Валерий Рябых - Загадка Симфосия. Исторический детектив

– Выходит, совсем праведной жизни человек?

– Праведность и чистоплотность телесная не равнозначные сущности есть. Была у Захарии одна страсть, пагубная потребность – жажда червля книжного. Ей он отдавал себя без остатка. Положение позволяло ему иметь всякую книгу, даже недозволительную. И он тем, безусловно, злоупотреблял. Ты знаешь, есть ведь книги сокровенного знания?

– Сочинения ересиархов богопротивные?

– Ты сам сказал…

– Так значит, он склонен к инакомыслию? А может статься, и в гнусных радениях участие принимал?

– Ты сам говоришь…

– А как же монастырское начальство?

– А при чем тут начальство? В душу каждому не влезешь?! Поди, усмотри – что у чернеца на уме? Ушли те времена, когда духовник знал всё обо всех. Меняется мир и люди в нём…

– У него были соучастники в тех деяниях?

– Знаешь иноче, получается, я как бы доношу на братию. Пожалуй, больше ничего не скажу. Понимаю, ты в одной упряжке с боярином Андреем. Я восторгался им, когда он, аки молот, искоренял скверну на севере Руси. Знатный мечник! Если ему нужно, то пусть спросит Парфения исповедника, я поговорю с ним. Все умолкаю, на нас уже оглядываются. Пойду, благослови тебя Бог!

– Спасибо старче Парфений за откровенность твою. И храни тебя Господь!

Примечания:

1. Всеволод – Всеволод III Юрьевич (Большое Гнездо) (1154—1212), кн. Переяславский, вел. кн. Киевский, вел. кн. Владимирский.

2. Рубрикатор – художник-миниатюрист, копиист, иллюминист.

3. Иберния (уст.) – Ирландия.

4. Компилятор – писец, переписчик.

5. Изограф – художник-иконописец, богомаз,

В которой боярин Андрей рассуждает о кладах и надобности в них.

Едва я разминулся с толковым иноком, не успев еще остыть мыслями от занятной беседы, как слух мой был потрясен неистовым воплем. Правильней будет сравнить его с визгом свиньи недорезанной. Братия и я вслед за ними метнулись в сторону душераздирающего крика. Проникнув чрез круг сбившихся черноризцев, я увидел распростертое на земле истощенное тело в растерзанных, заблеванных одеждах, колыхаемое чудовищными конвульсиями.

– Темная немочь, темная немочь! – переговаривались меж собой иноки. – Ишь как, Антипу рубрикатора пробрало?! Это же надо так терзаться? Почитай, впервой так-то трясет. Болезнь сия – знак от Бога!

– Я смекнул, несчастного настиг приступ падучей. Двое, самых шустрых из братии, пытались удержать припадочного, но невероятная сила неизъяснимой болезни сокрушала их усилия. Тщедушная плоть изгибалась в немыслимых корчах, из уст, переполненных пеной, исходил булькающий хрип. Нащупав в кармане черенок липовой ложицы, мне пристало оттолкнуть бестолково суетливых монахов. Откуда и прыть-то взялась? Оттянув втянутый в горло язык страдальца, я вложил меж челюстей спасительное древо и понудил иноков перевернуть болящего лицом вниз. Встав с колен, отряхивая мусор, прилипший к рясе, пояснил, что главное в таком случае – не дать человеку подавиться собственным языком и захлебнуться блевотиной. Среди братии прошел гул одобрения моей сметливости. Припадочный уже почти успокоился…

И тут внезапно раздался повелительный голос моего боярина:

– Ну, что сбились, будто невидаль какая? Снесите чернеца в келью! Ему теперь покой нужен. Да не оставляйте одного! – И затем обратился ко мне:

– А ты, брат, молодец – не сплоховал, хвалю за радение! Ну, пойдем, теперь ужо без нас разберутся.

