Алона Китта - Русский излом. Роман в трех частях

– Это у Катихиных, -пояснила барыня, -Фрол с женой и старшими ребятами ушли на сенокос, дома только дед-матерщинник. Ишь, сердится, что его, Георгиевского кавалера, оставили в няньках.

Девочки смущённо переглянулись.

– Дед, прекрати ругаться! -крикнула барыня в растворенное окошко.

Оттуда донеслось испуганное:

– О, Господи!

Из избы кубарем выкатился на крыльцо плюгавенький мужичонка с деревянной культей, одетый в роскошные штаны и ставшую мягкой от частых стирок льняную рубаху.

Так же стремительно он приблизился к повозке и, согнувшись в поклоне, поцеловал руку сидящей в экипаже даме.

– Барыня-благодетельница, -лебезил дед, -Дык разве ж это ругательство? Это так, присловье.

– Это присловье твой внук с пелёнок слышит. Кстати, кто у Тани родился?

– Девка, Туды ее… тоись, эта… Убыток один в хозяйстве.

Он обречённо махнул рукой: сидеть с мальчишкой-куда нишло, вырастет, будет кому хозяйство передать. А с писклей женского рода не хотелось-организм протестовал против такой несправедливости.

– А где же вся деревня? -удивилась барыня, оглядываясь на пустую улицу, -Я гостинцы привезла, а никого нет. Неужели все в поле?

На ее нарочитое удивление он ответил таким же деланным удивлением:

– Дык где ж им быть? Которые на работе в поле или на сенокосе. Бабы на огородах, а выпивохи второй день в Межицах на поминках гуляют. А ребятишки тута, в купальне.

Кликнуть, что ли?

– Кликни, кликни, -поторопила барыня.

Через минуту пятилетняя внучка Ариша пулей летела в сторону речки, сверкая пятками в поднятой пыли.

Любовь Петровна вынула из торбы кулёк со сладостями и протянула деду.

– Возьми, дед, для внуков. Младшенькую-то как назвали?

– Настькой, -ответил старик, забирая кулёк.

Из избы снова раздался плач хныксы, и дед поспешил к младенцу, бормоча благодарности.

Раечка, сидевшая в уголке экипажа и наблюдавшая за происходящим, осторожно спросила:

– Мама, а деревенские нас любят за гостинцы или просто так?

– Не знаю, -спокойно ответила Любовь Петровна, -Я привыкла, что так было всегда: и при моей маме, и при бабушке. Раньше, когда крестьяне были крепостными, барин за них отвечал. Если нужно, наказывал, если нужно,,поощрял за хорошее поведение. Залесские уже привыкли, что на праздники или именины барыня угощает детей.

В тот момент, как бы в ответ на ее слова, в отдалении со стороны речки раздался гул детских голосов, смешанных с топотом ног. Вскоре на улице показалась ватага босоногих ребятишек всех возрастов. Они остановились в нескольких шагах от экипаж а. Дети молчали, поглядывая то на барыню, то на девочек, то на заманчивые торбы.

Любовь Петровна с улыбкой рассматривала детвору, но раздавать сладости не спешила. Наконец, терпение ребятишек лопнуло, и один мальчик, похожий на вожака среди них, громко произнес:

– Здравствуйте Вам, барыня.

– Здравствуй, Стёпа. Ты хорошо усвоил прошлый урок, -похвалила барыня и строго посмотрела на остальных.

Со всех сторон послышались нестройные голоса, бормочущие приветствия.

– Очень хорошо. В жизни пригодится быть вежливыми и воспитанными, -учительским тоном продолжала она, -А чему я ещё вас учила?

Дети смущённо потупились.

– Не бойтесь, говорите, -поощрила их Любовь Петровна.

– Слушаться маму и тятеньку- тихо сказала белобрысая девочка.

– Не обижать младших, -похвалила другая, косясь в сторону большого мальчика, исподтишка показывающего ей кулак.

– Быть аккуратным.

– Быть работящим.

– Молиться утром и вечером.

– Ходить в школу и слушаться учителя.

Любовь Петровна знаками показала, что этого достаточно.

– А вы поступает в жизни так же? -на этот раз она слегка повысила голос.

Ответом ей было раскатистое детское"да!»

Барыня осталась довольной.

– Ну, что же, хороших детей нужно наградить, -произнесла она нараспев.-У моей дочери Раечки сегодня именины.

Раздайте гостинцы, барышни.

Дети замерли в ожидании, а три нарядные девочки-Рая, Маруся и Лиля-принялись рассовывать конфеты и семечки в протянутые руки. Барыня захлопала в ладони и скомандовала:

– В очередь, в очередь! Прекратите давку! Кто получил, становитесь в конец.

Маруся машинально раздавала леденцы и «подушечки"и не могла отделаться от неприятного беспокойства, исподволь пробудившегося в ней. Внезапно ей стало стыдно и за себя, и за добрую барыню, и за толкающих мы в очереди за конфетами Залесских детей. Что-то неправильное было во всем происходящем Маруся по молодости лет не могла объяснить эту неправильность. Она ничего не сказала ни Раечке, ни Любови Петровне, но за всю обратную дорогу не произнесла ни слова.

Раечка же и ее ма́ма, наоборот, болтали без умолку, довольные собой. Лиля держала за щекой завалявшиеся леденец и тоже не мучилась размышлениями.

– Они ведь давно не крепостные, -подумала Маруся, вспомнив рассказы деда Ивана о том времени, -А свободных людей унижать подачками нельзя.

– А кто умер в Межицах? -неожиданно спросила Маруся, отбросив размышления о правильном и неправильном в жизни, -Хромой дед Катихиных сказал, что все Залесские там гуляют на поминках.

– Мария Андреева, царство ей небесное, -перекрестилась Любовь Петровна, умудрившись не выпустить из рук вожжи, -Сгорела от лихорадки в неделю. Добрая была баба, пусть ей земля будет пухом.

– Папенька сказал, что, если бы ее раньше привезли в больницу, она осталась бы в живых, -добавила Лиля.

– Судьба, -вздохнула Любовь Петровна.-Жаль детей. Трое сиротами остались.

– А почему мы не повезли гостинцы сиротам? -удивилась Маруся

– Так они же межицкие, у них свой барин есть, – с некоторым недоумением ответила Рая и покосилась на мать. Та согласно кивнула. Маруся снова вернулась к размышлениям:

– Не думаю, что межицкие барин поддержит в горе сирот и пришлет им конфеты.

Миша Таланов убежал от всех и спрятался в мезонине, прихватив с собой том энциклопедии, чтобы не скучать. Он с нетерпением ожидал, когда же,,наконец, закончится этот длинный день, заполненный суетой и пустыми разговорами. От них Миша уставал больше, чем от физической работы в саду.

Приезда Астафьевых он с некоторых пор ожидал с подспудным страхом, и виной тому было повышенное внимание к нему со стороны Анны. Старшая из сестер Астафьевых выбрала его предметом своей влюбленности и принялась за дело столь резво, что бедный мальчик был в полушаге от того, чтобы возненавидеть на всю жизнь прекрасную половину человечества.

Лишь только закончился завтрак, Миша с невежливой поспешностью скрылся в библиотеке. Аня последовала за ним, не отставая ни на шаг. Мальчик не решился закрыть дверь перед носом назойливой гостьи. С лицом христианского мученика он взял первую попавшую ему под руку книгу и уселся за письменный стол. Ему никак не удавалось сосредоточиться на чтении: он невольно следил за Аней, перебиравшей книги в шкафу. Наконец, она вытащила толстый коричневый том и разочарованно произнесла, пробежав глазами название: