Эрнест Питаваль - В борьбе за трон

– Вы сами высказали то, что хотите узнать от меня, – улыбнулась Мария. – Честолюбие графа совершенно противоположно по интересам честолюбию вдовствующей королевы. Таким образом, самое важное заключается в том, чтобы отдать отчет, чьи планы принесут королеве больше пользы. Поэтому-то мы и предпочитаем королеву-мать регенту.

– Это я понимаю. Но разве в силу этого так необходимо, чтобы он стал действовать предательским образом, чтобы его слуг третировали, как негодяев?

– Этого никто не делал, Сэррей!

– Нет, леди, такое холодное, колкое издевательство является просто презрением. Но я еще не дал вам ответа на ваш упрек. Леди! Мой брат, благородный граф Сэррей, был убит Генрихом Восьмым, так как не потерпел позора своего герба. С помощью графа Уорвика я ускользнул от мести убийцы, и граф дал мне рекомендацию к регенту Джеймсу Гамильтону графу Аррану. Он подал мне руку помощи и взял к себе на службу. Я не давал ему никаких других обещаний, кроме обещания честно служить королеве и не изменять его доверию. Если бы он потребовал от меня, чтобы я играл здесь сомнительную роль, я стал бы искать другого убежища. Я надеялся, что буду в силах посвятить всю свою жизнь службе властительнице, которая преследует убийцу Екатерины Говард; я вложил в эту надежду все свое честолюбие, и что же я вижу? – меня встречают как врага, как шпиона! Вы упрекаете меня в том, что я сердечно простился со стрелком. Ну, что же, я доверю вам секрет, который принадлежит ему. Его невесту тяжко оскорбили, и я помог ему отомстить за нее. Общая опасность, которой мы подверглись, сблизила нас; я узнал храбрость и благородство мыслей этого человека; постигшее его несчастье пробудило во мне участие к нему. Я пошел против него, чтобы помешать ему оскорбить вас, я потребовал от него объяснений, и мне пришлось замолчать, когда он ответил мне, что только следовал данным ему инструкциям, позволив себе держать себя настолько вызывающим образом. Должен ли я был упрекать его в том, что лежало на совести графа? Дал ли мне кто-нибудь из вас право указать ему границы? Разве не подчинилась вдовствующая королева требованиям стрелка? Леди, все это казалось мне хотя и необъяснимым, но еще недостаточным для того, чтобы порвать дружбу с человеком, сердце которого истекало кровью и который держал себя так дерзко не из злобности или надменности, а только в силу полученных им инструкций. Согласен, что я не принял бы на себя подобного поручения, если бы оно было дано мне вчера, но сегодня – другое дело!

– Значит, сегодня вы могли бы так же грубо обойтись с беззащитными женщинами?

– Леди, женщины уже не беззащитны, раз издевательство служит им оружием.

– Что же делать, если граф Арран не оставил нам ничего другого!

– Вы хотите сказать: вдовствующей королеве, леди? Но ведь граф – регент государства и является ответственным за безопасность королевы. Говорят, будто в полном ходу какие-то хитрые интриги, целью которых является выдача королевы Марии Стюарт англичанам или французам. Это делается якобы для того, чтобы королева-мать Мария Лотарингская могла получить регентство, так как жажда власти настолько сильна в ней, что она не остановится даже перед счастьем дочери, только бы вырвать власть из рук графа Аррана!

– Точно так же, как и, наоборот, сам граф не побрезгует никакими средствами, чтобы удержать эту власть в своих руках! – подхватила Мария Сейтон. – Я вижу, что мы с вами не придем к соглашению: вы служите графу, я же – королеве-матери. Мы – враги; вы присоединяетесь к сильнейшей партии!

– Леди, я принадлежу к ней только в силу взятых на себя обязательств. Если бы, например, сегодня я мог выбирать, то, быть может, в партии королевы-матери для меня был бы более притягательный пункт, чем тот, который может разбудить самое смелое честолюбие!

– Теперь уже поздно, – улыбнулась Мария, слегка покраснев под пламенными взглядами юноши. – Но я довольна уже и тем, что вы хотите быть открытым, честным врагом. Правда, вам благодаря этому придется лишиться некоторых незначительных развлечений, которые при других обстоятельствах вы могли бы найти в общении с моими подругами. Ведь нам надо быть осторожными, нам нужно хорошенько беречь от вас свои тайны, чтобы вы не выдали их графу Аррану. Мы не покажем вам, как мы занимаемся вышиванием и вязанием, так как вы можете подумать, что мы плетем сети интриг; мы должны будем остерегаться говорить при вас по-французски, так как вы можете заподозрить здесь измену. Нам придется вести себя в высшей степени прилично и важно; когда вы будете появляться у нас, то нам придется воздержаться тогда от шуток и смеха. Таким образом, в Инч-Магоме станет еще скучнее, чем прежде, потому что вдобавок к этим ужасным стенам, стеснявшим нас, к нам прибыл еще и наблюдатель, который будет следить за нами!

Сэррей был очарован этой любезной веселостью; но он был слишком умен, чтобы не разгадать под легким поддразнивающим тоном обмана.

– Леди, – сказал он, – если бы я имел поручительство, исходящее из таких прекрасных, как ваши, губок, в том, что здесь не куют интриг против регента, то этот наблюдатель превратился бы в самого добродушного пажа, который был бы счастлив стать мишенью насмешек прелестных фрейлин!

– Ага! – засмеялась Мария. – Вы собираетесь вступить в переговоры? Нет! – воскликнула она с кокетливым поклоном; последний должен был быть шутливым, но от Роберта не ускользнул недоверчивый взгляд, с которым она смотрела на него в этот момент. – Нет, вы объявили нам войну, и поэтому мы только тогда можем вступить в переговоры, когда кто-нибудь из нас победит. Но я хочу только дать вам добрый совет. Вы оскорбили кастеляна замка. Будьте осторожны, это очень хитрый человек.

– Благодарю вас за предупреждение. Но еще раз, кроме всяких шуток, позвольте мне вступить с вами в переговоры еще до начала войны. Ведь я был бы неутешен, если бы мне пришлось оказаться победителем и вы рассердились бы на меня за это!

– Тогда заранее сдавайтесь, господин паж!

– Этого я не смею!

– Ладно же, господин паж, мы тоже очень упрямы, но менее, чем вы. Желаю вам веселиться побольше! Мне нужно идти к королеве, так как темнеет, ну, а вы, наверное, захотите осмотреть валы и ворота. Смотрите повнимательнее, не роем ли мы где-нибудь подкопов и не подпиливаем ли где-нибудь решеток!

Мария, смеясь, простилась с Робертом и исчезла в воротах, которые вели во внутреннюю часть замка.

Кастелян отвел пажу комнаты, находившиеся в том самом флигеле, где, как он уверял, водились привидения. Окна комнат находились в десяти футах от земли и были, как и большинство окон в замке, защищены железными решетками. Когда Роберт, вскоре после того, как расстался с Марией Сейтон, явился в свою комнату, то слуга кастеляна принес ему кружку сваренного на кореньях вина, так называемого ночного напитка, а затем, поставив на дубовый стол тяжелые серебряные подсвечники со свечами, спросил, не будет ли еще каких-либо приказаний. Сэррей отпустил слугу, заметив при этом, что он сильно устал. Затем он задернул занавеси на окнах, словно собираясь ложиться спать, погасил через несколько минут свечи, после чего, сменив тяжелые ботфорты на шелковые ночные туфли, подошел к окну и раздвинул гардины настолько, чтобы иметь возможность заглянуть сквозь них. Какое-то предчувствие говорило ему, что, быть может, уже сегодня произойдет что-либо и что именно в эту ночь, когда все будут думать, что он захочет отдохнуть с дороги, ему представится возможность разузнать, что обозначает собою это привидение во флигеле замка.