Евгений Мишагин - Кержак

Кто-то предложил отсидеться и к утру двинуться искать путь в далекие леса. Взял слово Кержак:

– Необходимо немного отдохнуть, провести по округе разведку и в ночь уходить к Лыскову. Быстро собрать по округе разбежавшихся мужиков и устроить засаду дворянскому войску, они направляются в село совершать казни. Пощады ждать от карателей не стоит, ее не будет. Возле села есть шанс отбить их войско, оно не столько сильно численностью, сколько организовано и хорошо вооружено. Наша сила будет в неожиданности и воле защитить жизни своих близких и поверивших нам людей.

Дозорные изучили местность, недалече по полю проходит дорога. Уже смеркалось, прибежал дозорный и сообщил, что по дороге двигается конный отряд дворян, по важному одеянию знатные будут, может, сам князь Щербатов.

– С ним бы нужно посчитаться, – сразу кто-то сказал из повстанцев.

Другой, наоборот, возразил:

– И так еле ноги унесли, кони устали, порубают они нас.

Кержак решил сам выйти на опушку леса. Вдали двигался отряд не больше сотни конных всадников, это были отборные царские драгуны, или, как с недавнего времени после русско-польской войны их стали именовать венгерским словом гусары, – это еще не была регулярная армия, а собранные дворяне на службу при стрелецких полках.

Повстанцев оставалось чуть больше сотни человек.

– Да в открытом бою их не взять, они нас порубят, – сказал Кержак, вспоминая наказ Степана Тимофеевича Разина: не идти с малыми силами в открытый бой с дворянами, у них больше опыта. – Давай попробуем взять их хитростью, заманить в западню. Данила, ты с двумя десятками выйди и покажись им, если они начнут вас преследовать, то вряд ли сам князек будет гнаться, поди, замаялся за день головы человеческие рубить, останется он на месте, тогда мы налетим на него. Если ночью в лесу не найдемся, идите к Лыскову, а если там будут дворяне, то идите дальше к Курмышу, к Ядрину, там атаман Осипов должен быть.

Данила с двадцатью конными выскочили из леса, вытянулись в цепь, выхватили сабли, засвистели и заулюлюкали, – имитировали нападение на отряд, превосходящий их по численности. Дворяне засуматошились от неожиданности и нахальства повстанцев, в спешности выстроились в боевой порядок и рванули навстречу. Данилов отряд развернулся и начал уходить к лесу, азарт дворян, привыкших к охоте с борзыми, не мог их остановить, они жаждали мести и крови за наглость вольницы, продолжали их преследовать. Как и предполагал Кержак, десятка четыре конных дворян осталось стоять на месте и наблюдать за погоней, среди них остались и двое в особенных шапках. Кержак дождался, когда Данилы отряд скрылся в лесу, и дворяне продолжали с наслаждением их преследовать, словно они на охоте за зайцами, и он скомандовал:

– Вышла затея! Вперед братцы, посчитаемся за народную кровь!

Повстанцы выскочили из леса и без криков рванулись на дворян, теперь их было, как минимум, вдвое больше и те в сумерках поначалу не разобрались, что это отряд народной мести. А когда поняли, кто рванул узды коней бежать, а кто стал хвататься за пистолеты и стрелять, не с целью попасть, повстанцы были еще далеко, а чтобы выстрелы услышали мчащиеся поразвлечься за легкой добычей, и вернулись защищать царского наместника.

– Не сметь бежать! – Кричал сам боярин князь Юрий Долгорукий, возвращающийся со своей охраной по локти в крови с карательной экспедиции в свою ставку Арзамас.

Старый вояка Долгорукий смотрел на летящего прямо на него всадника, это был Кержак. Не выдержал боярин такого упорства, рванул узды коня в сторону, драгуны закрыли боярина собой и прозвучали выстрелы. Кержак, увидев перед собой облако дыма, бросился на гриву коня, шапку смахнуло пулей, он поднялся и, врываясь в драгунскую гущу, махал саблей, ища князя. Сошлись русские люди, забрызгала их кровь. Услышав стрельбу на поле, от леса второпях возвращались «охотнички», попади важный боярин под саблю повстанца, так государь не простит, что не уберегли слугу царева, назначенного верховодить войском. Но Долгорукому повезло: старый лис увернулся, пришпорил вовремя коня и спрятался за другими. Основной отряд конных драгун приближался, Кержак понимал, что они не успеют прорубиться к боярину, и свистом дал команду уходить. Перепуганные дворяне даже не стали их преследовать, обрадовались такому исходу боя. Мчащиеся от леса драгуны закрутились на месте, не зная, преследовать им или нет, – да не ровен час, из лесу еще выскочат повстанцы, хватит уже ловушек, стемнело и пора в штаб.

Наутро Кержак со своими подходил к Лыскову, а тут шла битва тех немногих оставшихся, кто пожелал с оружием отстаивать свою свободу, а кто-то уже бил в колокола, приветствуя войско князя Щербатова, надеялся на царскую милость. Кержаку некогда было думать и разрабатывать стратегию, он крикнул:

– Братцы, постоим за волю и правую веру!

И они все пошли на дворянское войско. Снова мелькал блеск сабель и слышался скрежет металла. Удар по груди, словно обожгло, голова пошла кругом, мелькали кони, люди, удар о землю, мысли путались.

«Зачем люди убивают друг друга, уже поздно?» – Подумал Кержак, закрывая глаза.

Драгун хотел наверняка добить упавшего повстанца за дерзость таковую – быть первым. Сидя в седле, он нагнулся, чтобы ткнуть лежащего саблей, но подскочивший соратник Кержака напугал его замахом сабли. Он пришпорил коня, и тот рванул, унося всадника из боя. Не видя своего ставшего уже атаманом Кержака на коне, повстанцы бросились в разные стороны, дворяне стали их преследовать.

– Жив, – подумал Кержак, видя перед собой темное небо и луну. – Как дома, когда спишь на сеновале. – Сознание возвращалось, но хотелось лежать и не шевелиться, чувствовалась слабость в руках и боль в груди. Почти волоком он затащил непослушную руку на грудь, пальцами осторожно попытался ощупать рану. Ощущал липкую, загустевшую кровь, и дальше трогать было больно. В сознании прошел испуг, ему показалось, что он нащупал торчащую кость ребра грудной клетки. Где-то совсем рядом раздался протяжный вой. «Волк на запах крови пришел», – это подтолкнуло его к мысли, что необходимо уходить. От волчьего воя встрепенулись с земли вороны, они сидели совсем рядом с ним, замахали большими крыльями и, недовольно каркая, расселись на ближайших деревьях. «И эти уже здесь, рано Евдокимку собрались клевать». Другой рукой он нащупал у себя за поясом нож. «Никто не обыскивал. От зверья еще можно ножом отмахнуться, а если человек подойдет, тут уж не сносить головы. – подумал Кержак. – Мы не добиваем господских раненых, а они всех рубят, вешают заживо. Почему оставили жить? Так сложился бой – наши ушли, а дворяне стали их преследовать, поэтому и удалось выжить». Он собрался с силами и, опираясь на руки, приподнялся. Закружилась голова. Он хотел осмотреться. «Может, рядом кто-то есть живой, где-то должен быть конь? Если волк близко подошел, и воронье рядом сидело, значит, никого». И он стал всматриваться в темноту, чтобы не стать легкой добычей волка.