И мы отошли в сторонку. Я не смог сдержать любопытства, спросил у Андрея Ростиславича, мол, как там, в церкви, выяснилось ли что? Боярин посмотрел на меня с некоторым изумлением:

– Догадываюсь, ты, Василий, достаточно осведомлен об убийстве библиотекаря? Случай, скажу тебе, не из простых. Я внимательно осмотрел покойного, но, честно сказать, чего-то недопонимаю – черепная кость не проломлена, смерть определенно наступила не от травмы головы, а скорее от удушья, тому все признаки. Да и удар какой-то непутевый, – исподнизу, так не убивают. Келарь же напротив, – полагает, якобы покойный не ожидал нападения, пригнулся малость, вот и получил снизу затылка. Но тут же противоречит себе, отмечая, что крови было всего ничего, да и лежал покойный, скрючившись бочком на лавке. Много непонятного!? – Боярин чуток помялся, что-то обдумывая. – Я в большом недоумении: душить не душили, может, напоили чем? Обнаружили покойника в шестом часу, нашел его мертвым твой припадочный рубрикатор, тому, что-то потребовалось из книг…

– Да, да, – перебил я Андрея Ростиславича, – и мне сказали, что мертвеца обнаружил миниатюрист Антипий.

– Выходит, Василий и ты времени даром не терял? – кашлянув в ладонь, боярин произнес совсем тихо. – Улучил я минутку, побывал в келье библиотекаря. Только, как назло, перестаралось дубье монастырское, прибрали аккуратно кругом, – помолчав, заметил с ухмылкой, – а может статься, и не тупые вовсе? Полезных улик или хотя бы следов, как не искал, так и не обнаружил. Убит, – и концы в воду!

Да только, мне кажется, это не рядовое убийство, как пытался представить отец настоятель. Якобы повздорили монахи, и в горячке один укокошил другого. Да и сама причина ссоры, – она должна быть очень веской, из-за просвирки не лишают жизни? К тому же, жертвою пал не простой чернец, а особа важная в иерархии монастырской. И что бы там не говорил игумен, чую, одним им не разобраться, да и хотят ли они того? Вот почему князь Владимир поручил мне заняться розыском, зная мой опыт мечника. Да и самому мне занятно докопаться до правды, – помедлив с намеком добавил. – Сам знаешь: даже невольное сокрытие смертоубийства, убийству равнозначно.

И тут, я взялся подробно излагать боярину слышанное от отрока и монастырского старца. И не заметил за пересказом, как мы оказались возле странноприимного дома. Андрей Ростиславич пригласил к себе. Его келья была поместительна и удобна. У оконца гнездился старинный поставец для письма. По стенам прилепились широкие лавки, устланные коврами. В углу громоздился пузатый ларь, окованный медью, с висячим замком. Были даже резные полки, верно для книг и прочих хартий. Посреди кельи стоял громоздкий трапезный стол и два ременных стула. В красном углу, при богатом кивоте, еле теплилась лампадка.

Я продолжил пересказ. Выслушав характеристику Захарии, выказанную духовником, боярин Андрей несколько озадачился. Встал, задумчиво стал перебирать сваленную в углу поклажу. И, наконец, вымолвил:

– Поведанное тобой, как нельзя лучше дополняет картину, творимого в киновии бесчинства. Мне удалось переговорить кое с кем из умных людей, по сути, они сводят имевшее место душегубство к двум причинам. По одной, – библиотекарь был посвящен в тайну некого великого клада, овладеть коим охочи многие в обители. И второе, – в монастыре по ночам творятся непотребные богомерзкие дела. Участие в том Захарии, если и не обнаружено явно, то, во всяком случае, их подоплека ведома покойному, – помолчав, боярин присовокупил. – Ты, Василий, молодец, смотришь в корень! Я насчет ереси говорю. Стоит пристальней полистать книги, что свалены у Захарии. Благо, вовремя опечатал его камору!