Эрнест Питаваль - В борьбе за трон

Мария Сейтон передала ей грубый ответ стрелка, и теперь краска гнева заливала ее лоб.

Стрелок не дал запугать себя строгим взглядом; ведь само появление королевы-матери давало ему достаточное доказательство тому, что она не осмелится выказать пренебрежение к его господину. Он поклонился королеве ровно настолько глубоко, насколько того требовали приличия, и непринужденно подошел вплотную к ней, тогда как Роберт почтительно остановился у дверей.

– Какое известие понадобилось графу Аррану передать мне, – спросила королева-мать, – раз он выбирает в свои посланцы даже не представителя знати?

– У графа нет ни свободного времени, ни охоты думать о таких мелочах, поэтому-то он и выбрал меня, – спокойно ответил Брай.

– Самого наглого, какого только мог найти. Передай мне то, что поручено тебе!..

– С удовольствием, я и сам собирался сделать это! – раздраженно произнес Брай, причем сделал это самым небрежным образом. – Его светлость, граф, милостиво рекомендует вам пажа, которого он избрал для нашей обожаемой королевы, а вас настоятельным образом просит смотреть на Роберта Говарда, графа Сэррея, как на друга и любимца регента.

– И это все? – горько рассмеялась Мария Лотарингская. – Скажи регенту, что я исполню его просьбу, несмотря на все нахальство его посланца. Скажи кастеляну, чтобы он дал тебе выпить чего-нибудь и червонец за твои труды. В самом деле, ты не мог бы ревностнее исполнить возложенное на тебя поручение, если бы дело шло о судьбе Шотландии!

Сказав это, она знаком руки отпустила Брая. Но стрелок не повиновался этому приказанию.

– Ваше величество, – заявил он, – мое нахальство простирается и далее: я прошу вас оказать мне честь видеть мою королеву, чтобы передать ей почтительнейшую просьбу моего господина.

– Это совершенно ни к чему, я сама передам ей просьбу графа.

– Извините, ваше величество, граф поручил мне лично передать его слова королеве!

Мария Лотарингская до крови закусила губы. Это спокойное бесстыдство доводило ее до бешенства, так как она чувствовала свое бессилие. Господином положения был именно граф Арран, и его слуги давали ей понять, что королева не она, а ее дочь. С того момента, как после смерти своего супруга Мария Лотарингская напрасно домогалась регентства, она потеряла всякое влияние, так как победителем остался граф Арран, и парламент передал ему опеку и регентство. Таким образом, каждый мальчишка в его армии знал, что королева завидовала его могуществу. Поэтому Марию Лотарингскую нисколько не удивило, что стрелок Аррана держался настолько дерзко, но ее гордость была оскорблена тем, что он умышленно смягчал тон и употреблял самые вежливые выражения, когда дело шло о ее дочери-королеве.

Королева-мать дала знать, и Мария Сейтон поняла язык ее глаз: она вышла, чтобы позвать Марию Стюарт.

– Стрелок! – сказала королева-мать. – Так как ты требуешь этого по поручению регента, то я попрошу сюда свою дочь, чтобы она своевременно узнала, что регент требует от нее послушания.

– Ваше величество, мой господин, граф, – самый верный слуга ее величества!

Мария Сейтон вернулась обратно и доложила:

– Ваше величество! Королева просит передать, что она не желает видеть этого посланца. Если графу Аррану нужно что-либо сказать ей, пусть он явится лично.

Мария Лотарингская с торжеством улыбнулась, но стрелок не позволил так просто отделаться от него – ведь было нетрудно догадаться, что эта фраза была придумана самой Марией Сейтон.

– Ваше величество! – сказал он. – Можете ли вы поручиться, что эта дама говорит правду и в точности передает слова королевы?

Вся кровь кинулась в голову гордой Сейтон при этом оскорблении, которое показалось ей тем тяжелее, что она сознавала свою вину.

Королева-мать на мгновение поколебалась в нерешительности, не зная, поручиться ли ей или еще раз унизиться. Но тут на сцену выступил Роберт Сэррей, бывший до того момента немым свидетелем происходившего, и воскликнул:

– Уолтер Брай! Если вам нужно поручительство, то примите мою поруку! Я заявляю и готов подтвердить это мечом, что дама сказала правду!

Брай улыбнулся; казалось, что он давно уже ожидал вмешательства Роберта.

– Если дама примет ваше поручительство, – сказал он, – то я очень сожалею о необходимости передать регенту, что окружающие королеву лица враждебно настроены против него, потому что иначе ему не дали бы такого оскорбительного ответа.

Сказав это, он сухо поклонился и сделал вид, будто и в самом деле собирается удалиться.

И королева-мать, и Мария Сейтон отлично почувствовали, сколько угрозы заключалось в сказанных стрелком словах, и смущенно переглянулись. Но тут Роберт, заметивший их взгляд, быстро пришел к ним на помощь.

– Подождите-ка один момент, Брай! – крикнул он, а затем, подойдя к королеве-матери и преклонив колено, сказал: – Ваше величество! Быть может, вам удастся уговорить королеву все-таки принять этого воина, которому нужно только передать ее величеству уверения регента в преданности и представить ей меня!

Мария Лотарингская улыбнулась с удовлетворением, и теплый взгляд ее глаз был наградой Роберту за то, что он вывел ее из неприятного положения.

– Вежливую просьбу я всегда исполняю с удовольствием, – ответила она, – в особенности потому, что она служит мне порукой, что к моей дочери приблизятся подобающим образом. Мария Сейтон, передайте королеве, что я прошу ее принять посланца регента.

С этими словами она вышла из комнаты, бросив Сэррею столь же милостивый взгляд, насколько грозен был ее взгляд, предназначенный Уолтеру Браю.

– Скажите мне, Брай, – шепнул Роберт, как только они остались наедине, – вы с ума, что ли, сошли? Вы говорите с вдовствующей королевой таким тоном, словно состоите придворным наставником!

– Тсс! – шепотом ответил ему Брай. – Здесь и у стен имеются уши! Можете быть уверены, что я в точности исполняю данные мне инструкции, но меня очень порадовало, что вы в конце концов потеряли терпение, так как это могло дать вам единственную возможность снискать здесь благоволение.

Роберт не успел ответить ему что-либо, так как их позвали к королеве.

Мария Стюарт, которой было в то время только шесть лет, была окружена своими фрейлинами и с большим достоинством сидела на кресле, спинка которого была украшена короной.

Брай опустился на колени перед ней и передал свое поручение в таких утонченных выражениях, которые доказывали, что по отношению вдовствующей королевы он умышленно выказал солдатскую резкость.

Во время его речи Мария Стюарт с любопытством посматривала своими хорошенькими детскими глазками на красивого пажа, когда же Брай кончил, она кинула, словно почти не слушала сказанных им слов: