Андраш Шимонфи - Перелет

Все погрузились в раздумье: надо что-то предпринимать.

Наконец к шапочному разбору в комнату ворвался генерал-полковник Байноци, заместитель Сомбатхейи. Он тоже прочитал телеграмму. По лицу Байноци было видно, что он растерян. Он должен что-то предпринимать? Выполняя приказ Сомбатхейи, ему следовало отдать распоряжение о том, чтобы венгерские солдаты не покидали казарм, однако ночью они там и находились, спали…

Керестеш-Фишер разразился гневной тирадой: «Как это мы не должны оказывать им сопротивление? Мне подчинены полиция и жандармерия! На них не распространяются приказы начальника генштаба Сомбатхейи!»

На это Байноци заметил: «Уж не собираешься литы своими силами оказывать немцам сопротивление? Хочешь устроить Лидице на нашей земле? Немцы учинят резню… У нас под рукой нет частей, находящихся в боевой готовности. В казармах полно новобранцев, на дворе — март, их только-только начали обучать. А немцы выгрузили танки. «Тигры». С ними тоже придется иметь дело».

Тут я взял слово и доложил: по моим сведениям, у нас нет противотанковых снарядов, способных поражать «тигры». Я уже говорил, что хорошо помнил сведения о немецких поставках. Мне сразу же стало ясно, что немцы намеренно не поставляли нам снаряды к тяжелым противотанковым орудиям. Такие орудия у нас были, а вот боеприпасов к ним не было.

— Если мы не можем перебраться в Дебрецен, — проговорил Каллаи, — то пытаться организовать сопротивление немцам в Будапеште я не считаю возможным, нам следует дождаться возвращения наместника. В случае нашей попытки организовать сопротивление немцы сделают Хорти заложником. А главное — это то, чтобы он вернулся на родину. Ведь вместе с ним находятся и министр обороны, и начальник генерального штаба армии.

Так разворачивались события… Вот краткая предыстория рождения приказа по армии о том, что наши солдаты во избежание кровопролития должны оставаться в казармах!

На этом события той памятной ночи не кончаются.

Когда Байноци направился к выходу, я последовал за ним. И тут мы лицом к лицу столкнулись с немецким военным атташе, который в этот момент как раз входил в приемную премьер-министра. В руках у него тоже была телеграмма. Разумеется, я не мог прочитать ее. Однако бросилось в глаза, что Грейфенберг был чем-то взволнован. Мы столкнулись в дверях, он сказал, обращаясь к Байноци:

— Excelence! Was ist? Was ist? [18] Ваше превосходительство! Что же это? Что же это? (нем.).

Байноци остановился, посмотрел на немца и ответил:

— Schon alles in Ordnung! [19] Уже все прояснилось (нем.)

Потом покавал на телеграмму и добавил:

— Es wird geschehen. [20] Это случилось (нем.).

Грейфенберг облегченно вздохнул:

— Gott sei dank! [21] Слава богу (нем.).

(Добавлю от себя, что я знал этого Грейфенберга, и он казался мне мягче, можно сказать, дружелюбнее по отношению к венграм, чем военно-воздушный атташе Фютерер, убежденный нацист, жена которого вообще была фанатичкой.)

Теперь мне осталось продолжать наблюдение за движением «Турана». По телефону я опять связался с Центральным управлением перевозок.

Мне доложили, что состав проследовал через Зальцбург. Потом — через Вельс. Но сколько на это потребовалось времени! Как бывший специалист по военным перевозкам генерального штаба, я, разумеется, знал, сколько времени надо спецпоезду, чтобы проехать Зальцбург, Вельс и прибыть в Линц. Я тут же сказал, что дела обстоят не блестяще. «Туран» движется очень медленно. Спецпоезд буквально ползет как черепаха, хотя был способен развивать скорость до 100 километров в час. Мне ответили, что это происходит из-за воздушной тревоги. Как это? Воздушная тревога в Вельсе, Линце? По всей дороге?

