Елена Хаецкая - Атаульф

Ценил ее Гизарна. Когда Гизарна ее в кости выиграл, она варить пива не умела. Откуда родом была, неведомо. Тогда еще Мидьо, бабушка наша, жива была. Гизарна к дедушке Рагнарису приходил и слезно просил, чтобы позволил тот жене своей, Мидьо, его черную головешку обучила доброе пиво варить. И подарки богатые принес.

Дедушка Рагнарис подарки взял и жене своей Мидьо повелел бабу ту научить искусству варить пиво.

Боялись дедушка Рагнарис и Гизарна, что не сумеет Мидьо объясниться с черной старухой. Гизарна боялся потому, что пива ему хотелось домашнего, а побираться и просить у соседей надоело. Дедушка же Рагнарис боялся, что если жена его не справится, то Гизарна подарки назад заберет.

Но что-то в бабах такое есть, что будь хоть рабыня, хоть хозяйка дома, хоть черная, хоть белая, как молоко, а между собой всегда находят общий язык. Вот и Мидьо с той рабыней объяснилась, даже слов не понадобилось. И что это такое в женщинах, от чего они друг друга без слов понимают, то великая тайна и нам, мужчинам, она непостижима.

Так дедушка Рагнарис говорит, так отец наш Тарасмунд говорит, так дядя Агигульф говорит и так брат мой Гизульф следом за ними повторяет.

Так или иначе, обучила бабушка наша Мидьо гизарнову рабыню пиво варить. И зажил Гизарна припеваючи. По осени с Теодобадом в походы ходил. Когда с добычей возвращался, а когда и голодранцем — спасибо, что жив остался. Уходя же в походы, Гизарна делянку свою соседям отдавал за малую толику урожая. Так и жил: Рыбораб рыбу ему ловил, а злющая баба пиво варила.

И вот с такими-то подручными задумал Гизарна Вальхаллу у себя в дому наладить.

Пива наварить велел, а меза Рыбораба на озеро погнал с острогой. Вот уже и пиво поспело, вот уж и гости собрались и изрядно пива того отведали, а Рыбораба с уловом нет как нет. До ночи ждали. Еле ночь пересидели, дивному напитку дань отдавая и друг другу на раба премерзкого жалуясь, казни ему придумывая.

Разъярился на раба Гизарна — как это ему, Гизарне, перечить вздумали, Вальхаллу ему порушить осмелились! И собрал воинство свое — Валамира и дядю нашего Агигульфа. Отправились чуть свет на озеро беглого раба ловить.

Священный напиток вотанов, по крови богатырей наших разлившись, удвоил силы их и сдобрил их усилия священной яростью. Так и бродили по камышам, но меза не нашли.

Решили сперва, что сбежал мез — хотя зачем ему от Гизарны бегать? Плохо ему, мезу, что ли у Гизарны жилось? Следы беглеца искали, но не нашли. Сетовали, что собак с собой не взяли. Гизарна на меза обижался и казнить его хотел. Валамир с Агигульфом Гизарну утешали, как могли, и обещались помочь с казнью.

Совсем уже было отступились от поисков, но тут увидал Валамир портки. Гизарну кликнули. И опознал Гизарна портки — точно, те самые. Мез в них из дома уходил. Гизарна сам эти портки носил до меза, после рабу отдал, чтобы донашивал.

Поняли тут, что беда какая-то с мезом приключилась. Ибо как бы ни был дерзок человек, а не сбежал бы, портки бросив.

Начал тут Гизарна жалеть меза и вспоминать, какой усердный он был и преданный. И так, горюя, вернулись богатыри к Гизарне домой и пиво допили.

Давно это было. С той поры и бабушка наша Мидьо померла, и та рабыня, иноплеменная да злющая, тоже.

На озеро, однако же, за рыбой продолжают из нашего села ходить, однако ходят с оглядкой.

