Николай Казанцев - Против течения. Том 2

Анжелика вскинула свои глаза на Александра: взгляд ее выражал доверие и, казалось, умолял забыть прошлый разрыв.

Александр взял ее за руку и сказал:

– Анжелика Киприяновна, я оправдаю доверие твоего отца, верь мне.

– Я верю, – тихо проговорила девушка, опуская глаза.

– Ядвига, веди панночку в светлицу, – обратился пан к горничной.

– Нет, я провожу тебя до стругов, – отвечала Анжелика.

Они поехали на берег. Струги были совершенно готовы к отплытию. Все ратники стояли уже на стругах и смотрели на берег. На берегу виднелась высокая виселица, а под нею, на подмостках, палач и осужденный на казнь. Лицо осужденного было бледно, и сам он едва держался на ногах, поддерживаемый двумя помощниками палача.

– Кого это собираются казнить? – спросил Александр Виовского.

– Это Стенькин шпион, его вчера поймали в городе, он подговаривал стрельцов к измене. Сегодня его вешают для острастки ратников, – отвечал Виовский.

– Он, верно, больной, едва держится на ногах, где ему шпионить, – заметила Анжелика.

– Вчера он был здоров и силен; это его пытками уходили в одну ночь, – отвечал Виовский.

Александр и Анжелика отвернулись и ушли на струг пана Ивницкого.

А под виселицей присяжный дьяк Табунцев громко читал приговор.

– Так будет со всеми, кто предается ворам! – возгласил он громко, прочтя приговор.

Александру показалось, что кто-то позади него громко сказал:

– Всех не перевешаешь!

Он обернулся. Позади него стояли стрельцы, назначенные в поход, и Александр не мог узнать, кто из них сказал эти слова: стрельцов было много. А там, на виселице, качалось уже тело казненного.

– Этим не устрашишь, – сказал Александр Ивницкому.

– Конечно, нет, – согласился тот.

Рать провожал сам воевода.

– Так как теперь у нас нет грамоты на прощение, то я надеюсь, боярин, что ты привезешь сюда скоро вора Стеньку для расправы и казни, – говорил воевода князю Львову.

– Приготовь только, боярин, хорошую тюрьму да плаху, а я привезу его, а мой Ларька расправится с ним, как должно, – отвечал Львов.

На всех стругах шло прощание. Ружинский прощался с своей женой. Виовский стоял около него.

– Надеюсь на тебя, пан, и твоему попечению вверяю свое семейство, – сказал Ружинский Виовскому.

– Я шляхтич, пан, у меня сабля, и слово мое верно! – отвечал Виовский, брякнув саблей.

Подали сигнал к отплытию. Провожающие ратников сошли на берег. В это время какой-то человек с свирепым взглядом и отталкивающей физиономией, с клеймами на лице, одетый в красную рубаху, с топором за поясом, торопливо прошел мимо Александра и вошел на главный струг.

– Кто это? – спросил Александр Виовского.

– Палач князя Львова, Ларька, – отвечал тот.

– Но зачем его берут с собой? – удивился Александр.

– Верно, воров приготовляются казнить, – с иронией отвечал Виовский.

Струги двинулись. Воевода пригласил находящихся на берегу иностранцев – Бутлера, Бойля и Видероса – к себе обедать. Пригласил также и Александра. Он обещал быть на обеде, только пошел прежде проводить до дома пани Анжелику.

Александр и Анжелика молча шли к дому. По дороге была церковь; она была отперта, потому что шла поздняя обедня.

– Зайдем в церковь, – сказала Анжелика.

Они вошли в церковь. Анжелика склонилась на колени перед образом Богоматери.

«Ангелы так молятся», – думал Александр, глядя на усердную молитву красавицы.

– Теперь оставь меня, а завтра заходи, пан, ко мне, – сказала Анжелика, когда они подошли к дому Симонова.

Проводя Анжелику, Александр отправился к воеводе.

– Здорово, боярин! – раздался позади него голос.

Александр обернулся и увидел позади себя пятидесятника Фрола Дуру. Он любезно поздоровался с своим старым знакомым.

– Как поживаешь, Фрол Алексеевич? – спросил он стрельца.

– Не знай, как ты поживаешь, боярин, а я плохо: недавно схоронил жену и парнишку, – грустно отвечал Фрол.

– Теперь ты один живешь? – спросил Александр.

– Один, сиротой. Зайди ко мне, боярин, не побрезгуй, квартирка моя близко.

Александр зашел на квартиру Фрола. Квартира была та же, в которой был Александр в прошлую осень, но внутри страшный беспорядок виден был во всем. Вещи были раскиданы и разбросаны зря. На столе стояла недопитая сткляница водки.

– Это что, или кутишь, Фрол Алексеевич? – спросил Александр, указывая на сткляницу.

– Говорят, от горя пользительно – и пью, да пользы-то что-то нет, только голова трещит, – отвечал Фрол.

– Скажи, Фрол Алексеевич, что ты думаешь о стрельцах, кои поехали с князем, не будут они изменять? – спросил Александр, садясь на лавку.

– Кто их знает, боярин, я у них на уме не был. Офицеры-то стрелецкие все, кроме кума моего Данилы Тарлыкова, больно дружбу водили с казаками, – отвечал Фрол, садясь против Александра. – Тарлыков-то не изменит, а за других ручаться не могу, боярин, – добавил он.

Грустно показалось Александру в опустелой квартире Фрола. Не то он видел в ней прошлую осень. Он простился с хозяином и ушел к воеводе.

Гостей у воеводы было немного, только приглашенные: строители кораблей, Бутлер и Видерос, и английский полковник Бойль. Еще был брат воеводы, князь Михаил Семенович, и сын Борис. За обедом шли рассуждения о походе князя Львова. Хозяин был очень любезен с иностранцами и Александром; говорил, что он всю надежду, в случае опасности, возлагает на них, так как на стрелецких офицеров мало надежды.

– Из стрельцов можно положиться на одного только Фрола Дуру, – сказал воевода, – он не в ладу с Красулиным: его давно следует сотником сделать, да Красулин не согласен, не любит он его.

– Пей, боярин, – обратился воевода к Александру с ласковой улыбкой.

Александр не вытерпел притворной любезности воеводы и напомнил ему о его доносе.

– Что угощать меня, боярин, – сказал он, – я не уследил за порядком в рати и внушил ратникам дух неповиновения.

– Что было, то прошло, боярин, – отвечал воевода, – ввиду общей опасности нужно позабыть старое.

После обеда воеводе доложили, что прибыл какой-то московский стрелец.

– Зови сюда, – сказал воевода.

Вошел Горнов.

– Это мой гонец, которого я послал вверх по Волге, – сказал Александр.

– Ну, что? – спросил испуганно воевода.

– Я не мог пробраться в верховья Волги, путь загорожен, – отвечал Горнов.

Все переглянулись.

– Теперь остается одно – ждать исхода похода князя Семена Ивановича, – сказал воевода.

После обеда Борис Прозоровский пригласил Александра в свою комнату, где они долго говорили и под конец сошлись и подружились.

К вечеру Александр ушел на свою квартиру.

«А хороша она, право, хороша, какое любящее у нее сердце! – думал он. – Нет, нет, лучше прежнего! Быть может, она думает, что я по-прежнему буду ухаживать за ней? Нет, ошиблась: я не тот, кем был три года тому назад. Завтра же я докажу ей, что и я стал холоден к ней и забыл прежнее, докажу, что и с моей стороны все кончено».