Видно, по мере продвижения «Турана» немцы специально объявляли воздушную тревогу, замедляя тем самым скорость поезда. Иначе регент мог бы прибыть в Будапешт тогда, когда еще не вся территория Венгрии была оккупирована гитлеровцами.

Что я мог сделать? Я пошел к Каллаи и доложил ему, где в настоящее время находится «Туран». Он тут же задал мне вопрос:

— А ты уверен, что регент в поезде?

— Ваше высокопревосходительство, — ответил я, — этого сейчас никто не знает. Установить это просто невозможно.

— Когда это можно будет сделать?

— Только в Хедьешхалом. Разве что его высочество изволит выглянуть из окна вагона на венском вокзале и наши офицеры узнают его. Но вряд ли он сделает это ночью…

Установить со спецпоездом связь не удавалось, пока «Туран» шел по территории «третьего рейха» (в его тогдашних границах). Замечаю, что Каллаи охвачен волнением, поэтому я выбежал из кабинета, чтобы получить более свежую информацию. В это время к премьер-министру прошел полковник генерального штаба Дюла Кадар обсудить с ним создавшуюся обстановку. Закрывая дверь кабинета Каллаи, я заметил в его приемной двух немцев: одного — в штатском, а второго — в форме. Они объяснили, что хотели бы поговорить с графом Иштваном Бетленом.

Я испугался.

Бетлен был у премьер-министра и совещался с ним. От неожиданности я сказал, что не знаю, здесь ли граф, но обещал доложить премьер-министру. Возвратившись в кабинет Каллаи, я сказал, что какие-то немцы ищут здесь графа Бетлена. Каллаи посмотрел на графа, потом перевел взгляд на Керестеш-Фишера. Никогда не забуду это мгновение! Тишину нарушил сам граф Бетлен:

— Раз они здесь, пусть входят, проси их.

Я вышел и предложил немцам войти. Любопытство удержало меня в проходе между дверями кабинета премьер-министра и дверями его приемной, ведь из Центрального управления перевозок пока никто не звонил.

Один из немцев сказал:

— Guten Abend! Entschuldigung, wir suchen den Grafen Bethlen. [22] Добрый вечер! Извините, мы ищем графа Бетлена (нем.).

Бетлен ответил:

— Ich bin es. [23] Это я (нем.).

Немцы объяснили, что прибыли по поручению германского посла, который уполномочил их попросить графа пожаловать в немецкое посольство на чрезвычайно важные переговоры, что германский посол, мол, уже ждет господина графа…

Бетлен бросил взгляд на часы и ответил, что находит просьбу германского посла странной. Сейчас ночь, в такое время он обычно не ездит с визитами. А если господин посол непременно хочет с ним побеседовать, то мы готовы принять его здесь, в резиденции премьер-министра.

Все это он произнес очень спокойно. Слова Бетлена явно озадачили немцев, сегодня я не могу без волнения вспоминать эту сцену. Потом я поспешил к телефону, чтобы узнать новости о продвижении «Турана». Через несколько минут немцы не солоно хлебавши уехали без графа Бетлена.

Однако о местонахождении Хорти по-прежнему ничего не было известно, а эти два немца появились снова. Теперь они еще более настойчиво требовали встречи с графом Бетленом. Я не на шутку встревожился. Правда, тревога моя была напрасной: граф покинул кабинет еще до того, как они вернулись. Немцы ворвались к премьер-министру и стали требовать графа Бетлена, но Каллаи спокойно объяснил им, что графа уже здесь нет, что он отправился к себе домой отдыхать. Из кабинета премьер-министра специальный ход вел в тоннель, а оттуда — в бомбоубежище. Второй тоннель вел во дворец регента и во дворец великого герцога Йожефа. Этим тоннелем Бетлен прошел во дворец Хорти, и дело было сделано.