Эрнест Питаваль - Красная королева

– Милорд Сэйтон, – засмеялся Лейстер, – я надеюсь не так скоро покончить дела, как вы это думаете. Впрочем, это должна решить королева Шотландская. Я принимаю ваше предложение.

– И я также, – сказал Сэррей, подавая руку Сэйтону. – Милорд, я чту в вас верного слугу государыни, которой я также когда-то посвящал свою службу, и если мы когда-либо встретимся с вами как политические враги, я желал бы, чтобы это произошло без малейшей личной вражды.

Георг Сэйтон пробормотал себе в бороду несколько непонятных слов и ответил на рукопожатие Сэррея с таким выражением в лице, которое ясно давало понять, что он охотно поднял бы брошенную ему перчатку, но все же настолько понимает приличия, чтобы ответить на вежливость вежливостью.

– Стройтесь! – скомандовал он своим всадникам. – Лорды Лейстер и Сэррей – мои гости, и кто только будет искать ссоры с их людьми, будет также иметь дело и с Сэйтонами. Покажите этим господам, что мы умеем жить и даже принять англичан, когда они являются к нам мирными гостями. Поворачивайте своих лошадей, поезжайте вперед и трубите в трубы, чтобы ленивые негодяи в доме Сэйтона приготовили все самое лучшее для приема гостей.

– На нас здесь смотрят не особенно дружелюбно, – сказал Сэррей Дэдлею, когда они, после очень официального приема, заняли свои комнаты в доме Сэйтона. – Повсюду в городе на нас смотрели мрачные лица, словно все эти люди охотнее приветствовали бы нас алебардами. Проект Елизаветы кажется мне немного смелым, и граф Мюррей мог бы встретить нас, если ветер не подул в другую сторону и он не посылает нас ко всем чертям. Но что заставило тебя просить Сэйтона о гостеприимстве? Этот надменный дурень вел себя так, точно мы обязаны ему жизнью за то, что он провел нас невредимыми через город.

– Ведь в Париже мы тяжко оскорбили его, а ты еще требуешь, чтобы он улыбался нам, – засмеялся Дэдлей. – Неужели было бы лучше, если бы мы вступили в драку с грубыми парнями и поставили королеву Марию Стюарт в затруднение относительно того, какое удовлетворение дать оскорбленным гостям? Мне доставляет громадное удовольствие принуждать к вежливости этого высокомерного молодца, да к тому же я сделал открытие, что у нас здесь не будет недостатка в развлечениях. Я видел у окна головку восхитительной леди, которая быстро исчезла при виде гневного взора Сэйтона.

– Ты думаешь о приключениях в то время, как хочешь сделать предложение королеве? – спросил Сэррей, у которого кровь залила все лицо при мысли о возможности встречи с Марией Сэйтон.

– Почему же нет? Когда человек уже приготовился к отказу, который он должен получить, может же он искать себе других развлечений!

– Ты неисправим. Но тише… сюда идет Сэйтон.

Георг Сэйтон вошел в комнату в сопровождении заведующего винным погребом и лакея, несших золотую чашу с вином и бокалы.

– Позвольте, милорды, поздравить вас с приездом, – сказал Сэйтон. – С вами ли еще паж, который ходил за мной, когда я лежал больной в вашей гостинице в Париже? Я наполню его карманы золотом.

– Милорд, – ответил Сэррей, – этот паж исчез, и желание отыскать его явилось одной из причин моей поездки сюда с графом Лейстером. Он – здешний уроженец…

– Значит, он – шотландец? Милорды, все мои служащие к вашим услугам. Если вам это удобно, я велю через час подать вам сюда ваш обед.

– Милорд Сэйтон, – ответил Дэдлей, у которого официальный тон хозяина вызывал насмешку, – если, как я надеюсь, мы для вас – приятные гости, докажите нам это и не стесняйтесь. Мы устроимся, сообразуясь с вашими удобствами и привычками, как вы это сделали в нашем скромном убежище в Париже. Мы будем являться к столу, когда ваша леди – в том случае, если вы уже связали себя приятными узами Гименея, – велит звонить в колокол.

