ворвавшийся в лес первый татарин видел только уходящих и стремился за ними. Юрша рассек всадника одним страшным ударом сабли. Аким снизу порезал шею лошади. Из-за узости дороги татары могли ехать только гуськом. И за минуту на ней образовался завал из трупов людей и бьющихся лошадей. Крымчаки пытались прорваться через кусты, но лошади, привыкшие к чистому полю, не слушались узды, дыбились.

…Юрша и Аким нагнали своих. Кривого не было видно, лошади привязаны к сосне. Невезун перевязывал белой тряпкой плечо Петру, рядом валялся крымчак с рассеченной головой. Петр рассказал, что, услыхав топот коней, к ним навстречу вышли два татарина, наверное, разведчики из отряда, отдыхавшего на поляне. Одного они убили, другой бросился в лес, Кривой – за ним. До сих пор его нет.

– А у меня, – продолжал Петр, – на спине, дед говорит, рана плевая, сама заживет. С рукой плохо, наконечник стрелы в кости засел. Невезун вынуть не мог, а кровь остановил. Дельный старик.

Невезун, обрадованный похвалой, пояснил:

– Лопушок привязываю, огневицу отгоняю. А наконечник глубоко вошел, бородка за край кости уцепилась.

Вернулся Кривой, хмуро сказал, что татарин как сквозь землю провалился.

– Думаю, десятник, надо мне вернуться к своим в Питомши. Поберегу их. Лесом проберусь. – Юрша согласился. Кривой продолжал: – Деду я, видишь, ноги развязал. Ей-богу, доверять ему можно. Просит саблю ему дать, одним бойцом больше будет. Тебе решать, а я поехал. Будь здоров, Петро.

Исполнить совет Кривого Юрша приказал Акиму. Тот, передавая саблю Невезуну, сказал:

– Держи, старче. Десятник Юрша будет просить государя дать тебе вольную по закону.

Невезун прослезился и принялся благодарить, путая русские слова с татарскими. Потом, когда уже ехали, он сказал Акиму:

– Ты вот меня стариком величаешь, а мне лет-то, поди, немного больше твоего: только четыре десятка минуло. Вот она, чужбина-то что делает!

Далее скакали без помех. В Скопине сам воевода проводил Юршу, слово царю передать велел. Следующая смена в Пронске, потом Михайлов, тут, пока седлали коней, перекусили.

Летний день велик, засветло миновали Рязанскую засеку. И вот здесь произошла задержка. Невезун обычно охотно разговаривал, а под вечер затих, хотя еще бодро держался в седле. Хуже было с Петром, он упросил Юршу взять его с собой, чтобы лечиться в Коломне, все поближе к дому. Но рука у него сильно болела, он стискивал зубы, кусал губы, лишь бы не заскулить по-собачьи. Юрша видел его мучения, поэтому, хотя и спешил, все же раненому уделял внимание. Но тут вдруг Невезун покачнулся, и, не будь рядом Акима, поддержавшего его, наверное, упал бы с коня.

– Что с тобой? Где твоя молодость?

Невезун отдышался:

– Плохо, брат Аким. Этак я могу и не доехать, царя не увижу! Чего же это со мной?

Пришлось останавливаться и делать «гнездо» – два овальных обруча из ветлы закрепляются крест-накрест к лукам седла так, чтобы подпереть всадника под руки. Так возили по бездорожью стариков, тяжелораненых и даже мертвых.

Когда «гнездо» укрепили, Невезун горестно пошутил:

– Во как! Не свалюсь, ежели и умру.

– Нет, дорогой! Тебе умирать нельзя. Будет худо, скажи, мы водички прихватили.

Вода нужна была не только Невезуну. Петр постоянно прикладывался к сулейке. Раненый и старик заметно замедляли движение небольшого отряда. Последнюю подставу в Зарайске меняли уже затемно. В Коломне были к полуночи, здесь Юрша узнал, что государь в Голутвинском монастыре. Когда туда доехали, все уже спали. В монастырь стража не хотела пускать. Юрша потребовал именем государя. Это был страшный способ – большой опасности подвергал себя и тот, кто требовал, и тот, кто отказался бы выполнить. Государь отдыхал в архиерейских палатах, стража проводила гонцов туда. Голова охраны узнал Юршу, но будить царя отказался:

– Не пущу, десятник! Жди утра. Государь с воеводами весь день по полкам ездил, заморился.

– Дело государево. Ежели что, вина моя. Да и твоя. – Он отстранил сотника и подошел к двери опочивальни царя. Стражник у двери спал, опершись на бердыш. Юрша поскреб дверь, тут же выскочил Спиридон. Юрша твердо потребовал пропустить его. Тот не успел возразить, как из полуоткрытой двери донесся голос Ивана:

– Кто ломится?

– Юрша тут.

– Приехал?! Пусти.

Юрша оказался в длинной комнате, задняя стена которой закрыта темным пологом. Сняв мурмолку, поклонился пологу. Оттуда голос:

– Привез?

– Да, государь. – Юрша извлек из-за пазухи изрядно помятый свиток. – Вот. Полоняник – бирюч самозванца – тут, за дверью.

– Огня! – приказал Иван, выходя из-за полога, в кафтане, накинутом поверх рубахи.

Спиридон поднес светильник с зажженными свечами. Юрша протянул свиток. Иван заметил, как дрожала его рука, усмехнулся:

– Чего дрожишь? Боишься?

– Не из боязни, государь. Два дня и две ночи не спали мы, в седле были.

– Да и грязный ты какой, не отряхнулся.

– Спешил, государь. Прости. Важные новости.

– Ладно.

Иван начал читать. Спиридон в подобострастии подался вперед. Иван отвернул свиток, подозрительно взглянул на него:

– Поставь светоч, а сам… – Иван жестом приказал отойти. Читал долго. Юрша разомлел от тепла и запаха ладана, стоя задремал, покачнулся. Спиридон оказался около и толкнул его. Иван взглянул на них:

– Ты и впрямь меня не боишься, десятник, засыпаешь передо мной.

– Виноват, государь! Помилуй.

– Виноватых бьют… Ладно. Ты прочел эту грамоту?

– Нет, государь, как мог посметь!

– А откуда же узнал, что эту грамоту я жду? А?

– Бирючи сказали. И я видел начало и подпись.

– Значит, посмотрел… Спирька, голова там? Крикни его. А ты, десятник, иди спать, потолкуем завтра.

– Государь, дозволь слово скопинского воеводы сказать.

– Говори.

– Скопинский воевода молвил: «Великий государь! Мне доподлинно известно: сын крымского хана Магмет-Гирей шел на Переяславль Рязанский. За два перехода до нашей засеки он повернул на Тулу-град. Будет там через два-три дня. Сам Девлет-Гирей Муравским шляхом идет. Великий государь, я не знал, что ты в Коломне, гонца послал в Москву». Так он сказал.

– На Тулу, говоришь? А какова орда числом, сказывал?

– Нет, государь. Он послал разведать. Мы видели огни татарские Задонского лагеря. Тамошние люди сказывали – тьма будет. Полоняне татарские точно не знают, но меньше тьмы, говорят.

– Так… Пожалуй, правда. Магмет-Гирею хан большое войско не даст… А сам сколько ведет?.. Ладно… Голова, гонцов накормить, напоить и спать уложить. После заутрени придешь ко мне. Бирюча татарского в кандалы.