Влад Менбек - Джебе – лучший полководец в армии Чигизхана

В тот же миг раздались многочисленные трели свистков и моментально оборвались песни. А спустя несколько минут все три тумена оказалось в седлах. Оглядев их, Чиркудай отметил, что его войско сразу стало выше. Тридцать тысяч воинов застыли в ожидании команды, стоя в чётком строю за своими девятихвостыми бунчуками.

А полк, возглавляемый киданем, отошёл в сторону, следом за Субудеем и Тохучаром, чтобы не стоять на пути грозно затихших туменов. Теперь ни слова не доносилось от слитной армады воинов. Нукеры в один миг стали серьезными. А пять минут назад эти люди весело горланили вольные песни.

– Хорошая дисциплина! – сказал Субудею и Тохучару кидань, и улыбнулся.

Туменные важно сидели на конях, с довольной миной рассматривая шевеление чжурчженьского войска.

А над массой противника перекатывалась ругань, звенело и бряцало железо, доносились резкие выкрики командиров. Противник готовился к атаке, решив сразу смять и растоптать своими шестьюдесятью тысячами пехотинцев банду диких степняков, осмелившуюся напасть на регулярную армию императора. Только это количество чжурчженей сохранило боеспособность после разбойничьих набегов тридцати тысяч монголов.

Наконец у китайцев загремели барабаны, запищали дудки, развернулись стяги, и войско почти разом двинулось вперед. Чиркудай подался вперед, рассматривая приближающиеся ряды, ощетинившееся тысячью копий.

Когда чжурчжени вышли на середину долины, между отвесных, стесняющих их продвижение, скал, Чиркудай резко поднял руку вверх и отдал приказ атаковать противника отдельными тысячами всех трех туменов.

В тот же миг с места сорвались передовые три полка и с грозным гулом покатили на чжурчженей. Когда они прогрохотали мимо Чиркудая, обдав его ветром и плотным запахом конского пота, от туменов оторвались вторые три тысячи, и стремительно понеслись следом за первыми.

Чиркудай внимательно наблюдал за нукерами, стараясь предугадать развитие событий и подкорректировать контратаку. Однако тысячники знали, что делать. Они много раз тренировали этот вариант на плацу под Каракорумом.

И когда первые три тысячи достигли рубежа для стрельбы с хода, мимо Чиркудая пронеслись уже четвертые три полка. Все шло по разработанному в юрте Субудея плану. Чжурчжени даже не подозревали, что варвары действуют по плану, считая их наскоки стихийными.

Первые тысячи начали с малого: выпустили по две стрелы и, отвалив в сторону, стали уходить по дуге, освобождая место второму валу. Чжурчжени не остановились, однако их продвижение вперед замедлилось.

Но когда их осыпала стрелами третья тройка тысяч, продвижение китайцев застопорилось, и они наглухо забаррикадировались, спереди и сверху. Очевидно, стрелы монголов впивались не только в щиты, но и в щели между ними, где находили живую плоть.

Чиркудай поднял руку над головой и отдал новый приказ. И тут же, четвертые три тысячи, после залпов, подлетев к глухой защите китайцев, не свернули в сторону, а поскакали рядом с передовыми рядами чжурчженей, стремительно распадаясь на сотни и десятки. Они стремительно мчались вдоль стены из щитов.

Нукеры не просто скакали около щитов, не просто дразнили врагов, они забрасывали в гущу чжурчженей железные кошки, привязанные веревками к седлам коней и, почувствовав, что зацеп есть, рвали в сторону, волоча за собой и щиты, и передовых пехотинцев, дико кричащих от невыносимой боли.

Острые кошки, с хрустом врезались в тела людей, раздирая бока, вырывая ребра, отрывая руки и ноги. Сила коня не сравнима с сопротивлением человека. Оттащив изуродованных солдат в сторону, нукеры быстро, пинками, освобождали кошки, и уходили в хвост туменов передохнуть, ожидая своей очереди для атаки.

Через полчаса в глухой защите чжурчженей появились сотни прорех, оголив нежные беззащитные тела задних. Земля была устелена корчившимися в предсмертных судорогах, окровавленными и искалеченными людьми, лежащими вперемежку со щитами, саблями, копьями и штандартами отрядов. А тысячи монголов забрасывали и забрасывали свои жуткие приспособления для убийства, выхватывая из единой массы китайского войска солдат, напуганных эффективностью необычного оружия, и беззащитных от железных якорей и бешеной силы косматых монголок.

Строй противника нарушился. Чжурчжени остановились. Среди них поднялась дикая паника. Часть пехотинцев бросилась к отвесным стенам ущелья, с надеждой залезть наверх. Другие стали отступать, наседая на ничего не понимающих задних, ругаясь и крича, уплотняя ряды, мешая друг другу, образуя свалку. Все это происходило в бешеном темпе, без пауз и заминок. И не было возможности присмотреться и подумать над происшедшим. Над долиной висел оглушительный шум: дикие вопли покалеченных, дружные выкрики монголов, ржание коней, грохот железа.

Весь передний край пехоты покрылся рваными прорехами, в которые со страшным криком: «Кху!» – и с визгом взбесившихся от битвы косматых низкорослых полудиких коней, влетели сотни, выстроившиеся друг другу в затылок. Возглавили эти колонны, как во время учений, наиболее мощные нукеры, на крупных конях: в правых шеренгах – правши, в левых – левши. Головные богатыри держали в руках кистени, железные шары у них были около пуда весом. Следом шла лавина остальных нукеров, тоже с кистенями.

Монголы на рысях врезались в шевелящуюся и расползающуюся от них в разные стороны кашу из солдат. Дело доходило до того, что, чуя смерть, чжурчжени лезли на головы друг друга, лишь бы вырваться из этого адского месива тел.

Глухо застучали в наваливающихся сумерках железные шары кистеней, с треском проламывая щиты, расплющивая железные доспехи. Захрустели кости и черепа, перемежаясь с последними хрипами и стонами.

Но сотни не останавливались, не били чжурчженей, крутясь на одном месте. Нукеры продолжали двигаться вперед, не быстро, но неудержимо, прорубая в войске траншеи.

Воины, проламывающие толпу шарахающихся от них насмерть перепуганных людей, разваливали это недавно бывшее монолитным войско на части, проделывая в нем глубокие борозды, отбрасывая солдат в стороны, образуя кишащие людскими телами валы. Монголы кромсали армию так, как горячий клинок пластал ничего непонимающего барана на ломти.

Чиркудай не только смотрел на побоище с бугорка, замечая, как обезумевшие солдаты стали лезть на неприступные скалы, от движущихся, словно таран, монголов, но и отдавал команды тысячникам, которые, каким-то чудом видели его издали, в полумраке закрытого горами от солнца ущелья.

К этому моменту чжурчженьское войско стали рассекать уже восьмые три полка. Распавшись на сотни, они быстро группировались в колонны, вклиниваясь в императорскую армию, превращающуюся в крошево.