Гизульф, мой брат, не раз подбивал меня идти на озеро без старших, но я не шел. Строго-настрого запретил дед наш Рагнарис и отец наш Тарасмунд ходить туда.

На озеро дядя Агигульф ходить любит. Дядя Агигульф уже взрослый, и отец мой Тарасмунд, хоть и старший брат, а ему не указ. Дедушка Рагнарис на дядю Агигульфа ворчит, говорит, что в один прекрасный день найдет он вместо рыбы гепидскую стрелу себе в задницу. Дядя Агигульф говорит, что не гепидскую стрелу в задницу, а молодую гепидку на свое копье найдет он. Дедушка Рагнарис всякий раз, слыша это, очень радуется и прибавляет, что Агигульф воистину любимец богов.

Недавно вот что случилось. Пошел дядя Агигульф на озеро и вернулся без рыбы. Хоть и без стрелы в заднице, но и без гепидки. Встревожен был.

Говорил, что видел на озере чужих людей. Дедушка Рагнарис спросил, не гепиды ли это дальние были. Но дядя Агигульф рассердился: что он гепидов от чужих людей не отличит? Сказано — чужие.

И сказал еще дядя Агигульф, что в походах навидался разных племен, и нашего языка, и иного. Те же, у озера, другими были, еще не виданными.

От чужих дядя Агигульф в камыше схоронился. Полдня за ними следил. Те лошадей поили, сами пили. По всему видать, таились.

Я спросил дядю Агигульфа, отчего он их голыми руками не порвал, как то у него, дяди Агигульфа, в обыкновении. На что дядя Агигульф сказал, что в этот день он необычно добр был. Не иначе, козни духов озерных на него благодушие напустили. Да и взять-то с чужаков нечего. Одежка, оружие — все дрянное.

— А лошади? — спросил мой брат Гизульф.

— Тоже дрянь, — ответил дядя Агигульф.

Гизульф сказал, что лошадей, пусть и дрянных, можно было бы в бурге продать. Но дядя Агигульф дал Гизульфу по шее и сказал, что он, дядя Агигульф, не торгаш, и Гизульфу не советует торгашом быть.

Дедушка Рагнарис встревожился, слушая этот разговор. И отец мой Тарасмунд насторожился.

Вечером того дня дядя Агигульф с Валамиром бражничали. Рагнарис же пришел к Валамиру, Агигульфа от кувшина с пивом оторвал и к Хродомеру потащил; о чем они там говорили, нам неведомо.

Наутро дядя Агигульф, другой Агигульф, Гизарна, Аргасп и Валамир на озеро поехали. Вернулись поздно, мокрые, и дядю Агигульфа бранили — пива, мол, надо меньше пить и о прекрасных гепидках грезить.

Целую седмицу потом дядя Агигульф ходил по селу после трудов дневных, вечерами, и дрался — с Гизарной, Аргаспом и дружком своим Валамиром.

И Од-пастух говорил, что был со стадом на дальнем выгоне и почудилось ему, что между холмов всадников видел. Далеко было, не разобрал. И собаки беспокоились.

Если от нашего села на полночь идти, то начинаются болота. А за болотами снова рощи. Если через болота тропы знать, а потом через те рощи идти и все на полночь брать — выйдешь к тому селу, где Гупта живет. Дедушка Рагнарис из того села родом. Половина того села дедушки Рагнариса родичи; хотя с той поры, как прадедушка дедушку Рагнариса выгнал, дедушка Рагнарис там ни разу не бывал.

Я там тоже никогда еще не бывал. И никто из наших там не бывал. И из того села у нас не бывают. Иногда только в бурге встречаются, но без приязни.

В округе, кроме нашего, еще несколько готских сел есть.

Еще дальше на полночь течет большая река. За той рекой другие люди живут, и мы о них ничего не знаем.

Дядя Агигульф говорит, что там же те племена обитают, которые постоянно между собой единоборствуют, а вместо человечьей речи объясняются рыком — столь свирепы.