Елена Хаецкая - Атаульф

Арбр же, в неистовом восторге, радостью преисполненный, на поляну выскочил и петь начал. Пел он без слов, крича и голову задирая, будто зверь. И кружился по поляне, покуда не упал. Упав же, стал биться, и обеспамятел.

Замер Рагнарис, ибо увидел, как принимает в себя Арбр дух Вотана. И столь велик был дух Вотана, что мало было ему одного Арбра. Заполонил всю поляну и опалил Рагнариса.

И закричал Рагнарис, Арбру подражая, по поляне кружиться стал в восторге и бешенстве, ногтями кору деревьев царапал и Вотана славил неистово. Так велика была его радость.

Знал Рагнарис, что умрет сейчас, ибо дух Вотана разрывал его жалкую плоть. И желанной была Рагнарису эта смерть.

Кружился вокруг лежащего на земле Арбра Рагнарис, крича, рыча и хрипя, песни распевая и рыча, как зверь. И мир несся мимо Рагнариса, обезумев. Наконец, семя теряя, закружился на месте Рагнарис, руки воздев и голову закинув. И солнце било в глаза сквозь ветви деревьем, будто лучами-мечами рубя. И сраженный пал Рагнарис рядом с Арбром на землю. Улыбка на лице Рагнариса застыла, а тела своего он не чувствовал вовсе.

Когда же Рагнарис упал, лапа медвежья от шкуры Арбра по лицу когтями хлестнула. И очнулся Арбр, ноздри раздул, чуя запах медвежий. Заворчал ласково Арбр, руками к медвежьей шкуре потянулся. Рагнариса же будто и вовсе не видел, хотя лежал на шкуре Рагнарис и был теперь открыт.

Лишь когда потянул на себя медвежью шкуру Арбр, встрепенулся Рагнарис. И изошел из Рагнариса священный восторг, и утратил он дух Вотана, снова став всего лишь Рагнарисом, сыном Рагнариса. И Арбра, ворчащего нежно, к себе подпустил поближе и с силой ножом его в сердце ударил.

Пал Арбр навзничь, и шкура медвежья лапой его обняла. Прекрасен показался он мертвым Рагнарису. Лежал Арбр, и рот его был широко раскрыт, будто в крике любовном, и глаза распахнуты широко, будто бы небо хотел он глазами выпить. И наклонившись низко над другом убитым, слова любви говорить ему Рагнарис начал. И долго плел он песнь эту, нежно и страстно. Не было на земле женщины, способной слова такие из груди Рагнариса исторгнуть. Воистину, то песнь великой любви была.

И вынул нож из арброва сердца Рагнарис и, песнь любви продолжая, голову ему отрезал. И почувствовал Рагнарис, что Вотан близко. И вновь стал дух Вотана сходить на Рагнариса. Руки свои в крови омочил и, смеясь, провел ладонями себя по лицу. После же голову Арбра за длинные волосы взял, прекрасное мертвое лицо его к себе обратил. И так, держа голову в руках, снова по поляне в пляс пустился и кружился и пел Рагнарис и неуязвим был для усталости. И вновь, как и в первый раз, солнце мечом его поразило. И снова пал Рагнарис и заснул.

Долго спал он. Кровь Арбра на волосах его запеклась. И пришел на поляну жрец из капища малого и велел он Рагнарису следом за собою в капище идти.

И тело Арбра повелел с собою взять. И шкуру медвежью взять. Сделал Рагнарис волокушу и выполнил все, что жрец повелел. В капище поведал Рагнарис жрецам обо всем, что случилось. Ибо тогда два жреца при малом капище обитали (в том самом, которое нынче разорили чужаки, пояснил Хродомер).

Седмицу там пребывал Рагнарис. О том, что было в капище, никому никогда не рассказывал. Сказал только, что тела Арбра больше не видел. И шкуры не видел. И ножа своего не видел более, о чем жалел. Голову Арбра отнять у него не смогли, ибо не отдавал ее Рагнарис, рычал и щерился, как зверь. Жрецы же, видя, что рядом с этой головой дух Вотана чаще сходит на Рагнариса (ибо и в капище нисходил он на него), порешили оставить голову Арбра среди людей, дабы воинский дух в них крепить.

