Сергей Перминов - Бешеная Мария. Документальные легенды

– Что ж, ты порадовал меня с утра. Сейчас главная задача прижать их к болоту. И не выпустить. Иначе они отойдут на позиции у Сосня. И нам придётся снова атаковать в лоб. Тратить снаряды и жизни людей. Постарайся сделать это, Эрих! Что там с обещанными новыми орудиями? Господин Крупп порадует нас или нет? Говорят, что новые, сверхмощные пушки он назвал в честь своей жены – «Большая Берта». А вот разведка наша меня беспокоит. Работают не так, как требует обстановка.

– Ну, зачем же так, Пауль! По данным разведки на сегодняшний день передовую Сосненскую позицию держат Ширванский полк, две роты Епифанского и четыре полевых орудия. Учитывая поддержку восьми тяжелых крепостных. На Заречном форте всего сто-сто двадцать солдат Апшеронского полка. Пермский полк частично отводится на пополнение в крепость. На предполье крепости два батальона ополченцев и десять полевых орудий. Полтора батальона ратников и десять лёгких орудий в Гониондзе. В сумме – семь с половиной батальонов. При шестидесяти, всего шестидесяти орудий разных калибров.

– А стыки?

– От Гониондзе до Карповичей два батальона второй линии, семь сотен казаков и два орудия. От Нового форта до Гончаровской гати – три с половиной батальона и шесть сотен кавалерии. Ну и в Донварах семь батальонов резерва. Получается, что на шестьдесят километров общего фронта всего двадцать семь батальонов пехоты, сапёрная, воздухоплавательная и телеграфная роты, тринадцать сотен сабель при двадцати шести полевых орудиях. Согласись, что не густо.

– Понимаю. Против сорока наших батальонов, фузилёрного штурмового полка, дюжины отрядов обеспечения, семнадцати батарей осадной артиллерии больших калибров… И в самом деле не густо. Если учесть ещё пару «Цеппелинов» и эскадрилью «Альбатросов».

– И ещё сюрприз, Пауль! Герр Крупп, радуйся, прислал нам две «Берты». Калибр 420 миллиметров. Они выгружаются на станции Подлесок.

Там их крепостные пушки не достанут. Они разнесут крепость. Так, что болота теперь не помеха.

– Вот и великолепно. Убираем сразу несколько минусов: то, что Осовец разделён рекой Бобры надвое; то, что не придётся ломать голову как обойти болота; то, что после такого обстрела крепость уже не придётся штурмовать в лоб. Штурмовать будет нечего. А что у крепости есть постоянный подвоз боеприпасов и питания уже не будет играть роли. Эрих, надо всё досконально просчитать. Пригласи сюда начальников осадной артиллерии, командиров 76-го, 75-го, 5-го и 18-го ландверных полков и приданных им батальонов. И пора уже взять эту «игрушечную», как назвал её кайзер, крепость. Нам дано на это десять дней. И мы имеем сейчас для этого больше чем нужно.

Пока Людендорф по полевой связи отдавал распоряжение и через адъютантов рассылал связных, зазвонил ещё один телефон. Гинденбург, внимательно выслушав говорившего, коротко бросил в трубку: «Приведите!». Через десять минут два лангштурмовца ввели пленного ополченца. За спиной Гинденбурга встал Людендорф.

– Вы знаете русский? – спросил его Гинденбург.

– Польский. Они похожи.

– Можно по-польски. Я поляк. – ответил пленный.

– Прекрасно! – сказал Гинденбург. – Я буду задавать вопросы. Вас будут переводить. Меня не интересует Ваше имя. В данном случае это не важно. Мне не нужно знать о количестве войск обороняющих крепость. Это мы знаем. Меня интересует настроение в войсках противника. Вас не будут пытать и бить. Неужели не ясно, что вы всё равно проиграете? Неужели не ясно, что вы обречены!

– Я не знаю, кто Вы по чину, но на вопросы я отвечу. Вы сейчас ведёте войну на территории Польши. Потому я на стороне русских. Это ответ на первый вопрос. А насчёт обречённости… Мы не считаем себя обречёнными. Хоть нас и попросили продержаться сорок восемь часов, мы продержимся больше. Сколько? Об этом знает только Матка Боска Ченстоховска.

– Уведите! – раздражённо сказал генерал-фельдмаршал. – И с первым транспортом в тыл.

– Яволь! – козырнули лангштурмовцы и вывели пленного.

– Бог мой, Эрих! Это фанатизм! Я, признаться, даже начал их уважать. Прижмите их к болотам! Ведь мы тогда выбьем самую боеспособную часть гарнизона крепости.

Что-что, а считать офицеры германской армии умели. То, что после совещания обрело форму приказа, выглядело так: после бомбардировки крепости 76-й ландверный полк наступает в направлении Сосня—Центральный редут—двор Леонова.

18-й ландверный полк, и приданный ему 47-й эрзацбатальон: вдоль железной дороги, двор Леонова, Заречный форт.

5-й ландверный и 41-й батальон: Бялогронды, Заречный форт.

Тем, кто первый ступит на территорию центрального редута, орден будет вручать сам кайзер. Офицеры артиллерии должны обеспечить полное подавление огневых средств русских и разрушение крепостных сооружений. Для этого за неделю огневого налёта должно израсходовать 200—250 тысяч снарядов всех калибров. Огонь залповый. На каждый залп четыре минуты. А так же производить бомбардировку с аэропланов и дирижаблей.

– А вообще-то мне не по себе, Пауль! – Эрих Людендорф сломал карандаш. Благо, что все офицеры после совещания покинули штаб. И эту нотку раздражения не увидел никто. – Два генерал-фельдмаршала, масса войск… и уже который месяц мы топчемся у этого укрепления!

– То-то и оно, Эрих! Кайзер на последнем совещании только один раз взглянул в мою сторону. И в ставке бурчат. Хотя бы с точки зрения престижа Осовец надо брать.

Гинденбург прошёлся по комнате из угла в угол. Подошёл к окну, задумался и вдруг, резко повернувшись, сказал: «Эрих! Найди мне смелого и толкового офицера. Я кое-что придумал. А вдруг выгорит, а? Только нужен тот, кто один в случае неудачи может принять смерть за кайзера и фатерланд.

– К какому времени?

– Сегодня к вечеру. Сможешь?

Людендорф пожал плечами: «Я попробую, Пауль! В крайне случае прикажу!»

Гинденбург и Людендорф предполагают, а Бог располагает… Жестко дравшийся Ширванский полк Георгия Пурцеладзе не дал прижать остатки потрепанных полков к болоту. Да и крепостная артиллерия своим точным огнём путала все карты. Но прибывшие на позицию комендант и его начальник штаба, прекрасно осознавая, что дальнейшее удержание приведёт к излишним жертвам среди личного состава, дали приказ отвести почти выбитый Землянский полк в Осовец. Для отдыха и пополнения. А остальным, более боеспособным частям, отойти на Сосненские укрепления. И здесь германская пунктуальность сработала против них же. Как обычно ночью немцы спали. А колонна оборонявшихся ночью, в полной тишине, снялась с позиций. Выполняя приказ Бржозовского. Уходили угрюмо, молча. Потому, что в середине колонны на носилках с ними уходил Катаев. Убитый осколком крупнокалиберного немецкого снаряда. Не дававшим шанса на выживание. Даже мёртвый, по узкой Гончаровской гати он уходил с теми, кто под его командованием долго оборонял вверенный участок, давая гарнизону Осовца так необходимые дни для подготовки отражения очередного штурма.