Джеймс Джонс - Отныне и вовек

— А я погулять! — крикнул Анджело. — Подышать воздухом, мать его за ногу!

Он вышел из квартиры и захлопнул затянутую сеткой дверь. Им было слышно, как его босые пятки шлепают по лестнице. Потом он споткнулся и, с грохотом упав, сочно обматерил баньян. Потом наступила полная тишина.

— О господи, — простонал Хэл. — Кто-то должен его остановить. Нужно что-то сделать. В таком виде ему нельзя появляться на улице, его заберут.

— Вот и пойди за ним, — сказал Пруит.

— Пру, сходи за ним ты, — попросил Хэл. — Сходишь? Ты же не хочешь, чтобы его забрали? Он ведь твой друг.

— Ты его сюда пригласил, ты за ним и иди. — Косо улыбаясь, Пруит плюхнулся на диван и с пьяной решимостью раза два качнулся на пружинах.

— Но я же не могу! — выкрикнул Хэл. — Правда. Если бы мог, я бы за ним пошел. Он такой пьяный, что ничего не соображает. Если его задержат, он, чего доброго, приведет полицию сюда.

— Пусть приводит, — ухмыльнулся Пруит. От выпитого лицо у него занемело и в голове, в каком-то далеком ее закоулке, звонил колокол. Он был пьян, очень пьян, и, непонятно почему, очень всем доволен.

— Но это же нельзя ни в коем случае, — простонал Хэл, ломая руки. — В полиции про нас знают. Им только нужен повод, и они сразу же возбудят дело.

— Это нехорошо, — весело сказал Пруит. — Но ты не расстраивайся. Ты же человек смелый.

Он посмотрел на Томми. Тот встал с кресла и начал одеваться.

— Ты куда это? — резко спросил его Хэл.

— Я ухожу домой, — с достоинством ответил Томми. — Сию же минуту.

— Послушай, Пру. Я бы за ним пошел. Честное слово. Ты даже не представляешь, как много значит для меня этот малыш. Но если меня задержат, мне конец. А он в таком состоянии, что меня задержат обязательно. Даже если просто увидят рядом с ним. Им нужен только предлог. Я потеряю работу. Меня выгонят отсюда. — Он дрожащими руками обвел комнату. — Я останусь без дома.

— Я думал, про тебя все все знают.

— Конечно, знают. Еще как знают, поверь мне. Но если вмешается полиция и будет громкий скандал — это совсем другое дело. Ты же сам понимаешь, никто за меня не вступится.

— Да, — кивнул Пруит. — Я тоже так думаю. Жизнь штука суровая.

— Пожалуйста, догони его, — умолял Хэл. — Хочешь, я встану перед тобой на колени? Вот, смотри, Прошу тебя, пойди за ним. Он же твой друг.

Пруит начал надевать носки и обуваться. Пальцы плохо слушались, он никак не мог завязать шнурки. Стоявший на коленях Хэл потянулся помочь ему, но Пруит ударил его по руке и завязал сам.

— Ты ведь не очень пьян?

— Нет, — сказал он. — Не очень. Я никогда не напиваюсь.

— Ты его догонишь? Да? И если вас задержат, ты ведь не приведешь сюда полицию, правда?

— Что за вопрос? Даже некрасиво. Конечно, нет. — Он встал и поглядел по сторонам, отыскивая рубашку.

— Всего доброго. Спасибо за чудесный вечер, — сказал Томми с порога. — Пока, Хэл. Пру, надеюсь, мы с тобой еще увидимся. — Он вышел и хлопнул дверью.

Пруит снова плюхнулся на диван и захохотал:

— До чего воспитанный парень!

— Пру, пожалуйста, иди скорее. Не теряй время. Тони совершенно пьян и не понимает, что делает. Отвези его в гарнизон и уложи спать.

— Он же оставил здесь все вещи.

— Возьми их с собой. — Хэл начал собирать вещи Маджио. — Только не приводи его сюда. Могут быть неприятности, он очень пьян.

