Александр Дюма - Семейство Борджа (сборник)

После обеда Мюрат вернулся к себе в комнату, передал генералу написанные им письма и попросил оставить его одного. Генерал ушел.

Мюрат широкими шагами заходил по комнате, время от времени останавливаясь у окна, но не отворяя его. Наконец, преодолев глубокое отвращение, он поднял шпингалет и открыл створку. Ночь была спокойной и светлой, так что Мюрат видел весь берег. Он поискал глазами место, где похоронили Кампану, и определил его по двум собакам, разрывавшим могилу. Король яростно захлопнул окно и в одежде повалился в постель. Затем, опасаясь, как бы его волнение не приняли за обычный страх, он разделся, лег и уснул – а может быть, всю ночь притворялся спящим.

Утром 9 октября появились приглашенные Мюратом портные. Он назаказывал им множество одежды, подробно объясняя все ее детали, рисовавшиеся в его буйной фантазии. Он все еще был занят этим, когда пришел генерал Нунцианте. Генерал стоял и печально слушал указания Мюрата: по телеграфу только что пришло распоряжение Фердинанда предать короля суду как врага общества. Но Мюрат был столь безмятежен, спокоен и почти весел, что у генерала не хватило духу сообщить ему о предстоящем суде; он даже постарался задержать его начало до получения письменных распоряжений. Они прибыли вечером 12 октября. Содержание их было таково:

«Неаполь, 9 октября 1815 года.

Мы, Фердинанд, король Божией милостью, и т. д. и т. п., изволили повелеть нижеследующее:

Статья I. Генерал Мюрат должен быть предан военному суду, назначенному военным министром.

Статья 2. Для получения последнего причастия осужденному предоставляется не более получаса.

Другой документ был приказом министра и содержал имена членов военного суда. Вот они:

Джузеппе Фаскуло, генерал-адъютант, начальник генерального штаба, председательствующий;

Рафаэлло Скальфаро, командир легиона Нижней Калабрии;

Латерео Натали, подполковник королевского флота;

Дженнаро Ланцетта, подполковник инженерных войск;

В. Т., капитан артиллерии;

Франсуа де Ванже, капитан артиллерии;

Франческо Мартеллари, лейтенант артиллерии;

Франческо Фройо, лейтенант 3-го полка;

Джованни делла Камера, генеральный прокурор уголовного суда Нижней Калабрии;

Франческо Папавасси, секретарь.

Военный суд собрался ночью. 13 октября в шесть утра капитан Стратти вошел в комнату короля: тот крепко спал. Стратти хотел было уйти, но, идя к двери, задел за стул. Этот шум разбудил Мюрата.

– Что вам угодно, капитан? – спросил Мюрат.

Стратти хотел что-то сказать, но у него перехватило горло.

– Ах, вот что! – проговорил Мюрат. – Вы, кажется, получили вести из Неаполя?

– Да, ваше величество, – прошептал Стратти.

– И каковы же они?

– Вас предают суду.

– Интересно, а кто будет выносить приговор? Где вы найдете равных мне, чтобы меня судить? Если меня будут судить как короля, суд должен состоять из королей, если как маршала Франции – из маршалов, а если как генерала – это меньшее, что возможно в данном случае, – из генералов.

– Ваше величество, вы объявлены врагом общества, поэтому подлежите юрисдикции военного суда – вы же сами издали этот закон, направленный против мятежников.

– Этот закон направлен против разбойников, а не коронованных особ, сударь, – презрительно ответил Мюрат. – Что ж, я готов к тому, что буду убит, но все же не думал, что Фердинанд способен на такое.

– Ваше величество, не хотите ли ознакомиться со списком ваших судей?

– Ну-ну, сударь, это должно быть забавно. Читайте, я вас слушаю.

Капитан Стратти перечислил названные выше имена. Мюрат слушал с презрительной улыбкой.

– Вот как! – заметил он, когда капитан закончил. – Похоже, все меры предосторожности приняты?

– Что вы хотите этим сказать, ваше величество?

– Ну как же, за исключением докладчика Франческо Фройо, все они обязаны своими чинами мне. Они побоятся обвинения в том, что хотели отплатить мне услугой за услугу, поэтому вынесут приговор единогласно, разве что один голос будет против.

– Ваше величество, быть может, вам есть смысл предстать перед судом и самому выступить в свою защиту?

– Молчите, сударь, молчите, – ответил Мюрат. – Чтобы я смог признать перечисленных вами судей, из истории пришлось бы вырвать слишком много страниц. Этот трибунал неправомочен, и мне было бы стыдно предстать перед ним. Я знаю, что не могу спасти свою жизнь, так дайте же мне сохранить хотя бы королевское достоинство.

В тот момент в камеру вошел лейтенант Франческо Фройо, которому было поручено допросить обвиняемого, и стал спрашивать у Мюрата его имя, возраст и место рождения. Мюрат встал и с неописуемым величием ответил:

– Я – Иоахим Наполеон, король Обеих Сицилий. Приказываю вам выйти!

Докладчик повиновался.

Тогда Мюрат, надев только лосины, спросил у Стратти, позволено ли ему написать прощальное письмо жене и детям. Стратти, не в силах более говорить, ответил утвердительным жестом, тогда Иоахим присел к столу и написал следующее письмо: [105] Автор ручается за его достоверность, так как собственноручно списал в Пиццо текст письма с копии, снятой с оригинала, который хранится у кавалера Алькала. (Примеч. автора.)

«Милая Каролина, сердце мое!

Роковой миг настал, вскоре меня казнят, а через час ты больше не будешь супругой, а дети потеряют отца. Помните, не забывайте меня.

Я умираю невиновным, меня лишают жизни по несправедливому приговору.

Прощай, Ашиль, прощай, Легация, прощай, Люсьен, прощай, Луиза.

Будьте достойны меня, я оставляю вас на земле, в королевстве, где полно моих врагов; не обращайте внимания на всяческие обиды и, вспоминая, кем вы были, никогда не считайте себя выше, чем вы есть.

Прощайте, я благословляю вас. Никогда не проклинайте память обо мне. Запомните, что в моей казни горше всего то, что я умираю вдали от жены, вдали от детей и рядом со мною нет друга, который закрыл бы мне глаза.

Прощай, Каролина, прощайте, дети мои, примите мое отцовское благословение, нежные слезы и последние поцелуи.

Прощайте, прощайте и не забывайте своего несчастного отца.

Пиццо, 13 октября 1815 года.

Иоахим Мюрат ».

Кончив писать, Мюрат отрезал у себя прядь волос и вложил в письмо. В этот миг вошел генерал Нунцианте; Мюрат приблизился к нему, протянул письмо и проговорил:

– Генерал, вы – отец и муж; когда-нибудь и вы узнаете, что значит расставаться с женой и детьми. Поклянитесь, что это письмо будет передано.

– Клянусь эполетами, – утирая глаза, прошептал генерал.

– Ну-ну, генерал, смелее, – проговорил Мюрат, – ведь мы с вами солдаты и знаем, что такое смерть. Прошу вас только об одной услуге: позвольте расстрелом командовать мне, договорились?