И после уже, когда в село воротился с головою Арбра Рагнарис, несколько раз нисходил на него дух Вотана. В первый раз, когда это случилось, зачала Мидьо. Второй раз низошел, когда строил Рагнарис амбар. И в ярости дивной разметал Рагнарис амбар.

И впоследствии это случалось. И потому снискал Рагнарис себе почет великий. И любил его Аларих двойной любовью: как Рагнариса и как Арбра.

Девять месяцев минуло с того дня, как убил Рагнарис Арбра на поляне. И родила Мидьо ребенка. Как глянул Рагнарис на новорожденное дитя, так понял сразу: настиг его Арбр. Ибо поперек лица у мальчика шел будто бы след от медвежьей лапы. И раньше случалось такое, что рождались дети с пятнами на лицах. Но такого огромного, да еще в виде следа, никто припомнить не мог. Ни Хродомер, ни Рагнарис. И Сейя говорил, что в селе их такого не случалось. И сыны Сейи то же говорили.

И взяв ребенка от Мидьо, понес его Рагнарис в капище и отдал жрецам, а те отдали ребенка Вотану. И больше не видел никто этого ребенка.

Мидьо же роптала и мужу своему подчиняться не желала. И говорила, что не хочет принимать его семя, если он, Рагнарис, трудов ее не жалеет и детей от нее отнимает. Ибо, да будет то ведомо Рагнарису, выносить и выродить дитя — это труд великий.

И сердился Рагнарис и бил ее, чтобы сопротивление сломить. Но стояла на своем Мидьо. И вот снова Вотан овладел Рагнарисом, и овладел Рагнарис Мидьо, взяв ее силой. Прокляла тогда Мидьо семя Рагнариса. Понесла же она тогда Ульфа, которому, как известно, сопутствуют неудачи.

Однако есть в крови Ульфа кровь Арбра. И люб Вотану Ульф. И оттого нам трудно бывает постичь Ульфа, сказал Хродомер, что две судьбы в одном теле носит Ульф: месть Арбра преследует его и благосклонность Вотана бережет его. Ибо разве не благосклонностью Вотана объясняется жестокость герулов, которые выбили Ульфу один глаз, дабы стал Ульф еще больше на Странника похож? Ведь откуда герулам знать, каков из себя Вотан, если они нашим богам не поклоняются.

Тут дядя Агигульф спросил Хродомера, кто же тогда погрыз щит дедушки Рагнариса, коли Арбра он без щита убивал?

И сказал Хродомер: то, что Рагнарис потом рассказывал — это он потом рассказывать начал. Поначалу же так историю передавал, как он, Хродомер, нам только что поведал.

И про щит рассказал Хродомер, коли уж спросили. Зачав Ульфа, в бург удалился Рагнарис. В бурге же потеха как-то раз была знатная. Потеху эту Рагнарис нарочно затеял — чтобы потешить Алариха и сына его малолетнего Теодобада (мил был Теодобад Рагнарису, ибо его собственного сына, Тарасмунда, тогда напоминал — скучал по сыну Рагнарис). И была у Алариха одна альдия. Глянулась эта альдия Рагнарису, потому озаботился он так потеху устроить, чтобы и та альдия могла ее видеть.

Рагнарис одним щитом отбивался от двух огромных гепидских псов. И погрызли псы ему щит. Славы в том было немного, потому и не рассказывал Рагнарис об этом детям своим, дабы чтили они отца своего, как подобает. Впоследствии и самому казаться стало, что Арбр щит ему погрыз.

И в восхищение пришел Аларих от доблести Рагнариса и умения его. Испуган был Теодобад, но страх свой скрывал искусно, ибо отца своего больше, чем псов боялся. Аларих же, ревнуя к Рагнарису, так распалился, что рвался против псов нагишом и с голыми руками выйти. Насилу его удержали, хитрость применив. Подговорили раба одного вбежать, будто бы в волнении, и закричать, что пиво, мол, перебродило и медовуха испортилась! Услыхав эту недобрую весть, вскочил Аларих, и сына своего, и собак позабыв, помчался смотреть — какая напасть на питье божественное напала. Когда же вернулся, псов уже увели, а раб скрылся, гнева аларихова справедливо опасаясь. Ибо гневлив был Аларих, но очень отходчив. Вот и тогда — как отлегло от сердца, так сразу раба того изловил и на волю отпустил.