— Ясно. Знаешь, у меня нет денег на такси.

Хэл побежал в спальню за бумажником.

— Вот, — сказал он, вернувшись. — Держи. Доедете с ним до центра, а оттуда возьмете такси. Пятерки хватит?

— Не знаю. — Пруит ухмыльнулся. — Уже поздно, автобусы не ходят. До центра сейчас тоже только на такси доберешься.

— Тогда возьми десятку.

Пруит печально покачал головой:

— Понимаешь, какая штука… Маршрутки ходят до двух. А сейчас уже почти два.

— Даже в день получки?

— Конечно. Каждый день одинаково.

— Хорошо. Вот тебе двадцать. И прошу тебя. Пру, скорее.

Пруит медленно, через силу помотал головой:

— С Анджело не просто. Он когда напьется, ему обязательно девочку подавай. А иначе буянит, скандалы устраивает. Потому его и забирают.

— Ладно. Вот тебе тридцать.

— Да ну что ты, — улыбнулся Пруит. — Это неудобно. Убери деньги, я их не возьму. Довезу его домой и так, что-нибудь придумаю.

— Тьфу ты! Держи сорок. Четыре десятки. У меня больше нет. Только иди скорее. Пожалуйста, Пру, не копайся. Я тебя очень прошу.

— Что ж, этого, думаю, хватит. Теперь уж как-нибудь доберемся, — Пруит взял деньги и медленно побрел к двери.

— Но ты хоть не очень пьян? — беспокойно спросил Хэл.

— Я никогда не напиваюсь так, чтобы не соображать. Не волнуйся, я тоже не хочу, чтобы его забрали. Правда, по другим причинам.

У двери Хэл пожал ему руку:

— Ты заходи. Можешь как-нибудь прийти один, без Тони. Не жди, пока он тебя позовет. Для тебя мой дом открыт всегда.

— Спасибо, Хэл. Может, и зайду. Всегда приятно иметь дело с людьми, которые не боятся отстаивать свои убеждения.

На углу он оглянулся. Дверь была уже закрыта и свет выключен. Он пьяно ухмыльнулся. И с удовольствием пощупал в кармане четыре хрустящие десятки.

Улица сейчас выглядела совсем по-ночному, пустая, словно вымершая. Даже от темных притихших домов и от уличных фонарей веяло ночным оцепенением.

Ни Анджело, ни Томми нигде не было. На Томми наплевать, главное — Анджело. Поди догадайся, куда понесло этого пьяного дурачка. Он мой пойти назад к Калакауа. А если вдруг надумал искупаться, мог с тем же успехом повернуть в другую сторону и пойти к каналу Ала-Уай. Пруит зажал под мышкой пакет с вещами Анджело — хруст бумаги громко прорезал застывшую прозрачную тишину ночи — и полез в карман за монеткой. Но там были только четыре десятки Хэла. Он снова довольно усмехнулся, шатаясь побрел к канаве у обочины и долго жег спички, пока наконец не нашел подходящий плоский камешек.

Спешить было незачем, все сейчас зависело от удачи. Черт его знает, куда он мог пойти, этот итальяшка. С безмятежным фатализмом пьяного Пруит ни о чем больше не волновался. Где-то рядом, парами, как ястребы, кружат патрули ВП [28], но, пока они наткнутся на Анджело, может пройти еще часа два.

Аккуратно, с пьяной тщательностью он обтер камешек — движения его были неторопливы и размеренны, неподвижный покой ночи доставлял ему наслаждение, — потом поплевал на него, растер слюну по плоской поверхности и щелчком подбросил в воздух, как монету. Совсем как в детстве, подумал он.

Ведь этот дуралей запросто мог вернуться к Хэлу. Тот, конечно, его впустит. Может, он сейчас преспокойно дрыхнет у Хэла, а ты тут ходи, ищи его.

Мокрая сторона — Калакауа, сухая — канал. Он зажег спичку и нагнулся, вглядываясь в темноту. Камешек лежал мокрой стороной кверху.