Айван Моррис - Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

Пожалуй, лучше всего на западном языке предмет освещен в An Account of the Hara-Kiri by A.B. Mitford (позже Лорд Редесдэйл) в кн. Tales of Old Japan , London, 1833, приложение А. Митфорд приводит описание (стр.355–360) церемонии харакири, которую он наблюдал лично в Кобэ в 1868 году в качестве официального представителя британского правительства. Он заканчивает свое мрачное описание следующим комментарием:

Церемония на всем своем протяжении отличалась чрезвычайным достоинством и педантичностью, характерными для всех процедур, в которых участвуют высокоставленные японские джентельмены… Несмотря на глубокое потрясение ужасной сценой, невозможно было в то же время не преисполниться восхищением твердостью и мужеством, с которым переносились мучения, а также крепостью нервов кайсяку[-нин] , исполнявшего свой последний долг перед господином. Ничто так ясно не раскрывает силу воспитания. Самурай, или джентльмен из военного сословия, с ранних лет привыкает смотреть на «хара-кири», как на церемонию, в которой ему когда-то придется сыграть либо первую, либо вторую роль. В старомодных семьях, сохраняющих традиции древнего рыцарства, ребенка наставляют в ритуале и знакомят с идеей самого акта, представляя его в качестве возможности почетного искупление проступка или смывания позора. И, когда наступает момент, он готов к нему и храбро встречает тяжелое испытание, большая часть ужаса которого снята ранними тренировками. В какой другой стране мужчина усваивает, что последним актом привязанности к своему лучшему другу может быть становление его палачом? [Митфорд, с.359.]

Основные причины, по которым, себе разрезают живот, были суммированы в следующем разъяснении корреспонденту иностранной газеты, данном Мисима Юкио, который в типичной для себя манере соотнес их с концепцией макото [искренность]:

«Я не могу верить в западную искренность, поскольку она невидима, а вот в феодальные времена мы верили, что искренность пребывает в наших внутренностях и если было необходимо показать нашу искренность, нам приходилось разрезать животы и вынимать нашу видимую искренность. Это было также символом воли военного, самурая; каждый знал, что этот вид смерти наиболее болезненный. Причина же того, что они предпочитали умирать самым ужасными образом, заключалась в желании доказать мужественность самурая. Этот способ самоубийства был японским изобретением, которое иностранцам не скопировать.» (Цитируется в кн. Henry Scott-Stokes, The Life and Death of Yukio Mishima [New York, 1974], p. 14.)

Это было сказано в 1966 году — за четыре года до того, как Мисима претворил свою теорию в кровавую практику.

С конца XVII веках типичным для данного японского ритуала стало со стороны кайсяку-нин отсекать голову убивающего себя до того, как он начинал разрезать свои внутренности; особенно часто этот способ применялся при казнях, когда осужденный только делал вид, что режет, — зачастую просто царапал себя по животу до того, как его кайсяку-нин наносил смертельный удар. Однако полный процесс этой пытки никогда полностью не исчезал: и вице-адмирал Ониси (1945), и Мисима (1970) решительно распороли себе животы в соответствии с древним ритуалом, следуя Ёсицунэ, Масасигэ и другим героям — своим предшественникам.

Относительно детей Ёсицунэ, убитых в этой кровавой резне, источники не имеют единого мнения. По многим версиям был только один ребенок — девочка трех лет отроду.

«Сказание о Ёсицунэ», с. 256–257.

Характерно японское слово вакадзини («смерть в молодом возрасте») вызывает острое чувство «очарования вещей»; наверняка не является простой случайностью, что многие любимые герои японской истории умерли очень молодыми:

Им не следует становиться старыми,

Подобно нам, оставшимся стареть.

Возраст не должен утомлять их, годы — обрекать.

Мисима Юкио страшился мысли, что он может быть все еще жив в неподобающем возрасте 45 лет и, таким образом, понимал, что, если желает быть рассматриваемым в качестве героя Ямато, ему не следует терять времени.

Предательство Ясухира, как оказалось, было бессмысленным. Спустя всего несколько недель после смерти Ёсицунэ Повелитель Камакура атаковал и полностью разбил «северных Фудзивара» в короткой кампании, положив, таким образом, конец их славе, длившейся несколько поколений. Огромная территория Осю была включена в его собственные владения, либо роздана его вассалам в качестве награды. С этой последней победой Ёритомо успешно вышел из десятилетия гражданской войны, а в следующем году (1190) он впервые с триумфом вошел в Киото, где за его прибытием со страхом наблюдали бывший император и высшие дворцовые чины. Самому Ясухира удалось бежать на север, однако он был предан своим споспешником и убит. Предполагалось что, нападение Ясухира на Ёсицунэ было не только предательством, но и глупостью, поскольку в результате был уничтожен командир, способный организовать успешную оборону от неизбежного нападения сил Камакура. Это маловероятно. Военные таланты Ёсицунэ были не того типа, чтобы проводить долговременные оборонительные операции, необходимые для того, чтобы противостоять Ёритомо, раз уж тот решил двинуть на Осю свои много превосходящие численностью силы.

Нигде не указывается, отчего сам Ёритомо не осмотрел голову Ёсицунэ. В то время он соблюдал многие религиозные запреты и, возможно, страшился стать ритуально оскверненным; не исключено также, что ему не улыбалась идея осмотра полуразложившихся останков брата, за смерть которого он был непосредственно ответственен.

Хотя все предположения о его спасении — сказки и выдумки, следует признать, что опознание головы героя не могло быть столь категоричным. Посланцу из Осю потребовалось около шести недель, чтобы достичь Косигоэ, а его окончательное прибытие было еще раз отложено из-за важной религиозной церемонии в Камакура. В жаркую летнюю погоду голова Ёсицунэ должна была находиться в состоянии активного разложения, несмотря на то, что была помещена в сладкое сакэ, так что теоретически возможно, что даже такие люди, как Кадзивара, который его хорошо знал, могли быть введены в заблуждение подмененной головой.

В фольклоре айнов он известен под именем Окикуруми. «Хоккайдоская теория», изложенная в обширном историческом труде эпохи Токугава Дай Ниппон-си , а также введенная в пьесу Тикамацу для кукольного театра «Дзёрури» Ёсицунэ сёгикэй, утвердила долгую связь между легендой о Ёсицунэ и северным островом. Во время эпохи Мэйдзи паровозы на Хоккайдо иногда назывались именами людей, фигурирующими в легенде; сам император Мэйдзи во время своего визита в Саппоро путешествовал на поезде, который тащил локомотив по имени Ёсицунэ. Другие паровозы на Хоккайдо назывались «Сидзука» и «Бэнкэй»; замечательно, что ни один никогда не был назван именем удачливого Ёритомо.