– Я не женат, милорд, – ответил Георг, бросив на говорившего подозрительный взгляд, – и сожалею, что в моем доме вы должны отказаться от удовольствия блеснуть своей галантностью перед дамами.

– Как? – воскликнул Лейстер, не обращая внимания на предостерегающие знаки Сэррея и замкнуто-серьезное лицо Георга. – Неужели мои глаза обманули меня, когда я видел прелестную кудрявую головку в угловом окне вашего дворца? Значит, красавица была служанка и…

– Милорд, – резко прервал его Сэйтон, – у вас очень зоркие глаза. Дама, которую вы заметили, – моя сестра.

– В таком случае простите! Да и правда, было бы даже невозможно, чтобы такие благородные черты принадлежали служанке. Я был бы рад познакомиться с леди Сэйтон.

– Милорд, моя сестра, к сожалению, должна отказаться от этой чести; она не принимает незнакомых лиц, приехавших с юга.

– Лэрд Сэйтон, это звучит оскорблением.

– Граф Лейстер, не в шотландских обычаях оскорблять гостя-друга. Но я один приветствовал вас с приездом; простите, если моя сестра не нашла достаточных причин поступить так же, и будьте добры отнестись с уважением к ее желанию, не критикуя его.

– Я повинуюсь, милорд, но с сожалением. Приезжайте к нам, в Англию, и наши леди постараются своими прекрасными глазами так же глубоко ранить вас, как это сделала ваша сестра своей антипатией к англичанам. Впрочем, я считаю более достойным быть отвергнутым до знакомства, чем не понравиться.

Сэйтон ответил уклончиво и вскоре покинул своих гостей.

– Я надеюсь, – сказал Дэдлей, когда Георг оставил их, – что я еще когда-нибудь встречу этого молодца на ратном поле и сломаю ему шею. Этот высокомерный дурень боится, чтобы не заглянули слишком глубоко в светлые глаза его сестры и не поставили его в затруднение породниться с почтенным домом.

Молодые люди еще болтали, когда им доложили о приезде лорда Рандольфа. Привезенные им известия не предвещали Дэдлею особенно благоприятного приема у Марии Стюарт.

– Королева, – сказал посол, – противится браку, который ей будут навязывать; все зависит от того, чтобы вы при своем личном общении с нею рассеяли подозрение, будто вы фаворит Елизаветы; затем вы должны привлечь на свою сторону лэрда Мюррея; он здесь всемогущ.

– А как я могу расположить его в мою пользу?

– Вы должны показаться ему как можно незначительнее. Он честолюбив и не хочет быть третьим в государстве.

– Странно! В таком случае он должен был отсоветовать Марии избрать себе супруга.

– Он боится, что она предпочтет вам вашего соперника; вы еще самый подходящий для него претендент на руку королевы, так как не имеете никакого влияния в стране, и он надеется этим браком склонить Елизавету признать Марию Стюарт своей наследницей.

– А-а, надежды становятся все более блестящими! Но вы говорили о сопернике: кто это?

– Генри Дарнлей. Он прибыл вчера, вероятно, с целью опередить вас. Он сын графа Леннокса, из дома Стюартов; его отец сражался за Генриха Восьмого и вследствие этого получил в супруги племянницу короля, леди Маргариту Дуглас, дочь Марии Тюдор, вдовы Иакова Четвертого. Следовательно, Дарнлей – двоюродный брат королевы и имеет права на ее престол. Назло Гамильтонам – его смертельным врагам – Мария вернула ему его конфискованные поместья, и теперь он является соперником, с которым надо считаться. Говорят, Джеймс Мельвиль, его поверенный, через личного секретаря королевы, Давида Риччио, уже вел переговоры о сватовстве как с Марией, так и с королевой Елизаветой.